Дневник матери - Нина Нефедова

Я знала, жестоко и недопустимо лишать ребёнка еды. Любое другое наказание, только не «без обеда»! Но, с другой стороны, могла ли я допустить, чтобы Юра не выполнил поручение? Ни в коем случае! Дала бы я ему поблажку сегодня – назавтра мне вдвойне труднее было бы настоять на своём. Нет, никаких поблажек, если требование разумно!

Я знаю, кое-кто мою «жестокость» в отношении Юры сочтёт «педагогической ошибкой». В самом деле, разве нельзя было Юру лишить посещения кино? Но я хотела, чтобы Юра твёрдо усвоил истину – все для одного и каждый для всех и чтобы способ наказания вытекал из характера самого проступка. Юра отказался принять участие в общем труде – я лишила его права пользоваться моим трудом.

И ничего страшного нет в том, что мальчишка пообедал позже на полчаса. Ну, а если бы он отказался вообще мыть посуду? Что тогда? Честно говоря, не знаю, как бы я поступила. Но, вероятно, наказывая Юру, я была уверена в том, что благоразумие в нём возьмёт верх и что «голодовка» его не затянется слишком долго.

Как побудить детей выполнить ту или иную работу? Обычно я прошу, когда уверена, что просьба будет выполнена: «Таня! Принеси-ка мне ножницы!» Когда я сомневаюсь, что просьба моя доставит удовольствие, я говорю спокойным, уверенным тоном: «Валя! После обеда ты вымоешь пол в кухне!» Если же Валя начинает протестовать, я повышаю тон и отдаю приказание.

Не знаю почему, но одно время Лида была очень медлительна в исполнении просьб, мне приходилось по нескольку раз повторять распоряжение. Бывало, скажешь ей:

– Лида! Вымой посуду!

– Сейчас, мама, – с готовностью отвечает она, а сама ни с места.

– Лида! Ты слышала?!

– Сейчас! – и продолжает читать.

– Лида! – повышаю я тон (а в тоне многое можно выразить: и нетерпение, и осуждение, и приказание).

Лида откладывает книгу, встаёт и, еле двигаясь, лениво собирает посуду со стола. Бывало и так:

– Лида, почисти картошку.

– Ой, мамочка, не хочется-а! – начнёт потягиваться, выгибать спину, а сама сбоку поглядывает выжидательно: не сжалюсь ли я, не оставлю ли её в покое. Но я в таких случаях была непоколебима. Лида знала это и, вздохнув, принималась за работу.

Одно время у детей была странная манера отзываться на мои распоряжения. Скажу, бывало:

– Подмети-ка, Таня, пол!

Таня воспринимала это как личную обиду:

– А Лида ничего не делает! Пусть она тоже метёт! Я вымету детскую, коридор и кухню, а она – папин кабинет и столовую.

Пришлось поделить квартиру для уборки, чтобы не было лишних споров. Но я все чаще слышала:

– Ой, что это я одна буду делать! А Танечка так сидит, книжечку почитывает!

Наконец, мне надоели эти препирательства, и я решила положить им предел.

– Вот что, девочки, – серьёзно сказала я, – давайте перестанем разыгрывать сказку о злой мачехе, падчерице и любимой дочке… Люблю я вас всех одинаково, работу даю посильную каждой из вас. Значит, нет ни мачехи, ни падчерицы, ни любимой дочки… Есть дружная семья, в которую каждый из вас вносит посильный вклад. И на твоём месте, Лида, я бы только радовалась, если бы вечером, ложась спать, могла сказать себе: «Сегодня я помогла маме больше, чем Таня».

Девочки пристыжённо молчали, и больше я не слышала: «А Лидочка так посиживает!».

Но вот проходит какое-то время, и у ребят появляется новая дурная привычка – кивать друг на друга, когда я прошу их о чем-нибудь. На сей раз подвержены ей малыши – Валя и Оля. Я говорю:

– Принесите-ка стул… Валя тут же отзывается:

– Лелька! Ты слышала, что мама сказала?!

– Валька! Ты слышал, что мама сказала?!

