Антология современной британской драматургии - Кэрил Черчил

ПОРЦИЯ (почти не слушая). Квинтин совсем неуправляемый.

СТЭЙСИ. Порция, он же еще маленький, будь с ним поласковее.

Входит ФИНТАН, бармен. На нем ковбойские сапоги со шпорами, побрякушки.

ФИНТАН. Дамы, в этот знойный летний день вы просто обворожительны.

СТЭЙСИ. У Порции сегодня день рождения.

ПОРЦИЯ. Это повод меня поцеловать. (Подставляет щеку.)

ФИНТАН. Нужна мне твоя щека. Щечки — это для бабушек и старых теток. Я целую женщин только в губы. Или целую им ноги.

СТЭЙСИ. Нет, ты слышала? Вот наглый!

ПОРЦИЯ (протягивает ногу). Ноги, значит, ноги, а губы для Рафаэля, помоги ему, Господи. (ФИНТАН целует ей ногу.) Так, все, хватит-хватит, а то проглотишь.

ФИНТАН. Ничего, я еще и не такое глотал.

СТЭЙСИ. Финтан, мне бутылку сидра. Порция, ты что будешь?

ПОРЦИЯ. Как всегда.

ФИНТАН. Бренди с содовой, сейчас принесу.

СТЭЙСИ. Такой наглый, да? Как тебе моя новая повязка на глаз?

ПОРЦИЯ. Тебе идет.

СТЭЙСИ. Свиная кожа. Я купила сразу четыре штуки: одна — синяя, вторая — зеленая, третья — желтая и еще черная, для церкви и похорон. Из Англии заказывала.

ПОРЦИЯ. Не знаю, Стэйси, думаю, если бы мне глаз выкололи, я бы вообще никакую повязку не носила.

СТЭЙСИ. Ну Порция, нет, так можно детей перепугать, они и без того меня стесняются.

ПОРЦИЯ. Ну и дураки.

Входит ФИНТАН с напитками.

ФИНТАН. Дамы, это за счет заведения, маленький подарок на день рождения, кстати, а сколько тебе?

СТЭЙСИ. Ты прекрасно знаешь. Вы же учились в одной школе, у мисс Салливан, ты был на класс младше. Просто языком мелешь, только бы поглазеть на нее.

ФИНТАН. Удивительное дело, Стэйси Дойл, ты стала такая наблюдательная, с тех пор как у тебя глаза нет.

СТЭЙСИ. Все равно я тебя насквозь вижу, Финтан Гулан. Тебе что, больше делать нечего, кроме как клеиться к замужним женщинам?

ФИНТАН. К тебе это не имеет отношения, Стэйси Дойл. И, к твоему сведению, сучка не захочет — кобель не вскочит.

Смотрит на ПОРЦИЮ, выходит.

СТЭЙСИ. Держись от него подальше. Плохо это все кончится. Плохо.

ПОРЦИЯ. Да он нас просто достает. Не обращай внимания.

СТЭЙСИ. А я тебе говорю, он тебя в койку затащит и всем сообщит об этом. В том году моя сестра двоюродная от него залетела, а он уперся и все отрицал, засранец. Не нравится он мне.

ПОРЦИЯ. Ну его. Твое здоровье. (Пьет.)

СТЭЙСИ. Пойдете с Рафаэлем отмечать вечером?

ПОРЦИЯ. Отмечать? Мы с Рафаэлем? Не представляю.

СТЭЙСИ. Неужели даже в ресторан не пойдете?

ПОРЦИЯ. Да нет, у нас это все в прошлом. По крайней мере у меня.

СТЭЙСИ. Боже, а мы с Джастином все время куда-нибудь ходим. Порция, вам надо уделять друг другу больше времени.

ПОРЦИЯ. И о чем вы разговариваете, ты и Джастин, когда уделяете друг другу время?

СТЭЙСИ. Что значит «о чем»?

ПОРЦИЯ. Какая разница, — в ресторане через свечку друг на друга смотреть или дома в креслах?

СТЭЙСИ. Конечно есть.

ПОРЦИЯ. Тогда объясни, в чем.

СТЭЙСИ. Ну даже не знаю, могу ли я это объяснить.

ПОРЦИЯ. Смотрю я в последнее время на Рафаэля… Сидит он напротив меня в кресле: всегда усталый, больная нога на пуфике, проверяет что-то в конторских книгах, весь в себе… Мне кажется, что лучше умереть, чем так сидеть, — до того нам весело вместе. Дети спят, дом скрипит, как гроб, — дверьми, половицами. Иногда мне становится нечем дышать.

СТЭЙСИ. Порция, надо что-то с этим делать. Тебе надо уехать из этого дома, подальше от реки. Пусть он тебя куда-нибудь свозит, что ли. Когда ты в последний раз куда-нибудь ездила?

ПОРЦИЯ. Никогда я никуда не ездила.

СТЭЙСИ. А ведь правда, никогда. Порция, но это же просто кошмар какой-то!

ПОРЦИЯ. Не хочу я никуда ехать. По-моему, я и ночи не проживу, если уеду из Белмонт-Вэлли.

СТЭЙСИ. Не выдумывай, все ты перенесешь, тебе даже понравится.

ПОРЦИЯ. Конечно, я выдержу то, что обычно называется отдыхом. Но думать я буду только о реке Белмонт, какая она, бурная или спокойная, сыро или сухо на берегу, пошел ли лосось на нерест, мечут ли икру лягушки в камышах, прилетела ли цапля… Обо всем, о чем шумит река.

