Океан Бурь. Книга первая - Лев Правдин

Но сегодня даже и она не выдержала, и ей захотелось рассказать какой-то случай из своей жизни.

— А у нас на соседней даче была одна девочка, у нее мама ездила в Испанию. Она знает испанские слова и даже одну песню.

Все сразу, конечно, начали просить Катю спеть.

— Ах, не приставайте. Все равно ничего вы не поймете: там все одни испанские слова.

Но видно было, что ей очень хочется спеть, она ломалась только для того, чтобы ее уговаривали. В общем, поломалась, а потом запела тонким дрожащим голосом:

— Мама, чау, чау, чау… Мама, чау, чау, ча!..

Оказалось, что вся песня состоит из этих двух слов, и когда ее спросили, что значит «чау», Катя противным голосом проскрипела:

— У испанцев много одинаковых слов, и вам все равно этого не понять.

Тут все начали выкрикивать на разные голоса:

— Чау! Чау! Чау!

И докричались до того, что чуть не прозевали звонок. Первый звонок, как всегда, поручается подать одному из новичков. На этот раз попался какой-то особенно бойкий первоклашка. Уж он и постарался же! Он лихо пронесся по всем коридорам, по всем лестницам, всех оглушил, и так как он еще не знал, что где помещается, то, разгорячившись, влетел в учительскую. Только здесь его лось поймать и обезоружить.

Итак, прозвенел первый звонок, и тут же все сразу поняли, что кончилось лето и наступил долгий, строгий учебный год.

Новый учебный год — совершенно новый мир. Новый класс в эту минуту напоминает планету, на которую только что опустилась космическая ракета. Ура! Три десятка космонавтов, растрепанных, нетерпеливых, жаждущих скорее до всего дорваться, высаживаются на планету для новых, необыкновенных открытий.

И вот уже все сидят на своих местах. Громко раздаются в опустевшем коридоре знакомые шаги. Стремительно входит учительница Мария Николаевна. Она самая лучшая в школе — иначе и быть не может; она самая молодая — работает только третий год, самая красивая и нарядная и, наконец, самая строгая. Она всегда говорит, что их класс должен быть лучшим в школе. У нее даже улыбка и то строгая. Вот она вошла, поздоровалась, внимательно посмотрела на всех и строго улыбнулась:

— Ох, как вы все выросли!..

И каждый почувствовал, как он вырос на целый год, стал умнее на целый класс, значит, и спросу теперь с тебя знаешь сколько? Ого! Только держись!

Это было первое открытие в самом начале нового учебного года.

ЖИЗНЬ УСЛОЖНЯЕТСЯ

Жили они, поживали, и вдруг маму выбрали председателем месткома типографии. Когда она сказала Володе об этом, он даже сразу ничего не понял, пока она сама ему не разъяснила, каким теперь она стала важным человеком.

— Ты здорово боишься? — спросил он.

Она совсем по-девчоночьи вздохнула и созналась:

— Здорово…

Володе часто кажется, что мама только делает вид, будто она взрослая. И поступки и слова у нее бывают совсем девчоночьи, как у самых, конечно, лучших девчонок. Вот, например, она очень любит конфеты, с увлечением читает те же книги, что и Володя, побаивается грозную Елению, даже больше, чем Володя. И руки у нее тонкие и смуглые, и вся она быстрая, подвижная — ну совсем, как девчонка.

Верно, Еления-то никогда маму не затрагивает, потому что знает, какой у нее характер! Как у Володи, даже еще настойчивее.

А когда Венка Сороченко приносит футбольный мяч, то она вместе с мальчишками играет во дворе, и так же, как они, спорит и кричит.

И вдруг ее выбрали. Ну, ничего, надо привыкать и к этому. И Володя начал привыкать, тем более что ничего в его жизни пока не изменилось. Но вот однажды она сказала:

— Сегодня я приду поздно, у меня заседание месткома.

Она стояла перед шкафом и, глядя в зеркало, поправляла белый воротничок на синем платье. Володя заметил, как она при этом покраснела, чтобы скрыть свое смущение, обняла Володю и тонким голосом проговорила:

— Вот мы с тобой какие стали важные: мы сами назначаем и сами проводим заседания месткома. Ты только подумай, мы сами. Первый раз в жизни.

— Хочешь, я пойду с тобой, — решительно предложил Володя.

— Зачем?

— Все-таки вдвоем…

Но мама вдруг выпрямилась и снова подошла к зеркалу. Белый воротничок очень красиво обвился вокруг ее смуглой тонкой шеи.

