Ведьмы поместья Муншайн - Бьянка Мараис

– У вас такой огромный дом. Сколько же тут комнат? – Персефона разворачивается на пятках, рассматривая все вокруг, представляя, что без сопровождения точно бы тут заблудилась.

‒Так, дай-ка вспомню, – говорит Квини, сосредоточенно морща лоб. Она подводит Персефону к банкетке возле окна для чтения, и обе присаживаются. – Внизу у нас библиотека, кабинет, кухня, столовая, гостиная, ванная, комната гнева и комната ненастья для ритуалов, – перечисляет Квини, загибая пальцы. Персефона даже не успевает спросить про комнату гнева, потому что ведьма продолжает рассказывать: – На этом этаже кроме оранжереи – лаборатория Айви, спальни – Тэбби, Айви и моя, потом две ванные, две кладовки и бильярная.

– Вы имеете в виду бильярдная? – смущенно переспрашивает Персефона.

– Разумеется, нет. – Квини загадочно улыбается. – На третьем этаже – три спальные комнаты для Урсулы, Иезавель и Руби, еще две ванные и секретная комната.

– А что это такое?

– Я не могу сказать, это же секрет, – говорит Квини и подмигивает. – Ну, еще у нас полно всяких кладовок, а в подвале находится моя лаборатория.

– Так у вас целых две лаборатории? – восхищенно спрашивает Персефона.

– Да, но они очень разные. У Айви – обычная химическая лаборатория, где она делает выжимки из растений и готовит свои эликсиры. В cвоей лаборатории я изобретаю. Это, скорее, не лаборатория, а мастерская. – Квини оглядывает дом, словно видит его впервые. – Здесь сосредоточена вся наша жизнь. В этом доме – вся наша сила, он делает нас теми, кто мы есть. И, потеряв его, мы потеряем все.

– Вы так говорите, как будто дом – ваш лучший друг, – осмеливается заметить Персефона.

– О, да, и даже больше, – задумчиво говорит Квини и проводит рукой по стене, словно успокаивая нервную кобылицу. – Он нам и отец, и мать, и друг, и волшебный защитник.

– А почему вы не можете наколдовать столько денег, сколько вам нужно? – спрашивает Персефона, смущенно опустив голову, ибо знает от отца, что вопросы про деньги ставят взрослых в неловкое положение. Сковырнув серо-голубой лак с ногтя на большом пальце, девочка начинает грызть заусенец. – Какой смысл от всех ваших колдовских сил, если вы не можете использовать их для спасения дома?

Квини со вздохом поднимается на ноги:

– Увы, наша магия работает совершенно по-другому. Каждая из нас способна по-своему манипулировать законами физики, но мы не можем наколдовать из воздуха ни деньги, ни золото. Ведь для этого требуется заклинание, на которое наложен запрет. Уж поверь мне, мы пробовали по-другому, но ничего не вышло.

– Тогда пусть вам помогут другие ведьмы, – продолжает Персефона, воодушевленная собственной идеей. – Например, главное правило ВАЮФ гласит…

Квини поднимает руку:

– Снова стоп. Что еще за ВАЮФ?

– Всемирная ассоциация юных феминисток, – поясняет Персефона. – И первое правило гласит, что у нас есть обязательства перед остальными женщинами всей земли. Мы просто обязаны помогать им, чтобы они почувствовали свою силу. Разве не существует некоего ведьминского профсоюза, который занимался бы тем же самым?

– Не думаю. – Квини задумчиво хмурится. – По крайней мере, я о таком не слышала. Конечно, кроме нас где-то есть и другие ведьмы, только никто не додумался организовать профсоюз.

– Для того чтобы связаться друг с другом, вам просто нужен интернет и социальные сети, – бормочет Персефона, засовывая руки в карманы. Она качает головой и подает еще одну идею: – Ну а как насчет женщин из Кричли Хэкл? Я ведь знаю, что они иногда приходят сюда, чтобы погадать на картах Таро или получить всякие снадобья. – Квини бросает на девочку подозрительный взгляд, и та объясняет: – Я прочитала об этом в мамином дневнике. Она там пишет про лечение и наставления. Ясно же, что имеется в виду. Разве все эти женщины не могут вам помочь?

Квини снова печально вздыхает, протягивает руку к стене и отрывает свисающую полоску обоев – так сдирают с тела обгорелую на солнце кожу.

– Когда больше не к кому было обратиться, на протяжении десятилетий местные женщины шли за помощью к нам. Но делать это приходилось под покровом ночи, потому что общаться с ведьмами – все равно что самой быть ведьмой. И если сейчас все они объединятся для нашей защиты, это будет равносильно обращению к магии. Ты же слышала вчера, что сказал преподобный: город придет за нами. Так что руки женщин связаны.

– Но ведь это нечестно! – Персефона дергает себя за тугой завиток, есть у нее такая привычка, когда она волнуется. – Десятками лет пользоваться вашей помощью и никак вас не отблагодарить?

– Невозможно просить у людей то, чего у них нет. – Квини улыбается и отводит руку девочки от волос. Мягко пожав ее ладошку, она говорит: – Вижу, ты человек действия, прямо как я. Не можешь спокойно смотреть на людские проблемы, сразу рвешься в бой. Но у нас уже есть план, как спасти поместье. Поняла? – Персефона кивает, и Квини говорит: – Пойдем, я покажу тебе нашу бильярную, любимую комнату Руби.

– А кто такая Руби? – спрашивает Персефона.

Этот вопрос оказался столь неожиданным, что Квини отдергивает руку, словно ошпаренная.

20

Воскресенье, 24 октября День

– Она была… то есть остается членом нашего сестринства, – говорит Квини.

– Вроде я ее тут не видела. Она что, тоже призрак?

– Нет, Руби пришлось уехать. – Квини говорит медленно, с трудом подбирая слова. Ведь за ними кроется общая боль сестер.

Это случилось много лет назад, когда Руби приняла судьбоносное решение. Конечно же, самую высокую цену заплатили Руби с Табитой, но ведь и остальным пришлось жить с чудовищными последствиями того события. Ее долго не было, но завтра она возвращается.

– Так вот почему вы устроили генеральную уборку. Это из-за нее, да?

– Да. – Квини заставляет себя улыбнуться, хотя улыбка выходит грустной. – Руби всегда была большой эстеткой, любила повсюду видеть свое отражение. – Она со смехом оглядывается вокруг, пытаясь как-то оправдаться перед этим домом и этой девочкой. – За долгие годы мы запустили дом, но не от лени, а потому, что сильно печалились. И вот теперь ради Руби мы стараемся навести лоск.

Остановившись возле двери слева по коридору, Квини нажимает на скрипучую ручку и входит в комнату. Персефона следует за ней и тихо ахает. Вся комната, включая пол и потолок, окрашена в красный цвет. Такое чувство, что они попали в самое сердце дома. Квини вытаскивает из кармана волшебную палочку, направляет ее на настенные светильники и говорит: «Инценде» [46]. Светильники тотчас же загораются веселыми язычками пламени.

– Так вот как вы это делаете! – Персефона пищит от восторга.

Квини умиляет такая детская реакция, но она