Постижение смысла - Мартин Хайдеггер

себя, однако, как суще-бытность, которое набросано-спроектировано идя от «суще – бытующего». Этому проекту-наброску неведомо вы-рас-спрашивание истины самого пра-бытия, он держится за пределами того познания возможной необходимости вы-расспрашивания того, что здесь называется истиной пра-бытия.

В силу этой поначалу даже неизбежной наивности сам проект пра-бытия как постоянного при-сутствия сущее-бытующего сам выступает как пред-наперед-заданная опора и местоположение пра-бытия; и при этом суще-бытующее само суще-бытует только постольку, поскольку оно выдается-выступает наружу-проявляется в непознанном просвете проекта, и о-познается известным образом (способом πϱότεϱον τῇ φύσει – «априори» помысленности) Между тем, такая характерная разновидность этого познания служит лишь для того, чтобы затянуть и окончательно закрепить на протяжении всей истории метафизики непризнание-непонимание того, что истина проекта пра-бытия достойна вопрошания. Но поскольку, тем не менее, бытие «мыслится» само и его определение понимается как задача, последовательно открываются три хода-процесса метафизики:

1. Бытие поднимается до статуса наивысшего суще-бытийствующего (ὄντως ὄν), потому что оно сообщает-придает всякому сущее-бытующему сущебытность; бытие есть то «обстояние дел и престиж», которые придают сущее-бытующему как таковому достойный внешний вид; идея (ἰδέα) в этом смысле и в этой сфере есть ἰδέα – уполномочивание налично-подручно данного на присутствие и постоянство существования, как это уполномочивание-наделение мощью, сама сила на-сущения-присущения, (платоновско-греческая не есть просто лишь представленность субъектовидного мнения) в том смысле, как она понимается современностью – и все же, тем не менее, она есть основа и побуждение-толчок к idea как perceptio и «понятию».

2. Бытие – к чему же тоже намечается стремление в ἐπέκεινα τῆς οὐσίας – объясняется, исходя из Чего-то Такого, что делает его способным к обладанию его силой (наделение способностью) – ἀγαθόν. Высшее благо становится христиански помысленным как ens entium creans. Бытие «объясняется» из наивысшего сущее-бытующего.

3. Бытие передается в ведение представляемости и трактуется как предметность предмета для субъективного представления, причем «субъект» играет свою роль «первопричины-первоистока» то как обусловленный, то как не обусловленный ничем, безпредпосылочный. Метафизика, тем самым, подает бытие либо выводя из наивысшего сущее-бытующего, либо она делает его сделанным неким сущее-бытующим и только лишь его простым представлением, либо она увязывает оба объяснения бытия, исходящие из сущее-бытующего.

(Для Гегеля абсолютная идея – это мысль Бога-творца до творения и для творения, каковой Бог сам мыслится как безусловный, беспредпосылочный субъект. Согласно ему, внутри лишь переворачивающего-выворачивающего-обращающего, по видимости, свободного от метафизики процесса окончательного завершения метафизики, возвращаются все формы проявления бытия из идеи, из Бога, из субъекта в какой-то путанице и смещении. Перво-болото, которое содержит это бездумное клокотание-бурление, показано через сведение от всего назад – ко Все-Жизни («жизни»). Теперь и последняя ясность, которая все же отличает все существенное метафизическое мышление, окончательно потерялась в мути сообразной меркам масс самоочевидности.) Пра-бытие бытийствует, сущее-бытующее не бытийствует. Эта словесная формула стремится в то же время выразить, что от суще-бытующего, как, возможно, представляется всегда, к бытию ведет только кажущийся путь – к бытию, истина которого позволяет познать себя единственно в скачке как просвете и светящеймся без-дно-основе. Уже только через один вид-способ вопрошания в вы-рас-спрашивании истины пра-бытия оно освобождено от всей и всяческой существенной для метафизики привязки к суще-бытующему.