— Ничего, — сказала она, вскидывая голову. — Ничего, сама справлюсь…

И Володя понял — справится, и хотел заняться своими делами, но мама сказала:

— Если ты, конечно, мне поможешь. Одна вряд ли справлюсь. Мы с тобой такие люди, что должны всегда отвечать один за другого. А теперь особенно. Знаешь, как ты должен теперь себя вести?

— Как? Я всегда вроде ничего…

— Ну, нет, теперь этого мало.

Она села против сына и положила локти на стол.

— Самое главное, ты должен хорошо учиться.

— А я и так отличник.

— Ладно, очень-то не хвались. Вести себя должен так, чтобы на тебя ни одной жалобы. Вдруг ты что-нибудь выкинешь, какой-нибудь такой номер. Раньше бы ничего, прошло, а теперь все скажут: «А еще сын председателя месткома!» Подумай-ка! Ну, что ты приумолк?

— Я не приумолк, — сказал Володя и подумал, что мама права, что поведение у него всегда было не очень-то блестящее, и что теперь срочно надо подтянуться.

И мама начала перечислять все, что можно и чего нельзя. «Нельзя», как водится, оказалось больше, чем «можно».

— Из школы — прямо домой.

— Ладно уж.

— Не вздыхай. Придешь, пообедаешь и можешь погулять, до семи часов.

— А как я узнаю, сколько часов?

— Никогда не задавай глупых вопросов. Спроси у взрослых. Не стесняйся, надо всегда быть смелым и вежливым. Понял?

— Да.

— Если захочешь кататься на лыжах, то запомни: только на дворе.

— Да что ты! Малыши и то по улице катаются.

— На улице машины, словом, не спорь. И в овраг не ходи. Там вон недавно одному ногу сломали…

— Я тогда лучше к лыжам и не притронусь.

— Это твое личное дело. И вот еще что: кто тебя научил бегать на Уральскую и кататься на трамвае?

— Никто не учил. Все катаются.

— Чтобы этого больше не было.

— Ладно. Не будет.

— В половине восьмого, если я задержусь, ты должен сидеть за уроками.

— Ладно уж.

— А в десять спать.

Последнее условие совсем доконало Володю, и он невнимательно выслушал разные мелкие обязанности вроде мытья посуды, уборки комнат и чтобы без разрешения никуда не ходить.

Но особенно на него подействовало огромное количество условий. Он никогда не предполагал, что существует столько разных условий, без которых совместная жизнь просто невозможна. А как все это запомнить? Вот, оказывается, до чего непросто жить на белом свете! А мама говорит:

— Это только так кажется. Каждый человек выполняет все свои обязанности и не думает об этом. Просто надо быть сознательным. И не подводить друг друга. Разве тебе будет приятно, если твои товарищи скажут: «Твоя мама никудышный председатель». Ну вот. И мне тоже неприятно выслушивать про всякие твои проделки. Так что давай помогать, ты мне, а я тебе.

Володя очень старательно выполнял все пункты маминых условий и уже совсем начал привыкать к своей трудной образцовой жизни, но тут подвернулся один случай, и все его старания погибли в один день.

ВОТ КАК ЭТО БЫЛО

Идет предпоследний урок. Впереди сидит Милочка Инаева и внимательно слушает, что говорит Мария Николаевна, на следующей парте сидит Володя и совсем ничего не слушает. Рядом с ним сидит Венка Сороченко и тоже не слушает. Он с интересом наблюдает, что там у Володи получится.

А Володя в это время осторожно вытащил Милочкину косу, положил ее на свою парту и на красной ленте старательно рисовал чернилами смешную рожу. Он уже заканчивал свое дело, но в это время Мария Николаевна сказала:

— Володя! Ты снова принялся за свое.

Милочка обернулась, увидела испорченную ленту, покраснела и, конечно, возмутилась.

— Что случилось? — спросила учительница.

Милочкина соседка, Таня Кардашинская, доложила:

— Он ей всю ленту чернилами испачкал.

— Подойди сюда, Володя.

Володя подошел.

— С сегодняшнего дня ты будешь сидеть вот здесь, с Милой Инаевой. Иди, возьми свои книги. А Таня сядет на твое место.

Володя не двинулся с места.

— Чего ты ждешь?

— Не буду я здесь сидеть.

— Ну хорошо, можешь стоять, если это тебе нравится, — разрешила Мария Николаевна.

Володя простоял до звонка. Мария Николаевна не обращала на него никакого внимания, а все остальные поглядывали, посмеивались и, конечно, уже плохо слушали. Урок был сорван.

А на перемене Володя сказал Венке:

— Я от тебя никуда не уйду. А Танька у меня еще узнает. Ябеда!