Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы - Джулиет Митчелл

который проводит различия между поколениями, устанавливает, кто может иметь детей, а кто не может. Это закон, который устанавливает также латеральную последовательность среди ее детей: кто может не ложиться спать допоздна, кому какой кусок пирога достанется и кто выживет в убийственном соперничестве, чтобы в конечном счете заполучить любовь сиблингов и сверстников, – это закон, определяющий место для того, кто такой же, и для того, кто отличается. Эта мать была скрыта за патриархальной идеологией, которая передает материнство «первой матери», описанной выше (Якобус). В рамках психоаналитической теории и практики разыгрывание аналитиком роли матери-законодательницы, которая сообщает своему ребенку-пациенту, что только аналитик может иметь детей (пациентов) и что пациент должен занять свое место в ряду с другими пациентами, таким образом, означает, что закон матери не может быть предметом размышления.

Закон матери действует как в вертикальной плоскости между ней и ее детьми, так и в латеральной, чтобы отличать детей друг от друга. Вертикально ее закон гласит, что дети не могут иметь детей. Именно этот закон попирается в истерии. Как уже говорилось ранее, фантомная беременность, истерические роды, мужские симпатические беременности – все это свидетельствует о том, что можно вообразить, будто размножаться можно партеногенетически или же можно родить ребенка от такого же, как я. Когда дети играют в родителей и их роли взаимозаменяемы и, следовательно, идентичны, когда существуют представления об анальных родах, тогда между девочками и мальчиками нет различий. Истерическая фантазия ни от чего не отказывается, не упускает никакую возможность, поэтому и нечего оплакивать. Поскольку перспектива рождения ребенка от самого себя не была утрачена и оплакана, само рождение и появившийся на свет ребенок не могут быть символизированы. Если у истеричного мужчины или женщины действительно есть дети, он или она не знает, что эти дети не являются ими самими, отчего создается благодатная почва для злоупотреблений.

Различая своих детей, мать и ее закон позволяют усвоить концепцию «серийности», или «порядка рождения»: Джон должен знать, что он потерял возможность быть Джейн. С одной стороны, ребенок занимает то же положение, что и его братья или сестры по отношению к родителю или родителям, что и его сверстники по отношению к своему учителю или начальнику, но, с другой стороны, он отличается от них: тут есть место для двух, трех, четырех или более. Об этом наш внутренний истерик не знает. Ненависть к братьям и сестрам позволяет сделать первый шаг: я ненавижу тебя, ты не я, это условие серийности. Мать ограничивает эту ненависть, запрещая ее отыгрывать. Детские игры («горячие стулья», «ручеек», «собачка» и все спонтанные игры) демонстрируют концепцию серийности. Мать установила этот закон, но в латеральных отношениях разворачиваются свои собственные процессы, которые управляют одинаковостью посредством создания различий.

Таким образом, закон матери действует также между сиблингами или между сиблингами и их сверстниками. Совершались бы убийства или инцест без этого закона? Как уже отмечалось, насилие между братьями и сестрами на Западе происходит из-за недостаточного родительского надзора или заботы. Такой недосмотр со стороны родителей в случаях жестокого обращения сиблингов друг с другом следует понимать как отсутствие закона матери. Это не означает, что сами матери несут за это ответственность, а скорее указывает на то, что этот закон относится к общей структуре отношений. Вполне вероятно, что такие факторы, как насилие в семье со стороны родителей, социальная изоляция женщин и бедность и/или растущая тенденция к очернению женщин в целом, не позволяют матери выполнять роль законодателя. Однако возникает вопрос: а необходимо ли внедрять нормы и правила извне, когда наши культурные условия не позволяют совершиться процессу интернализации? В ситуациях, когда старшие братья и сестры, а не родители являются главными опекунами детей младшего возраста, когда дети остаются одни в группе сверстников, принимаются ли и интернализируются ли эти запреты? Могут ли братья и сестры устанавливать законы друг для друга? О чем хотят поведать нам матери близнецов, когда говорят: «Он [или она] значит для своего брата (или сестры) близнеца больше, чем я, его (или ее) мать»?

Потомство, появившееся в результате кровосмесительной связи между братом и сестрой, является ужасающим свидетельством того, что без вмешательства закона матери, без какого-либо правила, выработанного в отношениях между братьями и сестрами, роли матери и сестры оказываются перепутаны. Возможно, в других этнических и исторических контекстах они в любом случае еще более спутаны. Во многих культурах разница в возрасте между старшей сводной сестрой или страшим сводным братом и молодым родителем может быть незначительной или отсутствовать вовсе. Анализ упустил из виду сиблинговое измерение этой путаницы. Кляйнианцы, в частности, пишут о состояниях спутанности, но объектами путаницы всегда являются родители или родители и младенческое Эго; ребенок фантазирует об «объединенном родителе». Ситуация, когда путают мать и сестру, распространена в мифах. Однако те, кто пишут о спутанности, только повторяют ее, а не анализируют. Так, Гайза Рохейм, психоаналитик и антрополог, обсуждая в 1934 году загадку Сфинкса, пишет:

Классические авторы не идентифицируют Иокасту [мать и жену Эдипа] со Сфинксом, но они указывают на близкие отношения. Сфинкс появляется как сестра Эдипа. Гесиод называет ее дочерью ее брата и их общей матери Ехидны (Roheim, 1934, p. 17; курсив мой. – Дж. М.).

Сделав наблюдение относительно этих родственных отношений, Рохейм тем не менее продолжает: «Это неоднозначное существо, соблазнительное и опасное, которое любит, но пожирает, поэтому является матерью героя» (ibid.; курсив мой. – Дж. М.). Может ли это означать, что этим существом была Антигона, которую всегда считали дочерью Эдипа?

Но к этому времени читатель запутался не меньше, чем сама ситуация. Существует много легенд о Сфинксе. Встреча с Эдипом – это конфликт; Сфинкс загадывает загадку, которую Эдип разгадывает. До этого Сфинкс пожирала всех, кто не смог разгадать ее загадку. Получив от Эдипа правильный ответ, Сфинкс спрыгнула с утеса. Предполагается, что в основе этой загадки лежит физическое соперничество между Эдипом и Сфинксом, имевшее место ранее. Будучи психоаналитиком, Рохейм представляет Сфинкс матерью, потому что она пожирает тех, кто пытается разгадать загадку. Ребенок «ест» грудь матери и, предполагается, думает, что мать в отместку съест его – существует много мифов в поддержку этой универсальной детской фантазии с разными вариантами на оси между пожирателями и пожираемыми. Но для Гесиода Сфинкс – сестра Эдипа (дочь ее брата и их общей матери), и потому она является более примитивной версией Антигоны – Антигона не как дочь, а как сестра, которую Эдип должен победить как сестру.

Любой инцест, будь то между поколениями или внутри поколений, между родителями и детьми или