День триффидов - Джон Уиндем

Петра оставила ее укор без внимания.

— У них не у всех так хорошо получается, большинство там такие же, как вы, — сравнила она великодушно. — Но та, что разговаривает со мной, лучше всех, а у нее двое детей, и она надеется, что они будут еще лучше. Но меня она считает даже лучше их! Она говорит, что мои картинки куда сильнее и понятнее, чем то, что есть у них, — довольна закончила Петра.

— Да уж, не сомневаюсь, — строго сказала Розалинда. — Но тебе пора бы научиться передавать нормальные картинки, а не такие громкие!

Петра ничуть не смутилась:

— Она говорит, они меня научат, и я стану еще лучше! А когда я вырасту, у меня тоже будут дети, и я их тоже научу.

— Неужели? А мне-то казалось, что такие, как мы, обречены на горе.

— Только не в Зеландии, — покачала головой Петра. — Там даже те, кто не умеет так говорить, изо всех сил учатся.

Мы задумались. Я припомнил рассказы дяди Акселя о землях за черными берегами, там, где нормой считались Отклонения, а все остальные — мутантами.

— Она говорит, что людям, умеющим общаться только вслух, чего-то не хватает и нам должно быть их жалко, — продолжала Петра. — Они ведь никогда не научатся понимать друг друга, как мы. Так и проживут каждый сам по себе, а мы будем думать вместе.

— Не могу сказать, что мне их жаль, — вставил я.

— Ну, она так говорит, потому что считает, что те люди живут скучно по сравнению с нами, — философски произнесла Петра.

Она все болтала. Многого мы не могли воспринять, а может, это она не все правильно поняла. Ясно было одно: жители Зеландии, кем бы они ни были, имели весьма высокое мнение о себе. Похоже, Розалинда права, решив, что «примитивными» они считают именно нас.

Ночь выдалась звездная. Мы ехали, пробираясь через заросли кустов и неведомых трав, на юго-запад. Помня о предупреждении Майкла, мы старались ехать бесшумно, внимательно глядя по сторонам. Долгое время слышались только ровная — поступь наших коней да шорох — это разбегались с нашего пути всякие мелкие зверьки.

Часа через три впереди обозначилась темная линия — густой-прегустой лес. Мы решили поискать какую-нибудь тропу, как вдруг из темноты грохнул выстрел. Кони так рванули, что я чуть не вылетел из корзины. Один конь кинулся вбок, веревка лопнула, и он исчез в лесу. Второй помчался за ним. Нам ничего больше не оставалось, как только изо всех сил держаться за края корзины. Не знаю, была ли за нами погоня. Вряд ли. До сих пор у меня изредка бывают кошмары снится та гонка по густому лесу.

Но вот наш конь начал успокаиваться, выбирать дорогу. Вскоре Розалинде удалось поймать вожжи, и она стала понукать коня, направляя его в сторону небольшого просвета среди деревьев. Выбравшись на полянку, мы остановились, не зная, куда двигаться дальше.

Раздался треск ветвей, мы оба враз вскинули луки, но из-за деревьев выбежал второй конь. Он радостно заржал и встал рядом, словно его по-прежнему удерживала веревка.

Дорога была неровной, ехать приходилось медленно, преодолевая ухабы, ручьи и густые заросли.

Пожалуй, мы уже добрались до Окраин. Погонятся ли за нами и сюда, неизвестно. Мы попытались узнать что-нибудь у Майкла, но он, видимо, спал. Слезть с коней мы не решались, хотя сильно устали. Двигаться дальше или дождаться утра?.. Впрочем, через несколько мгновений за нас сделали выбор.

Мы как раз ехали по темной аллее, ветви деревьев сходились где-то высоко над головой. Внезапно что-то свалилось на меня с дерева, я даже не успел ничего увидеть или услышать. Из глаз у меня полетели искры, и я потерял сознание.

Глава 14

Я медленно приходил в себя. Меня звала Розалинда — настоящая Розалинда, мне редко приходилось такой ее видеть или слышать. Она всегда была одинаковой: решительной, практичной — сама у меня на глазах создавал такой образ, будучи еще девочкой. Она очень рано поняла что чем-то отличается от всех, и сознательно замкнулась в себе. Розалинда упорно строила броню, искала и нашла оружие для борьбы с враждебным миром. Я наблюдал за ее ростом, видел, как она привыкает к маске — до того, что иногда и сама забывает, какова же она на самом деле.

Я любил ее. Любил эту высокую стройную девушку, любил ее шею, длинные ноги, походку, уверенность в движениях, умелые руки и улыбающиеся губы. Любил смотреть на ее золотистые волосы, на тонкие гладкие плечи и нежные щеки.

Но все это видел любой, смотревший на нее. Это любить было легко.

А сейчас меня звала другая Розалинда — нежная, любящая, забывшая о своей непробиваемой броне.

У меня снова не хватает слов… Слова — даже слова поэта — могут показать однотонную любовь. А я любил ее весь, каждой мыслью и чувством, я готов был слиться с ней духовно в одно целое, весь мир принадлежал нам, когда мы вот так были вместе…

Ни Майкл, ни остальные не знали такую Розалинду. Никто не знал моей милой, нежной возлюбленной, так желавшей счастья и любви. Не могу сказать, как долго мы с ней радовались воссоединению: мгновения было достаточно. Потом я увидел темное серое небо, ощутил неудобство и, услышав Майкла, с трудом собрался с мыслями.

— Не пойму, что… Похоже, сам-то я цел, голова, правда, болит и страшно неловко…

Только тут я сообразил, что все еще лежу в корзине, но она движется, а меня словно пополам свернули и связали.

— Они свалились на нас сверху, — пояснила Розалинда. — Их четверо или пятеро, и один прыгнул прямо на Дэвида… Это Окраины.

Мне слегка полегчало. Я боялся, что мы угодили в другие руки.

— Это в вас стреляли минувшей ночью? — спросил Майкл.

— Да, но мы не знаем — кто.

— Они, — сказал он мрачно. — Я-то надеялся, что они сбились со следа. Нас собрали вместе: считают, что рискованно врываться в Окраины небольшими группами. Часа через четыре мы выступаем — около сотни человек, решено нанести удар заодно и по Окраинам. Попробуйте избавиться от коней.

— Ты опоздал со своим советом, — отозвалась Розалинда. — Мне связали руки, а Дэвид в другой корзине и тоже связан.

— А Петра?

— С ней все в порядке — сидит, болтает с вожаком.

— Что же произошло?

— Сначала они прыгнули на нас, а потом из-за деревьев выскочили другие и остановили коней. Нас связали, теперь едем дальше, в Окраины.

— Вам угрожают?

— Нет, но следят, чтобы мы не сбежали. Похоже, они знают, кто мы, но не знают, что с нами делать. По-моему, их куда больше заинтересовали наши кони. Вон тот, рядом с Петрой, так увлеченно разговариваете ней… как будто он и сам еще дитя…

— Ты не можешь попытаться выведать, куда вас везут?

— Я спрашивала, но он не знает. Ему просто велено нас куда-то доставить.