Ловушка для дурака - Марина Серова

эффект он оказывает на дам – неважно, что говорить с таким тембром, главное, негромко, проникновенно и без остановки. И да, все складывалось наилучшим образом: Лида сидела, пригорюнившись, чуть не роняя слезу в чашку, и сиротливо дымилась забытая в руках «айкосина».

– …иной раз приходишь в недоумение, наблюдая, как смелы и самоуверенны люди, как нагло утверждают, что «планируют» что-то сделать, купить, полагая в основание своих упований исключительно материальное, текучее, как будто деньги могут дать спокойствие, продлить мгновения быстротечной жизни.

– Ты и твой идеализм, – серебристо (как ей казалось) рассмеялась она, – конечно. Таких, как мы, деньгами не купить. У нас есть все, что необходимо думающему человеку – чистая совесть и незамутненный разум.

Максим увидел, как уже затряслись у нее губы, как загорелись потусторонним огнем бесцветные глаза, серьезно обеспокоился: «Э, нет, сейчас не время для митингов кровоточащей совести».

И решительно направил пока еще управляемый поток в нужное русло.

– Конечно. Все эти финансовые подушки – просто реверанс брюху.

Она автоматически погладила свой живот, провела по бокам (на которых, несмотря ни на что, уже образовывалась подленькая складка) и промямлила:

– Лешенька, и все-таки нельзя не признать, что определенная прокладка для безопасности не помешает.

– В нашем мире? С нашим правительством? – горько вопросил он. – Неужели ты по-прежнему наивна, девочка моя…

– А что такое? – с показным равнодушием спросила она. – У вас там о чем-то говорят?

Он запечатлел на подвядших губах целомудренный, но в меру горячий поцелуй:

– Не сто́ит тебе забивать мою любимую головку вздором. Давай просто жить. Ведь завтра с утра мне снова на запуск, зато прямо сейчас мы с тобой счастливы, хотя у нас нет ничего, кроме друг друга…

Она немедленно помрачнела, даже слегка надулась, и Максим ощутил охотничий холодок под ложечкой.

«Вижу, есть. Припасла чего-то, и явно не гробовые. Она недавно каталась на заграничный шабаш единомышленников, вряд ли за свой счет… знать бы, много ли… хотя бы полмильончика».

– Как нет, кое-что все-таки есть, – неохотно призналась Лидия.

– Не в таких же масштабах, чтобы беспокоиться.

– Я что-то тебя не понимаю. Что должно произойти?

Максим встал, придал лицу выражение суровой непреклонности, и встал у окна. Мужественно играя желваками, он кожей ощущал на надлежащей половине лица жгучие Лидины взгляды.

– Я не могу тебе сказать всего, девочка моя, – прямо, по-мужски отрезал он, – грядут суровые времена, и, что бы ты ни говорила, нам всем, проживающим в этой стране, придется работать на оборонный комплекс. Кулуарно, конечно, не открыто и крайне осторожно обсуждаются вопросы о национализации…

– Ну конечно! Я знала! – заявила она, хлопая ладонью по столу. Серебряная ложечка взлетела и горестно звякнула о пол. – Все как всегда в этой стране. Что теперь? Как тогда, экспроприации? Изъятие золотовалютных ценностей? Налог на победу? Что, что? Говори же!

«Правильно говорят: бабе ярость в радость, лишь румянец ярче. Она даже похорошела в своем идиотическом негодовании. Стало быть, много припасла. А ну-кась, пробный мячик…»

– Да, налог на вклады свыше полумиллиона рублей.

И, увидев ее реакцию, он мысленно возликовал: «Ах ты ж, елки, бинго!»

– Что это значит, – процедила Лида, вспыхнув, затем побледнев, – если больше, тогда что?

– Сорок два и семь процентов в совокупности, – твердо соврал он, памятуя, что круглым цифрам доверия меньше.

– Хорошо. Но я могу ведь вклад разбить.

– Все вклады на одно имя учитываются. И к тому же систему страхования вкладов предполагается ликвидировать. Конечно, если пожелаешь, можно перекинуть на Серегу, как обычно, карточка же у тебя, а этот алкаш и не вспомнит.

– Можно. Но меня смущает, что нет информации тут, – она указала на ноут.

– Как это нет? – возмутился Максим, достал гаджет и принялся возить по нему пальцами с видом человека, который готов прямо сейчас представить все возможные доказательства, ибо их море.

– Странно, почему-то не показывает…

Лидия ничуть не удивилась.

– Ну конечно, – ядовито заметила она, – скажет кто обывателям правду. И на когда же этот грабеж намечен?

А вот тут нужна пауза, понял Максим. Считая про себя, чтобы не спешить, он зашел с тылу, обнял, принялся целовать за ушком, потом потянул со стула…

– Перестань, – нервно отмахнулась она, – вечно ты!

Он немедленно перестал, вернулся на свое место и демонстративно закурил свою, настоящую сигарету. В напряженной тишине было слышно, как Лидия уже терзается муками совести. И, разумеется, не выдержала первой:

– Лёсичка, не обижайся.

Он молчал.

– Ну прости старуху.

– Не оскорбляй мою любимую женщину! – потребовал Макс, украдкой глянув на часы. Около часу ночи. Когда ж до нее дойдет уже, спать охота.

– Есть еще время, с первого числа будет объявлено.

Ее глаза покинули надлежащие пределы и скакнули на лоб:

– Что-о-о-о? Шутишь ты так, что ли?

– С чего это? – «удивился» он.

– Сегодня тридцать первое!

– Быть не может. Я думал, меньше. Вдали от цивилизации быстро забываешь о времени, – Максим демонстративно потянулся и зевнул, – ах, как же оно быстро летит… помнишь, как это у Гете?

Но его пассии было не до вечных ценностей: она, вскочив, забегала по кухне, хрустя пальцами, обогащая атмосферу кухни перлами житейских мудростей и мата. Максим терпеливо ждал, и это продлилось недолго.

– Отвези меня. Банкомат в двух кварталах.

– Зачем? – «удивился» он, достаточно натурально.

– Надо снять хотя бы что-то, – решительно заявила Лидия, – хотя бы что-то спасти. Не желаю! Потом можно будет что-то придумать, а пока надо действовать. Поехали. Да поворачивайся же!

Всего меньше часу ушло на эту финансовую операцию. Лишь на мгновение Максим потревожился относительно того, что Лида увидит полное отсутствие толп у банкоматов и что-то да заподозрит, но получилось с точностью до наоборот. Она восприняла это как лишнее подтверждение достоверности полученной «инсайдерской» информации:

– Быдло, – многозначительно провозгласила она, поглядывая на запоздалых сограждан, спокойно шествующих мимо банкоматов.

– Это точно, – поддакнул он, – я в машине подожду, не буду тебе мешать.

Мешать-то ему очень хотелось, страсть как не терпелось удостовериться в том, что он не ошибся в своих предположениях. Как же его раздражало это нарочито величественное шествие к банкомату, эти манерные жесты, задранный нос с брезгливо раздутыми ноздрями.

«Да шевелись ты!»

Ведь ссылка-приглашение на вступление в закрытый клуб инвесторов прокиснет всего через какие-то десять часов. И вот, наконец, они снова дома.

Пока он на кухне готовил легкие закуски к шампанскому, престарелая Лидия шуршала в комнате. Наверное, распихивала по углам пачки денег.

Ничего, он умел и искать, и ждать.

… – Алексей, – начала она после длительных раздумий, когда бутылка шампанского уже близилась к концу, – насколько я понимаю, завтра ты снова отбываешь?

– Сегодня.

– Тогда