Война крыш - Леонид Словин

Он еще с КПП направо и налево демонстрировал свою мощь, II особенности ставшую легендой цепкую память.

Бен Дор помнил еще первого израильского убийцу Эли Гольдберга, по кличке Рыжий, из Польши, который сел в 1948 году! На его памяти было грандиозное ограбление банка «Апоалим» в Иерусалиме в 1982-м — Ицхак Дрори, по кличке Мозговитый, загремел тогда на 12 лет…

Сделал он и все, чтобы сведения о себе довести до израильского общества.

О Иакове Бен Доре то и дело вспоминала пресса.

Разоблачение шайки ростовщиков в Манхэттене во главе с Харви блчином тоже имело к нему отношение.

Бен Дор принадлежал к «золотому веку» преступности и полиции. В баре «Пуэрто-Рико» на Дизенгоф в то время сидели рядом бандиты, полицейские и вместе с ними видные израильские интеллектуалы. Все вместе. Курили, пили кофе…

Кейт терпеливо ждал.

— Шалом, Йаков… Ты в порядке?

— Шалом, Юджин. Да, в порядке. Как ты?

— Спасибо. Ты готов подняться ко мне?

— Пошли. Я тут заболтался с мальчиками…

Бен Дор и в кабинете Кейта не мог хотя бы на секунду не предаться воспоминаниям:

— Бат-ямская группировка! О, это было серьезно! А шайка из Пардес-Кац! Тель-авивская «Шхунат ха-Тиква»… — Старик упивался реминисценциями. — Крупнейший специалист по контрабанде гашиша Эли Тамуз выпустил книгу «Рассмешить Всевышнего»…

Наконец он замолчал и внимательно вгляделся в развешанные по стенам фотографии. Это была напряженная минута. Йаков Бен Дор снял очки.

— Юджин. Этого человека я не знаю… — Он показал на фотографии убитого. — Я могу дать тебе только один совет.

— Да…

— Обрей его. Можешь?

— Минуту, Йаков…

В шкафу у него сохранился огрызок мела.

Нищий с выбеленными щеками выглядел молоденьким.

И сам облик заметно изменился.

Служака удовлетворенно крякнул:

— Это уже другое дело. Что-то есть. Кажется, я видел его. Знаешь, где надо искать концы? Удивишься! В тюрьме Бейт Лит. Для особо опасных. Сдается мне, кто-то из стариков должен его помнить… А может, в тюрьме Цаламон. Их туда сейчас переводят, у кого примерное поведение…

Кейт заваривал себе кофе, когда сотовый в кармане куртки неожиданно прозвенел.

— Юджин, шалом! Это Джерри!

Звонил оперативник с участка Катамоны.

— Шалом, Джерри! Все в порядке. Как ты? Что нового?

— Пришла распечатка телефонных разговоров Амрана Коэна, которую ты заказал.

— Да. И куда он звонил?

— То-то и оно, Юджин! Это номера уличных телефонов-автоматов…

— И где они установлены?

— По Иерусалиму. В центре. В Старом городе. Кто-то ждал звонка в определенное время, и Амран Коэн звонил в автомат.

— А междугородные звонки?

— Тель-Авив, Рамат-Ган. В Бейт-Лехем, между прочим! И тоже в автомат!

— Странно…

Бейт-Лехем, или, в христианской традиции, Вифлеем, — родина царя Давида и Иисуса Христа — находился на территории Палестинской автономии, обычно большую часть года в связи с арабским террором город оставался закрытым для посещения израильтян…

Кому уж там звонить?!

— А что международные разговоры?

— Ни одного разговора с заграницей… Юджин!

У сыщика участка Катамоны было еще что сказать.

— Слушаю, Джерри. Что там…

— Я получил распоряжение…

— Да.

— Наша оперативная группа расформирована. С сегодняшнего дня я поступаю в распоряжение следователя Роберта Дова.

— Да?

— Мне очень жаль, Юджин.

— Мне тоже, Джерри.

— Я вечером буду его сопровождать на Бар Йохай.

— Успехов, Джерри. Бай…

— Бай, Юджин. Еще вопрос: я могу ему сказать, какие версии у нас были?

— Что за вопрос? Конечно…

Он убрал кофе. Сейчас он не был нужен. Ему незачем было себя подстегивать…

«Стоит только появиться в деле каким-то зацепкам, ниточкам, как тут же возникают очередной журналист и Роберт Дов с его напором…»

Он потянул телефон. Начал даже набирать номер.

Вовремя остановился.

«Вопрос решен. Начальство обязано докладывать каждый вечер наверх. Что с того, что все друг с другом на „ты“ и только по имени! Отбреют чище бритвы!»

