Рассказы на ладони - Ясунари Кавабата
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отдам в школу. Отдам в школу, чего бы это мне ни стоило.
— Тогда следует сейчас же послать ему денег на билет.
— Не годится. Его тут же снимут с поезда. А если не снимут, так на корабле уже точно поймают. Отец хочет продать его этой весной, когда кончится учебный год. Мне мачеха каждый день тоже говорила: продам тебя, обязательно продам. Когда его продадут, тогда выкуплю его.
— Как же ты узнаешь, где он? Продадут его — и всё, пропал в этой Маньчжурии.
— А больше ничего не придумаешь. Если его по дороге схватят и вернут домой, они же убьют его.
Катико опустила голову.
Катико ухаживала за этим мужчиной уже год. Он был болен. Уже целый год она была с ним, заботилась. Он начинал ощущать, что не может расстаться с ней. Люди же говорили, что он, человек женатый, разрушит ей жизнь. Мол, уж слишком сильно он её любит. Но он решил — пусть будет как будет. И вот теперь это письмо. Оно заставило его похолодеть. Как он смеет предлагать ей несчастное будущее, ей, которая сбежала от жизни ещё более ужасной, чем та, о которой говорил её брат? И здесь никакая любовь не была оправданием. Он поднялся над своей болью и принял решение. Он отправится в Маньчжурию. Он вырвет её брата из рук мачехи. Потом устроит его учиться.
Он ощутил себя счастливым. Если он станет помогать мальчику, будет возможность время от времени видеть Катико. А сделать мальчика счастливым — в его силах. А сделать счастливым хоть одного человека — значит сделать счастливым себя.
[1926]
Ладони, сведённые воедино
1
Рокот волн нарастал. Он поднял штору. В море блистали огоньки рыбацких судов. Они казались дальше, чем когда он смотрел в окно в последний раз. На море опускался туман.
Он обвёл взглядом спальню, и у него похолодело внутри. Перед ним простиралась только белоснежная простыня. Под ней покоилось тело жены, вжатое в мягкий матрас — поверхность постели была ровной, и только в изголовье вырастало её лицо. Она спала. Он пристально посмотрел на неё, потом тихо заплакал.
Под светом луны простыня казалась упавшим с неба листом бумаги. Потом вдруг от окна стал исходить какой-то ужас. Он опустил штору и подошёл к постели. Положил локти на нарядную подушку и какое-то время наблюдал за женой. Потом ладони его соскользнули к коленям. Вжался головой в круглую железную ножку кровати, лоб заломило от холода. Сложил ладони в молитвенном жесте.
— Перестань, мне так не нравится. Я ещё жива!
— Не спишь?
— И не думала. Так, мечтала.
В ту секунду, когда она посмотрела на него, грудь её выгнулась луком, а белоснежная простыня взгорбилась теплом. Он слегка коснулся простыни: «Море туманится».
— А корабли ещё в море?
— Да.
— Но ведь опустился туман?
— Он не такой густой. Спокойной ночи.
Он положил руку на простыню и поцеловал её в лоб.
— Перестань. Когда мы рядом стоим — это одно, а так — будто покойницу целуешь.
2
Складывать ладони в молитвенном жесте он привык с детства.
Он рос вдвоём с дедом в городке, окружённом горами — родители умерли рано. Дед был слепым. Он часто подводил малолетнего внука к буддийскому алтарю. Он брал в свои руки крошечные ладошки внука и сводил их вместе. Внук удивлялся, какие у деда холодные руки.
Внук рос упрямым. Говорил дерзости. Дед плакал и звал монаха из горного храма. В его присутствии внук всегда успокаивался. Когда монах усаживался с закрытыми глазами перед внуком, его руки были плотно сведены в торжественном молитвенном жесте. Когда внук видел эти ладони, холодок бежал по его коже. И когда монах уходил, внук точно так же тихонечко усаживался перед дедом. Дед не видел его — его глазницы зияли пустотой, но он знал, что сердце мальчика очистилось.
Вот так мальчик и уверовал во всемогущество сведённых воедино ладоней. Он был сиротой, и многие ему помогали. Сам же он многим сотворил зло. Были две вещи, которым он так и не выучился. Он не умел благодарить и просить прощения — оттого, что не научился смотреть в глаза. Живя по людям, он не мог дождаться минуты, когда заберётся в постель. Перед сном он привык складывать ладони вместе. Он верил, что так он сумеет выразить то, что не умел сказать словами.
3
В тени павлонии зацвели огоньки граната.
Потом голуби вернулись с сосен на крышу над его кабинетом.
Потом задрожали лучи луны, возвещая конец сезона дождей.
Днём и вечером он упорно сидел у окна. Ладони его были сложены вместе. Жена оставила ему короткую записку, в которой сообщала, что ушла к своему прежнему возлюбленному. Он молился о её возвращении.
Слух его обострился. Теперь он слышал, как за десяток кварталов звучит свисток, возвещающий отправление поезда. Шарканье бесчисленных ног слышалось ему далёким дождём.
Через какое-то время ему привиделась жена. Он полдня смотрел на белую дорогу и потом вступил на неё. Навстречу шла жена. Он похлопал её по спине. Она смотрела на него, как ни в чём не бывало. «С возвращением. Хорошо, что ты вернулась». Жена прислонилась к нему и уткнулась лицом в плечо. Они медленно пошли вместе. Он сказал: «Ты сидела на вокзальной скамеечке и кусала ручку зонта».
— Ты меня видел?
— Я тебя видел.
— Почему не окликнул?
— Я наблюдал за тобой из окна нашего дома.
— Неужели?
— Я увидел тебя и вышел встречать.
— Ты неправ.
— Только это ты и хочешь сказать?
— Нет, не только.
— В половине восьмого я вдруг подумал, что ты должна вернуться. Я точно знал, что ты вернёшься.
— Хватит, я уже умерла. Я вспомнила, как в нашу первую ночь ты сидел передо мной со сложенными ладонями, как будто перед покойницей. И я тогда умерла.
— Это случилось тогда?
— Извини, но я больше никуда не пойду.
И тогда он вдруг ощутил, что хочет ради проверки своих сил сложить ладони и помолиться за всех женщин на этом свете.
[1926]
Рыбки на крыше
В изголовье постели Тиёко стояло большое зеркало в раме из красного дерева. Распустив волосы и положив щёку на белую подушку, она каждый день смотрела в него. Через какое-то время в зеркало вплывали десятки редкостных золотых рыбок — красные искусственные цветы в аквариуме. Иногда в зеркале вместе с ними отражалась и луна.
Но это была не
