Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов - Михаил Успенский

— Подождите! — ещё раз уже почти закричал я. — Он ко мне приезжал!

Все развернулись на мой вопль.

— Когда? — спросил Крис.

И я сглотнул. Потому что начинался бред.

— Восемнадцатого мая. В день… этого… катаклизма.

— Во сколько? — Крис ещё сохранял хладнокровие, а я уже паниковал.

— Так… около двух, это в Москве десять…

— А в Барселоне семь, — кивнул Крис. — То есть, чтобы добраться, назначить встречу и позвонить, у него было четыре часа. Фил, ты уверен, что он звонил именно из Барселоны?

— Только с его слов. С другой стороны, на хрена ему врать?

— Не во вранье дело… Э-э… Степан, а…

— Он хотел встретиться с отцом. Расстроился, что не застал, удивился, что отец махнул в Барселону на это мероприятие — как-то он его обозвал, я не запомнил… и оставил письмо.

— Несклепица, — сказал дон Фелипе.

— Да, и он сказал, что полетит в Барселону и будет там утром… ну, то есть на следующий день…

— Но не полетел… — медленно протянул Крис. — Где письмо?

— Там же…

И тут я облился холодным потом. Потому что я забыл, где письмо. Забыл намертво. Просто забыл о его существовании, ни разу не вспомнил о нём — и никуда не убирал и уж точно не брал с собой! Разве что…

Стараясь делать вид, что всё в порядке, я пошёл в комнату, которую тётя Ашхен отвела нам с Лёвушкой. Он дрых. Даже закрытые его глазки казались выпученными. Я полез в рюкзак…

Да. Спасён.

Восемнадцатого мая в наших краях жарко не бывает, в школу я ходил в лёгкой ветровке. И её же на автопилоте я прихватил с собой в дорогу — мало ли какие осадки? Всё это время письмо пролежало во внутреннем кармане… толстый же, однако, конверт!.. и не вспомнил я о нём, не вспомнил. Раздолбай вы, Степан Николаевич, и уши у вас холодные.

Итак, гора упала с плеч. Совершенно случайно я не допустил роковой ошибки.

Прихватив заодно и стёкла с зажатой между ними запиской, я вернулся. В зале обсуждали странности Отто Рана — и странности жизни как таковые.

Тётя Ашхен напомнила, что однажды на её глазах вот просто из стены вышел не по погоде одетый человек, впоследствии оказавшийся Яковом Вилимовичем. То есть она, как простая с многолетним стажем ассистентка метателя томагавков, ни на чём не осмеливается настаивать, но напоминает: возможность такая есть. Взять и шагнуть через всю Европу. (То, что сама тётя Ашхен неоднократно шастала из рума в рум, ей почему-то не вспомнилось; видимо, то, что обыденно происходит с тобой, кажется не таким важным, как то, что ты видишь впервые — даже если и со стороны.) Дзед Пилип покачал головой: нет, Отто таким трюкам не обучен, а будь он обучен, от него вообще спасування бы не было. Что умеет? Во-первых, провидеть. Редко, но метко. Во-вторых, прятать и прятаться. И хрен его найдёшь.

Двойники? Не исключено. Но похоже, что действуют они, не зная друг о друге. Но давайте же на время оставим растекание мысью (то бишь белкой) по древу — и посмотрим пристально на письма…

Крис вскрыл зелёный конверт. В нём был другой, чёрный — и сложенная пополам записка на какой-то экзотической бумаге, похожей на обёрточную, но явно очень дорогой. Глаза Криса некоторое время бегали по строчкам, лицо выражало недоумение. Потом он молча протянул письмо мне.

Ага. Готические буквы. Отец при мне неоднократно поминал Отто Рана незлым тихим словом, разбирая его жуткую тайнопись. А всего-то и надо: готические буквы и скверный почерк. Я набрал побольше воздуху…

«Дорогой Николас! Надеюсь, вы меня ещё помните. Я счёл не лишним передать в Ваши руки заметки, которые делал от случая к случаю в разные годы. Мне не хотелось их систематизировать, но вы, возможно, найдёте в них нечто полезное.

Думаю, что Вы, как и Ваш покорный слуга, обратили внимание на то, что мир наш претерпевает изменения рокового характера. Долгое время я не придавал этому особого значения, поскольку думал, что мы имеем дело с обычной вероятностной флюктуацией, и скоро нарастание сменится убыванием. Однако же этого не происходило — и тогда, просто чтобы исключить подозрения, я решился проведать известный Вам Предмет в месте его упокоения. Представьте себе моё возмущение, когда вместо Предмета я обнаружил его гнусную пластмассовую имитацию — с фабричным клеймом на донышке и наклеенным ярлыком «Made in China»! Кто и каким способом сумел пробраться туда, куда пробраться я считал в принципе невозможным, не имею ни малейшего представления. Я даже не могу понять, когда это произошло. Во всяком случае, последний раз я имел возможность доподлинно удостовериться, что Предмет на своём месте, двенадцать лет назад.

