Шкатулка рыцаря - Геннадий Прашкевич

Впервые в жизни рука Роберта Кольдевея дрогнула, впервые ему захотелось сразу поднять непонятную находку, подержать шкатулку в руках. А ведь следовало осторожно обмести пыль, употребив на это самые мягкие щетки, зарисовать место находки, присмотреться, обдумать…

Но нетерпение!

Внезапное нетерпение!

Рука археолога сама собой потянулась к шкатулке, указательный палец лег на алое пятно, отчетливо выделяющееся на крышке. Кольдевей чувствовал: не надо этого делать! — но находка была поистине странной. Даже рабочие-сирийцы, бросив мотыги, удивленно уставились на господина. Они привыкли к тому, что в вавилонских холмах никогда не находят железа, и вдруг… шкатулка… Припав пересохшими губами к фляжкам, рабочие-сирийцы настороженно следили за тем, как широко раскрыты глаза Кольдевея, как странно он держит руку над шкатулкой, будто хочет ее погладить, а потом увидели, как шкатулка исчезла, и услышали неистовую брань господина.

Последнее удивило их больше, чем исчезновение какой-то шкатулки.

На холмах Джумджума не ругаются.

Если ты не хочешь, чтобы могучие духи, таящиеся в пыльных руинах, стали тебя преследовать, если ты не хочешь, чтобы они камнями отдавили тебе пальцы и обрушили на голову другие камни, если ты не хочешь, чтобы желтая пыль душила тебя, как пальцы ночного вора, если ты не хочешь, чтобы сама твоя работа превратилась в кромешный ад, никогда не дразни духов, никогда не давай воли духам, никогда не произноси вслух бранных слов!

Роберт Кольдевей знал об этом и уже в следующем году ощутил последствия своего проступка. Сперва Совет Германского Восточного Общества отказал ему в ассигнованиях на продолжение раскопок, а потом проклятые британцы заняли Багдад и двинули войска к Вавилону.

Самый ужасный пример массового уничтожения живых существ — это всемирный потоп, ведь в те дни погибли миллионы невинных младенцев. А известно ли сегодня точное число жертв? Существуют ли какие-нибудь специальные мемориалы, посвященные потопу? Осуждался ли прогрессивной мировой общественностью зачинщик потопа?

Вполне законный вопрос.

Покинув Врача, Шурик зашел в кафе.

Кофе оказался невкусный, совсем не как у Врача, но по крайней мере можно было подумать. «Ты его тоже невзлюбишь…» Почему Врач так сказал? При последнем обвальном падении нравов в Т., видимо, пришибло всех, а особенно Врача. То, что он рассказал, ни в какие ворота не лезло. Оказывается, Иван Лигуша, бывший бульдозерист, неудачник в общественной и в личной жизни, никогда, по словам Врача, не смог бы покончить с собой (то есть совершить волевой осознанный выбор) уже потому только, что был рожден специально для того, чтобы его убивали. Понятно, заметил Врач, сам факт появления на свет такого человека настораживает.

Последнюю мысль Врач никак не прокомментировал.

Впрочем, в истории Ивана Лигуши многое приходилось принимать на веру, как данность. Зачем-то, например, Лигуша понадобился Соловью. Врач сам видел, как недурно одетый, хорошо сложенный человек, в котором, понятно, никто не мог заподозрить беглого зека, присаживался в кафе за столик Лигуши. Возможно, считал Врач, Соловей сделал несколько попыток попасть в дом Лигуши, но бывший бульдозерист гостей принимал только в кухне или во дворе. Сцепщик Исаев, возвращаясь в апреле с дежурства, слышал голоса в доме Лигуши. Ночь, рассказывал он, улица не освещена, голоса злые. Потом кого-то выбросили за калитку. Может, Соловья. А над ним роились дикие осы.