Пра-бытие бытийствует – я хочу этим сказать: Пра-бытие и только прабытие рас-сущивает свою собственную сущность, событует себя в событии как со-бытии-с-бытием просвета в без-дно-основе просвета, который – как время-игры-пространства – создает пра-бытию те места, в качестве которых оно позволяет свершиться разрешению спора понимающим ответствованием-противничанием между встречным противничанием – ответствованием – к мгновению и основе истории.

Пра-бытие не убирает свое сущение прочь от суще-бытующего, но наполняет его как оно самоё и высвечивает, таким образом, себя как без-дно-основа, в которой может выдаваться и приходить в упадок и оставаться на одном уровне то, что человек затем называет суще-бытующим.

Вот-Тут-бытие не образует и не обязывает-сковывает пра-бытие в человеке; не только потому, что оно само только и становится основой человека в истории пра-бытия, который начинает по ту сторону истории метафизики, но и потому, что оно само в своей сущности сбывается-событуется через посредство пра-бытия. Однако суще-бытующее никогда и нигде не может считаться-признаваться только лишь отражением и отблеском пра-бытия; оно не сравнимо с пра-бытием – и наоборот – только историческое промежуточное пребывание человека в истине пра-бытия раз-вы-нуждает и делает возможным некоторую связь, в силу которой человек ведет себя в отношении к суще-бытующего как такового, что обеспечивается-сохраняется в постоянстве-непрерывности и надежном присутствии, потому что это кажется способным обеспечить ближайшую и единственную основу-опору, которая выдержит против без-дно-основы.

Высшая форма постоянства-непрерывности и надежного присутствия ищется в «становлении»; первоначально оно проявляется как противоположность бытию и устранение бытия, на самом же деле оно ищет постоянства Всегда Иного, желает спасения перемен и ускользания еще в бытии.

Словесная формула, выражающая историю пра-бытия, едва ли могла быть выражена в слове в эпоху завершения метафизики, что одновременно привело к полному замешательству метафизики относительно себя самой, если не сказать, рискуя быть превратно истолкованным, что самая жесткая форма такого замешательства всегда заключается в том, что помысленное объясняется и делается понятным, исходя из предшествовавшего. Поэтому соответствующее истории пра-бытия мышление может сделать попытку воспользоваться промежуточной словесной формулой: Суще-бытующее существует, пра-бытие сущит. Но эта промежуточная словесная формула в то же время говорит метафизике о ее смысле – в той мере, в какой она приписывает суще-бытующему бытие и мыслит сущность как состав-наличие сущести ἀεὶ ἰδέα («всегда идеи») – будь то на платоновский, на христианско-теологический или также на трансцендентально-субъективный лад. Поэтому промежуточная словесная формула не способна поднять до уровня знания, позволяющего сделать выбор, свое собственное помысленное и то, что должно быть помыслено в ней далее; поэтому она должна пасть. Странность и непривычная отчужденность словесной формулы, подлинно ориентированной на раскрытие истории бытия, даже скорее дает указание-намек на необходимость определенного мыслительского скачка, при котором суще-бытующее метафизики и метафизически познанный человек выступают исторически только еще как повод для такого скачка, и оказываются утраченными всякие ориентиры-масштабы для измерения возможных расширений благодаря скачку просвета пра-бытия и его сущения – для чего, однако, в существенных основополаганиях метафизических мыслителей теперь только и возвращаются их историческая уникальность и необходимость. Пра-бытие – вы-раз-мысленное как со-бытие разрешения спора встречного противничания-ответствования к без-осново-полагающее Между игры пространства времени – не может быть выражено-прояснено и сделано понятным через посредство каких-либо приисканных со стороны соответствий и неопределенно-словесных внешне похожих, созвучных доныне существовавшему метафизическому мышлению понятий. Понятность для рассудка – это здесь самая большая угроза. Пра-бытие как враз-собствливание в со-бытии без-дно-основывающего разрешения спора перекрещивания противничания-ответствования и спора не было вы-раз-мыслено, ни идя от