Я оказался никуда не годным хранителем, Николас.

Собственно, я не могу и сказать прямо, что Предмет был похищен, попал в чужие руки и так далее. Не исключено, что он уплыл, как делал это неоднократно и раньше, оставив на своём месте, подобно каракатице, чернильное облако. Где его искать теперь, я не знаю, поскольку в современных магических (ненавижу это слово, но адекватной замены ему не нахожу) бурях деяния Предмета совершенно неразличимы.

Если только сами эти бури не являются ими.

Как никогда раньше, мне необходим Ваш совет. И Ваша помощь, Николас.

Искренне Ваш:

Прилагаю некоторые заметки, которые, может быть, натолкнут Вас на какие-либо соображения».

— Эп-пическая сила… — пробормотал Крис, запуская пальцы в шевелюру. — Уплыл, значит. Как каракатица, значит… Ну-ну. Старый пень. Борозды он не испортит… И что теперь делать? Что нам всем теперь делать? — он обвёл нас совершенно безумными глазами. — Ведь это, можно сказать, была последняя надежда…

— Крис, — позвал его дзед Пилип. — Кри-ис! Ты не пузырись. Ты лучше скажи, вот по этим бумажкам можно понять: жив он или нет?

— А? — Крис посмотрел на него. — Да… в общем, да. Наверное, можно.

— Ну?

— Ну… сейчас… Сейчас.

Какое-то время он просто смотрел в стол. Потом взял записку, конверт, положил на ладонь, другой погладил сверху… Не выпуская их из рук, встал, подошёл к окну. Не оборачиваясь, позвал:

— Степан…

— Да?

— Помнишь, как вы с ним разговаривали?

— Помню.

— Вот ещё раз представь это себе… не напрягайся, а наоборот, расслабься, у тебя всё это в памяти есть…

— Я умею.

— Отлично. Жду.

— Готов.

— Кто идёт справа?

Я даже вздрогнул — как будто ко мне действительно кто-то подкрался. А это всего-навсего прошла наша физичка в гнусно-синем плаще. Она меня, с одной стороны, недолюбливала, а с другой — не гнобила. И я отвечал ей взаимностью.

— Физ… — только и успел сказать я — и Крис отбросил бумаги. Они словно обожгли ему руки.

— Не понимаю! — сказал он. — Фил! Я точно знаю, что он погиб! Но он — и живой где-то…

— Как Ленин какой-нибудь? — поцокала языком тётя Ашхен.

— Ребята, не смейтесь! — Крис сжал руки. — У меня сейчас все нервы наружу! Я не знаю, как… Вот бывают близнецы — это два человека. А эти, погибший и живой — один. Понимаете?

— Нет, — сказал дон Фелипе. — Но на него такое похоже…

— Э-э… Крис, — позвал я. — А вы можете определить, где он сейчас находится? Тот, который живой? И где находится отец?

— Вообще могу, — сказал Крис, и при этом его перекорёжило; он постарался не показать этого, но я засёк. — Сию минуту — нет. Это касается и Отто, и ваших родных, Степан. Даже вашего внука, уважаемая Ашхен…

— Что нужно? — спросил Тигран. Наверное, ему показалось, что Крис накручивает цену.

— Мне понадобится какое-то время… несколько дней, скорее всего — и я даже не скажу, сколько. Непредсказуемо. Иногда это удаётся быстро, иногда — не слишком. Если бы… — он задумался, закусив губу; все ждали. — Ашхен Айвазовна, я могу здесь… ну… поподробнее осмотреться?

— Да ради бога! — закричала тётя Ашхен. — Осмотреться, обтереться, обнюхаться, хоть спалить всё это к чертям собачьим! Всё, что нужно — только скажите!

— Да если б я знал, что нужно…

Теперь он выглядел совсем серым и несчастным.

— Крис, — вдруг догадался Тигран. — А не мешаем ли мы тебе?

— Мешаете, — с облегчением сказал Крис. — Вы погуляйте, что ли…

— А ребятишки там спят?.. — показала на дверь Ашхен.

— Не страшно. Пусть спят.

— Про записку вы не забыли? — спросил я.

Крис покачал головой: нет, не забыл.

— Знаете что… Тигран… — он стал рыться в карманах, что-то искать — и не находил. Наконец вытащил кожаный брелок с ключом. — Вы не сгоняете ко мне домой — за дудкой? Если Хасановна на месте, скажете ей, она даст, а если заперто — так дудка… — он задумался. — Как бы объяснить… По коридору направо, комната открыта, сакс или в футляре, или на кровати лежит… Хотя там же наверняка кто-то из охранников, чего это я…