Его запретная малышка (СИ) - Дашкова Ольга

Денис резко нажал на газ, выехал на дорогу, стал ловко лавировать в автомобильном потоке.

— Твой телефон, ты забыл, — положила его в подстаканник. — Извини, что ударила, вышло машинально, я не должна себя так вести. И ты мне не должен ничего объяснять и оправдываться, мы взрослые люди — было да было. Секс даже не повод для знакомства в некоторых случаях, я хотела его сама, было хорошо. Давай забудем и будем жить дальше.

— Все сказала?

— Нет, — первый раз за весь мой монолог посмотрела на мужчину, Денис сосредоточен, крепко сжимает руль руками, играя желваками на скулах.

— Говори сейчас, потом будет некогда.

— Почему?

— Я буду тебя наказывать.

— За что?

— Твое рукоприкладство не должно остаться безнаказанным. Что если останется синяк, как я буду вести пары?

— Синяки и шрамы украшают мужчин.

— Я так понимаю, скоро дело дойдет и до шрамов?

— Нет, конечно, нет.

— Господи, Маня, как я устал, ты не представляешь.

Снова резкий поворот, я валюсь на дверь, потом на водителя, Денис тормозит, прижимает меня к себе, разворачивает, целует, бьемся зубами, но совсем не замечая этого.

Он такой горячий, его так много, губы терзают мои, кусает, тут же лижет, ведет языком по шее. Сжимая в своих объятьях так, что казалось, сейчас треснут мои ребра.

— Как же я скучал, малышка, по твоему запаху, по вкусу губ, по киске твоей, я ведь помню, как вылизывал ее, засасывал клитор, а ты кончала.

— Прекрати… Денис… о боже… а-а-а-а-а…

Он накрывает грудь, сжимает сосок, при этом сосет мочку уха и шепчет все эти непристойности.

— Дрочил почти каждый день, вспоминая тебя, омывая стенки душа своей спермой, так что ноги подкашивались, а я давно не мальчик.

— Молчи, Денис… м-м-м… да-а-а-а…

Когда его рука забирается под юбку между моих ног, накрывает промокшие от выделений трусики, вскрикиваю, подаюсь вперед, хочу, чтоб он трогал там еще и говорил, говорил, как он хочет меня.

— Такая мокрая, малышка, черт, Маня, в моих яйцах кипит сперма, я сейчас спущу прямо в белье.

Денис отстраняется, меня качает в сторону, но он держит мое лицо в своих руках.

— Ты плакала?

— Немного.

— Я обидел, извини, — хаотично целует лицо, глаза, губы.

— Кактус разбился.

— Он ужасный.

— Неправда.

— Все, пойдем.

— Куда?

— В кроватку буду любить тебя до самого утра, пока в моих яйцах не закончится вся сперма, а ты станешь умолять меня остановиться.

Выходит из машины сам, тянет за руку к подъезду высотки, лифт, снова его поцелуи, мы, точно двое голодных подростков, не можем оторваться друг от друга. В голове туман, сердце барабанит в груди, кровь кипит в венах.

Когда Денис наконец справляется с дверным замком, а за нами закрывается дверь, кидает пиджак на пол, рвет пуговицы на своей рубашке, у меня падает все их рук, не могу отвести от него взгляд, кусаю губы.

Подходит ближе, расстегивает молнию юбки, одним движением опуская ее вниз, ведет по бедрам до ягодиц, цепляя трусики, также стаскивая их с меня. Теперь я в одних чулках и туфлях, а еще в рубашке.

— Моя мокрая малышка, я бы вылизал тебя прямо сейчас, но не могу, все будет потом.

Подхватывает, куда-то несет, бросает на кровать, рвет уже пуговицы на моей блузке, задирая лифчик, лижет соски, целует их засасывая. Сам при этом, снимая с себя брюки и белье, переворачивает меня, шлепает по ягодицам несколько раз, так что кожа начинает гореть, я кричу.

— Это только часть твоего наказания.

Снова переворачивает, устраивается между моих ног, разводит их шире, смотрит вниз. Ласкает меня, размазывая по набухшим половым губам выделения, задевает клитор, давит, я выгибаю спину.

— Чувствуешь, как твоя девочка хочет меня?

— Да… Денис… пожалуйста.

Прошу, сама не знаю о чем, но вот одно движение, он входит в меня медленно и глубоко, откидываюсь назад, развожу бедра шире, принимая через боль удовольствия его всего.

