Загадка Скапа-Флоу - Александр Корганов

Полярное сияние создавало превосходные условия видимости, даже слишком хорошие, чтобы нравиться Прину. Время от времени наступали периоды полного затемнения, длившиеся неопределенное время, несколько секунд, несколько минут, полчаса, а то и больше, когда действительно можно было что-либо разглядеть не дальше собственного носа.

Эндрасс упорно осматривал горизонт по левому борту, как внезапно потух небесный свет, словно чья-то рука задернула занавес. Он позволил биноклю упасть на грудь и уныло произнес:

— Ничего не видно. Даже буя «Бочонок Масла».[15] Паршивый день. Нелепо, однако, возвращаться домой с пустым мешком.

— У нас мало шансов найти что-нибудь у северо-восточного берега Мейнленда, — обронил Прин, скорее для поддержки боевого духа, нежели для убеждения.

— Пока не вижу северного берега, но буду удивлен, если там окажется что-нибудь интересное, — продолжал Эндрасс.

— Чтобы убедиться в этом, долго ждать не придется.

— Разрази меня гром, темно как в смоляной бочке, — вставил фон Фарендорф.

Скалы Мейнленда, несмотря на их близость, оставались невидимыми. Темнота была настолько густой, что Прин больше не мог с уверенностью даже оценить дистанцию до берега. Исходя из последнего определения места — не больше мили. Небо постепенно прояснилось, вернув в поле зрения очертания холмов Мейнленда.

— Я что-то вижу слева по курсу! — воскликнул Дзиаллас с волнением.

Трое офицеров мгновенно направили свои бинокли в направлении, указанном вахтенным сигнальщиком. Но, осмотрев и море и тени на берегу, не обнаружили ничего подозрительного.

— Тебе стоит проверить глаза. Берег столь же пустынен, как в День Сотворения мира, — наконец высказался фон Фарендорф, не отводя бинокля от глаз.

Дзиаллас продолжал изучать место на берегу, где, как ему показалось, он увидел пятно темнее других. Напряженность стала болезненной, но он так и не нашел своего пятна. Убежденный в том, что стал жертвой игры воображения, он не без ноток досады принес извинения:

— Да, похоже, мне показалось. Больше ничего не вижу. С этим противным светом ошибиться совсем нетрудно.

Прин опустил бинокль и посмотрел в направлении Мейнленда.

— Лево на борт!

— Руль лево на борту!

— На румбе?

— Курс 350.

— 10 градусов влево по компасу, держать 340!

Лодка шла параллельно береговой черте Мейнленда в полумиле от берега. Если за четверть часа не будет обнаружено ни одного корабля, можно считать, что миссия потерпела фиаско.

В носовом торпедном отсеке штабс-машинист[16] Блеек проверял готовность четырех торпедных аппаратов заученными до автоматизма движениями.

— Слушай, ты уже как минимум в десятый раз проверяешь аппараты, — воскликнул Тевес, обхватив левой рукой запасную торпеду правого борта.

— Ну, да, это чисто нервное, с тех пор как мы начали описывать круги по Скапа-Флоу, — признался Блеек, повернувшись и поправляя пилотку. Все было в порядке. Все четыре аппарата были заполнены водой из цистерны кольцевого зазора, а давление в баллонах сжатого воздуха находилось в норме. Оставалось только отправить торпеды к цели. Блеек и Тевес поместили две запасных торпеды в положение для быстрой перезарядки. Закрепленные на погрузочных рельсах они были готовы к загрузке в верхние аппараты № 1 и № 2.

— Ты понимаешь, что там происходит? — спросил Тевес.

— Нет! Ты можешь себе представить? Полчаса преспокойненько плаваем по самой грозной британской базе! Что-то очень подозрительно…

— Чувствую, что скоро будем стрелять, — прервал его Тевес.

— Не терпится, парень? — глумливо поинтересовался Блеек.

— Можешь издеваться сколько угодно. Неудача исключена, и недолго осталось выбирать цель, — невозмутимо парировал Тевес.

Блеек не мог остановиться. Чтобы успокоить нервы и сделать хорошую мину при этом, он приступил к проверке температуры двух запасных торпед, установленных на прогрев. Для электрических торпед было важно, чтобы на момент залпа они не оказались холодными, иначе они могут отказать, а то и просто утонуть сразу после выхода из аппаратов.

— Ты веришь этим новым штучкам? — спросил Тевес, просто для того, чтобы что-то сказать, поскольку отлично знал ответ.

— Нет. Я предпочитаю «добрых старых рыбок» на сжатом воздухе. Несмотря на их след, те, по крайней мере, доказали свою надежность, а я в любом случае не вижу смысла в бесследной торпеде безлунной ночью. А ты как думаешь?

— Не знаю. Но с другой стороны «Старик» хорошо знает, что делает. Если он дал их нам, то потому что считает их надежными…

— Возможно, ты и прав, — ответил Блеек, нежно лаская торпеду, на которую облокотился Тевес. Он тщательно протер капли конденсата манжетой своего рукава.

На другом конце лодки, в кормовом торпедном отсеке старшие матросы Херрманн и Лох обменивались похожими репликами.

Херрманн приглаживал густые черные волосы над правым ухом, поправляя пилотку. Оглядев грустными глазами единственный торпедный аппарат, он обратился к Лоху.

— Итак, Вилли, нам не стоит особо волноваться, ведь Блеек наверняка собирается, как обычно стрелять первым.

— Конечно, он будет первым, но мы также выстрелим свою «рыбку», хотя это и маловероятно, учитывая ход событий. Это произойдет, только если они там наткнутся на несколько групповых целей, или если Блеек напортачит по своей части.

— Да ты шутник, если думаешь, что мы так рисковали зазря. Конечно, мы будем стрелять. Ты, правда, веришь, что в Скапа-Флоу нет кораблей? За неимением фазанов, обойдемся черными дроздами!

— Представляешь, все, о чем я прошу — не закончить как крыса… Это как в картах. Война только началась. А вообще Хербертик, я бы с удовольствием оказался дома.

— Не раздражай меня, я уверен, что мы переживем это приключение. Капитан хорошо знает свою работу. Он — крутой мужик.

— Согласен, что он крутой мужик, но еще никто никогда не возвращался из Скапа-Флоу, чтобы рассказывать сказки… Достаточно, чтобы заставить тебя понять, что британцы тоже знают свое дело?

Херрманн посмотрел на часы и нахмурился.

— Так не может долго продолжаться, мы уже фактически облазили всю базу, но так никого и не обнаружили. Чёрт возьми! Чем они там занимаются? — проворчал он, поднимая глаза.

Единственное, что было перед его глазами — изгиб корпуса.

На мостике Дзиаллас напрягал все мускулы лица. Видение темного пятна вновь мелькнуло на какие-то доли секунды на фоне скал и вновь растворилось в окружающем сером мире. Был ли это по-прежнему обман зрения? Ветер, напевавший в его ушах, вызывал дрожь в руках и видение, которое он напряженно искал, вновь покинуло узкий сектор сто обзора. Унтер-офицер вдруг понял, что ночь действительно холодна, и почувствовал, как цепенеет. Он опустил бинокль и закрыл глаза на несколько мгновений, а затем украдкой оглянулся вокруг. Похоже, никто ничего не заметил.