СТЭЙСИ. Да, я знаю, знаю, Порция.

ПОРЦИЯ (допивает до дна). Еще по одной?

СТЭЙСИ. Нет, уроки скоро закончатся, дети будут ждать. Я только в туалет зайду.

СТЭЙСИ выходит, едва слышно звучит голос ГАБРИЭЛЯ. Входит ФИНТАН.

ФИНТАН. Могла бы найти компанию и получше, чем Циклопша из Кулинани.

ПОРЦИЯ. Не смей ее так при мне называть. А если хочешь меня трахнуть, Финтан Гулан, то скажи прямо, как мужик, а то суетишься тут, кудахчешь как курица.

ФИНТАН. Много о себе думаешь, да?

ПОРЦИЯ. Я же вижу, как ты на меня каждый раз смотришь.

ФИНТАН. Неужели?

ПОРЦИЯ. Сам знаешь, ковбой.

ФИНТАН. Ну тогда я свободен сегодня вечером.

ПОРЦИЯ. Еще бы ты не был свободен. В семь. У реки.

ФИНТАН. Свожу тебя в ресторан.

ПОРЦИЯ. Поужинать я и дома могу. Вот трахну тебя, и посмотрим, чего ты стоишь без этих твоих ковбойских понтов и слащавых разговоров.

ПОРЦИЯ выходит. СТЭЙСИ возвращается за сумочкой, слышит последние слова ПОРЦИИ.

СТЭЙСИ. Сукин сын, все ищешь, куда засунуть? (Сдергивает повязку.) Ну давай! Что, слабо, Гулан?!

СТЭЙСИ выходит.

ФИНТАН. О господи, мама дорогая!

Выходит.

Входит ГАБРИЭЛЬ СКАЛЛИ. Бродит вдоль реки Белмонт и поет. Это должно выглядеть призрачно. ПОРЦИЯ в гостиной, закрыв глаза, прислонилась к двери — слушает. Какое-то время стоит неподвижно. Звонок в дверь. ПОРЦИЯ не реагирует. Снова звонок. ПОРЦИЯ не двигается. И снова нетерпеливый, настойчивый звонок, но ПОРЦИЯ опять не реагирует. Входит МЭРИЭНН СКАЛЛИ, мать ПОРЦИИ, и смотрит на дочь, которая стоит, прислонившись к двери, с закрытыми глазами.

МЭРИЭНН. Уже и дверь открыть не можешь.

ПОРЦИЯ (с закрытыми глазами, песня ГАБРИЭЛЯ затихает). Это ты, ведьма, я по звонку поняла, а ты и сама пролезешь. Тебе, мама, не понять, что человеку бывает нужно побыть одному.

МЭРИЭНН. Опять ты не в настроении? (Начинает прибираться.) Вы только посмотрите, какой беспорядок!

ПОРЦИЯ. Не трогай!

МЭРИЭНН (продолжает убираться). Можно подумать, тебя с пылесосом и шваброй не научили обращаться, позорище, а не дочь.

Прибирается с бессильной яростью, ПОРЦИЯ расшвыривает все обратно.

Может, хватит?! Где твои дети? Наверно, опять на речке играют. Твое счастье, если они не свалятся и не утонут.

ПОРЦИЯ. А ты и рада будешь порыдать на могилке своих дорогих внуков. Хочешь, чтобы история повторилась, да? Похоронить их, как Габриэля? Знаю я тебя, злыдню. Думаешь, если мой сын утонет, ты сможешь объяснить, почему погиб мой брат? Так вот, мама, ничем ты это не объяснишь! Ничем!

МЭРИЭНН. Не говори ерунды, Порция, я не понимаю, о чем ты. Тебя никогда нельзя было понять, никогда.

ПОРЦИЯ. Я читаю между строк, мама, ловлю случайные слова и недосказанные фразы. Я ориентируюсь в твоих мыслях не хуже, чем на ферме Белмонт, где я знаю каждую кочку, так что нечего тут сцены устраивать и желать смерти моим сыновьям только потому, что ты не смогла уберечь своего. С моими детьми ничего не случится. Может, я для них ничего не делаю, зато я им не мешаю.

МЭРИЭНН. Бесстыжая! Как у тебя хватает совести винить меня в смерти Габриэля!

ПОРЦИЯ. Сегодня ему тоже было бы тридцать… Иногда мне кажется, что от меня только половина осталась, худшая половина. Знаешь, почему я вышла за Рафаэля? Не потому, что вы с папой так велели, не из-за денег, плевала я на деньги. Я вышла за Рафаэля только из-за его имени, ангельского, как у Габриэля, и надеялась, что благодаря какой-то химической реакции или просто потому, что я так хочу, один станет похож на другого. Но только Рафаэль не Габриэль и никогда им не станет. Он снился мне вчера ночью, бывают такие сны, как наяву. Габриэль пришел к нам на ужин, и уже собирается уходить, и я говорю, Габриэль, останься на выходные, а он отказывается из вежливости. Я говорю, Габриэль, это я, Порция, твоя сестра, какие церемонии, и он смотрит на меня и улыбается, и я знаю, что он останется, и у меня вдруг сердце распахивается, и из груди моей сыплются звезды, как бывает во сне… Мы были очень похожи, да?