Глава 23 Денис

Резко просыпаюсь, сажусь на кровати, рядом никого нет. Но все, что происходило предыдущим вечером, мне точно не приснилось, а Маша не могла сбежать, как тогда, летом.

Или могла?

От этой несносной, невероятно своенравной и гордой девушки можно ожидать чего угодно.

Через неплотно закрытую дверь свет из прихожей пробивается в спальню. Встаю, машинально смотрю на мигающей циферблат часов на прикроватной тумбочке — два часа ночи.

Не одевшись, делаю несколько шагов по коридору, заглядываю на кухню. Смотрю, как Маша сосредоточенно читает аннотацию на упаковке с макаронами. Заправив растрепанные волосы за маленькое ушко, кусает нижнюю губу.

На ней моя футболка, а под ней точно ничего нет, потому что отчетливо вижу сквозь тонкую трикотажную ткань припухшие соски. А когда она, встав на табурет и открыв шкаф, лезет за банкой соуса, что стоит на верхней полке, я возбуждаюсь по щелчку пальцев от вида упругой, ничем не прикрытой попки.

Совсем недавно я шлепал ее, а потом целовал и снова шлепал так, что на нежной коже оставались яркие следы, я их вижу и сейчас. Неслышно подхожу ближе, веду по ногам девушки, накрывая упругие полушария. Маша испуганно вздрагивает, вскрикивает, заваливается назад, падает в мои объятья.

— Ты напугал меня.

— Что делает самая красивая и сексуальная девушка планеты на кухне в два часа ночи, после того как совсем недавно молила меня остановиться и дать поспать?

— Я проголодалась, а у тебя совсем ничего нет в холодильнике.

— Меня практически не бывает дома.

— Работаем внеурочно, Денис Олегович, или даем частные консультации молоденьким студенткам? — Маша кокетливо улыбается, но в глазах настороженность, все еще держу ее в своих руках и не собираюсь отпускать.

— Ревнуешь?

— Вот еще, — гордо вздергивает носик.

Вижу, ревнует, и если ее ревность вырвется наружу, ни мне, ни тем, кто будет в тот момент рядом, не поздоровится. Усаживаю ее на столешницу, рядом на включенной плите кастрюля с водой.

— Нет поводов для ревности, я на редкость не гуляющий.

— Думаешь, я поверю? А как же тот бородатый мужик из деревни, в шортах с перегаром, что затащил меня в свою баню и практически нагло воспользовался моей беззащитностью после перенесенного стресса и нетрезвым состоянием? Или это был не ты?

— Точно я, вот это меня и пугает, и радует одновременно, хочу пользоваться твоей беззащитностью постоянно и вылизывать киску.

— Денис, — бьет ладошкой по плечу, а мне только в радость.

Она невероятная, нет, я не преувеличиваю, те эмоции, что сейчас кипят во мне как лава в жерле вулкана, не сравнить ни с какими. То, что я когда-то испытывал к Еве — пыль, прах в сравнении с эмоциями, переполняющими меня сейчас.

Не могу насмотреться на Машу, член снова стоит колом, хочу видеть ее на своей кухне всегда, лучше сразу голенькую и пусть ничего не готовит.

— Что ты хотела приготовить?

— Макароны, только я не умею.

— Зачем дочери олигарха уметь варить макароны?

— При чем здесь это?

— Ни при чем, мне абсолютно все равно, чья ты дочь. Ты такая сексуальная сейчас, зацелованные губы, на щеках румянец. Поверь мне, мужчине пофиг на то, умеешь ли ты варить макароны или жарить картошку.

— Картошку тоже не умею, — смотрит виновато, обнимает за шею, сама, чертовка такая, трется о мой возбужденный член киской.

Она точно сведет меня с ума, лишит последних здравых мыслей, разума уже лишила. Меня уволят, точно уволят, Витальевна сразу все прочухает или кто-нибудь донесет.

— К черту картошку. Буду жарить я — тебя и картошку, на завтрак, обед и ужин.

Целую, ухватив за шею, снимаю с нее футболку, бросаю на пол. Веду руками по телу, гладкой коже, сжимаю грудь, Маша стонет в губы. Такая податливая, открытая, совершенная, моя малышка.

Языком скольжу по шее, накрываю сосок губами, нежно посасываю его, не хочу никуда торопиться, но самого выворачивает от желания. Хочется снова, как днем — только закрыв дверь, отнести в спальню, раздвинуть ноги и войти в горячее лоно.