Мой адрес – Советский Союз! - Геннадий Борисович Марченко

– Мы бы и с радостью, но Полине рано утром вставать, они с гастролями от филармонии на гастроли в Нижний Тагил уезжают. А я отвезу её на машине в филармонию, где у них сбор. И она у меня хорошо поёт, когда высыпается, – добавил я чистую правду.

– Жаль, – вздохнул Женя. – Так она, выходит, и на наш концерт завтра не попадёт?

– Выходит, так, – тоже вздохнул я, глянув на Полину. – Вернутся, говорит, часам к 9 вечера. Да, любимая?

Полина кивнула.

– Так что буду отдуваться за двоих, – закончил я свой короткий спич. – давайте заодно, кстати, уточним, в баню завтра вас везти или в воскресенье? Если в воскресенье – то сильно засиживаться не получится. У вас же в понедельник утром самолёт.

– Логично… Так, мужики, – повернулся Евтушенко к сотоварищам. – Баня на выбор завтра или в воскресенье. Завтра можно попариться допоздна, в воскресенье лимит – утром нам вылетать в столицу.

Короткое обсуждение – и было принято решение париться завтра вечером.

– Мой «Москвич» устроит в качестве транспортного средства от филармонии до бани? – сразу решил я расставить все точки над i. – Один может на переднее пассажирское сесть, трое сзади.

– Устроит, – услышал я хрипловатый голос Высоцкого. – Только чур я спереди. Привык за рулём ездить.

Возражающих не нашлось. Засим и распрощались.

Я заранее выбил три пригласительных на вечернее выступление: один на себя, и ещё для Вадима с Настей. Не мог же я кинуть своего лучшего друга и его девушку! Вадик был особенно рад приезду Высоцкого, это я ещё по прошлой жизни помнил, как он с первого курса на каждом углу твердил о гении Володи, как он его эдак по-свойски называл. Пообещал после концерта провести его с Настей за кулисы, познакомить с бардом лично.

Пришлось и про баню сказать, объяснив, что это достаточно интимное мероприятие не терпит посторонних, а я с гостями отправляюсь в первую очередь как водитель и организатор этой самой бани. Вадик понял.

А вообще он и Настя были мне весьма благодарны за халявные билеты на второй ряд. На первом, как выяснилось, будут сидеть первые лица города и области. Причём со своими вторыми половинками. Для них это возможность показать всем, что они вроде как разбираются в современной поэзии. Тем более приезжают не какие-нибудь диссиденты, а поэты, обласканные властью. Тот же Евтушенко продолжал оставаться в фаворе у власть предержащих и даже кататься за границу, несмотря на ставшее вызовом стихотворение «Танки едут по Праге», написанное через два дня после ввода советских войск в Чехословакию.

В общем, весь первый ряд заняли чиновники самых разных мастей, включая Ельцина с его Наиной Иосифовной. «Святые 90-е»… М-да, за одну эту фразу её можно было бы расстрелять, думал я, глядя на полупрофиль Ельциной со своего места. А сейчас она вполне ещё не старая женщина, правда, не красавица, черты лица грубоваты, но в то же время есть некая привлекательность… Ладно, бог ей судья. В этом слое реальности, глядишь, обойдётся и без «святых 90-х».

Слева от меня сидел Вадим, кусавший от предвкушения появления своих кумиров губы, ещё дальше рядом с ним – Настя. В лучшем своём, надо полагать, платье, даже в туфлях на невысоком каблучке, переобулась в гардеробе. Хомяков с супругой придут на вечернее выступление, но я и не горевал по этому поводу, всё-таки в присутствии сотрудника органов я каждый раз чувствовал себя немного скованно.

Увидел появившегося из бокового прохода Зимина. Тот за кулисами тусил с поэтами. Не знаю, о чём они там говорили, может, список стихов и песен утверждали, чтобы ничего крамольного… Я не ходил к ним, ещё успеем пообщаться. Да и не звали. Чего переться без приглашения? Только мешать настраиваться.

Между тем зал заполнился битком. Были и приставные стулья, с каждого конца ряда по стулу. То же самое будет и на вечернем представлении. Точнее, выступлении. На сцене столик и стул, вдруг кому-то из выступающих захочется присесть. На столике графин с водой, стакан. Это уже на случай, если у кого-то пересохнет в горле.

Я просмотрел на часы… 15.10. Задерживаются поэты. Не успел подумать, как из-за кулисы появился презентабельный мужчина в сером с отливом костюме и бабочкой на шее, в котором я узнал местного конферансье, а по совместительству чтеца-декламатора. А может и наоборот. Фамилия его была явно с чужого плеча, Мстиславский, на самом деле, небось, какой-нибудь Иванов или вообще Рябчиков.

– Дорогие друзья! – начал он хорошо поставленным баритоном. – Приятно видеть заполненный до отказа зал. Это значит, что творчество современных советских поэтов волнует ваши умы и сердца.

Раздались дружные аплодисменты. Но аплодировали недолго, так как улыбнувшийся Мстиславский продолжил:

– Сегодня перед вами выступят яркие представители современного поэтического течения. Вы знаете, кто это, их имена вы могли прочитать на афишах. И сейчас я приглашаю на сцену человека, перу которого принадлежит знаменитая фраза: «Поэт в России больше, чем поэт». Конечно же, вы знаете, из какого она произведения. Верно?

– Знаем! Из поэмы «Братская ГЭС»! – послышалось сразу несколько голосов.

– Прекрасно, друзья, прекрасно! Что ж, встречайте, Евгений Евтушенко!

И снова аплодисменты, под которые конферансье уступает сцену моему тёзке. Тот, опустив голову, размашисто проходит к микрофону, замирает и, не дождавшись окончания аплодисментов, начинает:

Смири гордыню – то есть гордым будь.

Штандарт – он и в чехле не полиняет.

Не плачься, что тебя не понимают, –

Поймёт когда-нибудь хоть кто-нибудь…[33]

Не помню название стихотворения, в общем, про гордыню. Дочитав, Евтушенко неожиданно добродушно улыбнулся, обводя взглядом зрителей.

– Добрый вечер! Повторяя слова предыдущего оратора, приятно видеть заполненный до отказа зал, – пошутил он под смех публики. – И знаете что… Открою небольшой секрет. Этой нашей с вами встречи не было бы, если бы не один человек, который и заманил нас, можно сказать, в этот славный город Свердловск. Он ваш земляк, чемпион по боксу и автор песен, которые звучат на правительственных концертах и в «Голубых огоньках». А ещё стихи отличные сочиняет. Такая вот разносторонняя, многогранная личность. Знаете, кто это?

– Евгений Покровский! – крикнул кто-то с галёрки.

– Верно! И он находится в этом зале, – взгляд Евтушенко остановился на мне. – Женя, можешь встать, явить себя людям?

Блин, хоть бы предупредил… Под овации зала, красный как рак, я поднялся, повернулся назад и слегка поклонился, после чего снова сел, продолжая держать на лице глуповатую улыбку. Ну, тёзка, ну удружил! Вовек не забуду.

– А я