Его подруга, с которой он расстался, умела физически лечить невидимые моральные раны…

«Может, ей позвонить?»

Номер был записан на трубке…

Но тоже вовремя отказался.

«Ты чего, Юджин! Любая шлюха с Бен Йегуда пропишет тебе то же средство…»

В окнах квартиры убитого на Бар Йохай неярко горели свечи.

Это мамзер Рон, отпущенный из Русского подворья, сидел там на расстеленном по полу ковре тихо, как мышь, не выходя и не открывая двери никому…

— Пусть потрясется…

Следователь Роберт Дов предполагал взяться за него по окончании обряда ешивы, если за это время ничего путного не попадет в поле зрения.

— С квартирой все ясно! Преступники внутри не наследили. С этим следует примириться и сразу забыть! Меня интересует не нищий, а его убийцы…

Вместе с сыщиком участка Катамоны Джерри он знакомился с местностью, прилегающей к дому.

Было темновато.

На детской площадке — с обязательными песочницами, самолетами, паровозами — еще играли дети.

Повсюду вдоль узкой извилистой Бар Йохай были припаркованы машины. Их было много.

Роберт Дов кивнул на окно.

— Смотри, смотри!

Хасид истово кланялся, крученые колбаски пейсов отлетали за спину.

— Знает, что я из него всю душу вытрясу… Разберемся!

Детектив внезапно нагнулся, он что-то заметил под ногами. Поднял.

— Знаешь, что это?

Джерри увидел на ладони сиреневый увядший цветок. Он взял его, подержал, вернул детективу.

— Нам говорили в школе… Бугенвиллея?

Детектив засмеялся.

— О чем это говорит, знаешь?

— Ломают ветки.

— К окну подходили русские…

Израильтяне, как правило, цветов не рвали. И на природе, и в общественных местах. Слишком велики были штрафы"

— Ты понял?

— Да. Кстати…

Джерри рассказал о русском следе, который почувствовал Юджин Кейт.

— …Хотя за границу он не звонил.

— И Кейт тоже? — У Дова заметно поднялось настроение. — Где тут у тебя можно кофе выпить, Джерри? Спокойно потолковать?

Кафе называлось «Рамзор».

Название ему дал светофор, регулировавший довольно мощные потоки машин, направлявшихся в большие районы — такие, как Пат, Гило.

Красные сигнальные огни плыли высоко вверх вдоль по красной реке. Там был центр.

Вечером «Рамзор» выглядел очень даже прилично: столики под развесистым дубом, площадка, огороженная ящиками с геранью…

Роберт Дов, как оказалось, любил цветы.

Пили кофе.

Следователь вошел в курс дела.

Две группировки молодежи из СНГ в районе Катамо-ны враждовали между собой. Преступление могла совершить либо одна, либо другая. Обе были замкнуты, посторонние в них не допускались.

Во главе обеих стояли люди, имевшие кавказские корни.

Джерри располагал достаточной информацией на Макса и на Гию.

Приземистый, с короткой мясистой шеей, крепкими ногами — бывший чемпион по борьбе среди юниоров одной из кавказских зон, жестокий, сильный, Макс имел преступное прошлое.

— На него заводились уголовные дела, но ввиду отсутствия улик их приходилось прекращать… Он совладелец паба для молодежи. Есть сведения, что там сбывают наркотики. Заведение откровенно вызывающее. На вывеске — череп и кости на черном фоне… «Сицилийская мафия»…

— А клиентура?

— В основном из СНГ, молодые парни. Сам Макс в аллее бывает редко. Больше у себя в пабе. У него связи со взрослыми уголовниками из Тель-Авива, Ашдода… У меня на него ничего нет. Недавно, правда, он отделал тут в аллее парня из той группировки, с Бар Йохай…

Джерри рассказал, как Макс избил рыжего Дана.

— Носком ботинка в лицо и под ребра…

— Надо с ним потолковать!

— Дан скажет: ничего не было. Они предпочитают выяснять отношения сами. Или через авторитетов…

— Макс — судимый?

— Он привлекался к ответственности за драку.

— А приговор?

— Условный. И общественно полезные работы. Год он каждую неделю перевозил рабочих от Центральной автобусной станции до Ботанического сада…

— А что его друзья?

— Из-за него разгорелась драка между девицами в аллее на празднике Лаг ба-Омер. Тоже парни крутые…

— Крутые! А зачем они ходят в аллею?

— Из-за собак. У всех собаки. Больше негде выгуливать. Там пустырь и дальше железная дорога и арабская деревня…

Кафе «Рамзор» пользовалось популярностью благодаря выигрышному местоположению — движение машин на перекрестке не ослабевало ни на минуту. То одна, то другая останавливалась рядом.

Роберт Дов взглянул на часы. Время было еще детское.