Как позже выяснил Леня Врач, сцепщик Исаев часто возвращался с дежурства поддатый. К тому же по душевной своей конституции он относился к людям впечатлительным. Хотя следует напомнить, что очередное убийство бывшего бульдозериста произошло как раз на другой день после ночных видений Исаева.

Костя-Пуза (для всех, понятно, даже не Соловей) явился в кафе с Анечкой Кошкиной. И Анечка, вертлявая, как шестикрылый воробей, держалась прямо как дама. Устроились они рядом со столиком Лигуши, к которому, пока он не выпил первых шести литров пива, никто не подсаживался. И все шло мирно и весело, пока подвыпившего разомлюя Лигушу не стал раздражать нежный, как пух голубя под мышкой, голос Анечки Кошкиной. С хамской самоуверенностью бывший бульдозерист заявил, что Анечкин кавалер, несмотря на представительный вид, скоро сядет. И не в домашнее уютное кресло, а в казенный дом. «А я знаю, за что я сяду!» — криво усмехнулся на это Костя-Пуза и, выхватив из-под плаща обрез, одним выстрелом отправил Лигушу в морг, откуда уже сам Лигуша отправил в реанимацию смотрителя. А в мае, добавил Врач, уже Анечка Кошкина отправила бывшего бульдозериста в морг, откуда Лигуша, по сложившейся традиции, отправил в реанимацию все того же смотрителя.

И еще была одна деталь. Незадолго до вечера с выстрелами Иван Лигуша побывал в Городе. Он что-то там спрятал. А потом послал записку Роальду: «Пятнадцатого меня убьют».

— Может, это ты и убьешь Лигушу, — ухмыльнулся Врач, провожая Шурика. — В Т. каждый второй готов убить Лигушу.

Веселенькое дельце. Псих Дерюков находит обрез Кости-Пузы и стреляет из него в Константина Эдмундовича. Анечка Кошкина открыто угрожает убить Лигушу. А теперь выясняется, что этого желает каждый второй житель Т.

— Не нравится мне все это, — сказал Шурик Врачу. — Чего, например, хотел от Лигуши Костя-Пуза?

— Откуда мне знать? — Врач отвел в сторону влажно помаргивающие глаза.

— Ладно, — сказал Шурик, — поставим вопрос иначе. Чего хотела от бывшего бульдозериста Анечка?

— Откуда мне знать?

— Ладно, — покачал головой Шурик, — поставим вопрос по-другому. Почему Костя-Пуза искал знакомства с Лигушей? Почему Лигуша ни с того ни с сего испугался Соловья и послал Роальду записку? И что, наконец, он спрятал в Городе?

— Это не один вопрос, — недовольно заметил Врач. — Это четыре вопроса.

— Может, ответишь хотя бы на последний?

— Шкатулка… — протянул Врач.

— Какая шкатулка? — удивился Шурик.

— Шкатулка рыцаря…

— Ну-ну, — поощрил Шурик. Он видел, как блеснули глаза Врача. — Ты что-то знаешь. Я вижу, ты что-то знаешь. Или догадываешься.

Надо признать, догадки Врача выглядели не слабо.

Он, Леня Врач, человек въедливый и дотошный, он много лет интересуется историей. Он человек любознательный. Он любит точность, он много лет изучает исторические документы на трех доступных ему языках и переписывается с археологом Ларичевым.

— А при чем тут Лигуша?

Врач довольно блеснул влажными глазами, но было видно, что догадки его тревожат. Изучая исторические документы, он в самых разных, никак не связанных друг с другом текстах (записки крестоносца Виллардуэна, дневники археолога Кольдевея, отчеты средневековых инквизиторов, папирус с описаниями путешествий египетского торговца Уну-Амона), обнаружил упоминания о некоей загадочной шкатулке, появлявшейся в разные времена то здесь, то там, но не дававшейся людям в руки. Упоминания об этой заколдованной шкатулке он обнаружил даже в отписках дьяков Сибирского приказа.