В результате оба ни с места. Но цель достигнута – любовь к мамочке проявлена, и притом довольно своеобразно – в осуждении братца или сестрицы – вот, мол, какой он или какая она непослушная. Всё зависит от того, кто первый произнесёт эту, ставшую стереотипной, фразу.

Долго так, конечно, продолжаться не могло. Однажды Таня упрекнула меня:

– Мама! Ну, почему ты сразу не говоришь, кто должен принести стул?

«Таня права», – подумала я. Но как признаться в своей педагогической ошибке перед малышами? Тем более что они, по-видимому, были согласны с Таней и насторожённо ждали моего ответа. Я сказала:

– Неужели вы не поняли, ребята, что я испытываю вас? Кто больше любит и уважает меня, тот первый и бросится выполнять мою просьбу.

Я сама не ожидала, что мои слова дадут такой эффект. В первый день мне буквально приходилось мирить детей, оспаривавших друг у друга право принести ложку, полить цветы, подмести пол, сходить за хлебом.

– Мама мне сказала, а не тебе!

– Нет, Валечка, мне! Правда, мама, ведь ты мне велела стереть пыль?

Некоторые родители жалуются на лень своих детей и считают, что они по природе «ленивы» и перевоспитать их трудно. Так, соседка по дому жаловалась мне на своих мальчиков:

– Не слушаются и уроков не учат. Уж и делать-то их ничего не заставляем, учитесь только, так нет, ленятся! Пока отцом не попугаешь, за книги не сядут! Такая уж порода…

Но ведь природной лени не существует, к труду можно приучить любого ребёнка, если решительно взяться за это.

Несомненно, что решающим фактором в трудовом воспитании является личный пример родителей. Если отец поучает своего сына или дочь, а на производстве слывёт лентяем, то его поучение никогда не будет действенным. Не станет хорошим примером для дочери и мать, которая большую часть дня будет проводить в болтовне с соседками.

Иногда родителей раздражает, если ребёнок проявляет любопытство, любознательность, жажду деятельности. Мы кричим на детей: «Не трогай это! Без тебя сделают!

Не смей брать молоток, пальцы отобьёшь!» Нет ничего вреднее таких окриков.

Встречаются родители, которые, уважая школьный труд детей, неправильно считают, что больше их ничем занимать нельзя, и снимают с них всякие домашние обязанности. Я знаю одну мать, которая с гордостью говорила:

– Я все стараюсь делать сама, а мои дочки пусть хорошо учатся!..

Если девочек в большинстве семей ещё приучают к домашней работе, то мальчиков очень часто полностью освобождают от этого, очевидно, потому, что до сих пор бытует мнение, что домашняя работа – прямая обязанность женщины.

– Я хочу, чтобы мой сын хорошо знал физику, математику, химию, был грамотным, – заявил на родительском собрании один папаша. – А от того, что он будет убирать за собой постель или пришивать пуговицы, он умнее не станет.

Вот в таких-то семьях и рождаются белоручки, не уважающие труд других.

В большинстве случаев к неблагополучным семьям относятся те, в которых имеется всего один ребёнок. Нередко он становится центром внимания всего семейства. Всё, что делается в доме, – делается для него, каждый старается доставить ему какую-нибудь радость. В доме он ни к какому труду не привлекается, все делают за него любящие родители.

Меня часто спрашивают, почему я не возьму себе помощницу – ведь мне так трудно, должно быть, одной управляться с пятью детьми. Скажу откровенно. Я боюсь домработниц. Боюсь, что появление их в доме плохо ска жется на детях. Если сейчас помощь мне, матери, они считают своей наипервейшей обязанностью, своим священным долгом, то не сочтут ли они появление в доме помощницы как освобождение от всех своих обязательств в отношении меня и семьи?

Можно будет убежать в школу и в спешке не заправить постелей, потому что есть теперь няня, которая сделает это. Няня вымоет пол, сходит на рынок, приготовит обед, выстирает, выгладит бельё. А что же остаётся детям? Прийти на все готовое? Оставить на стуле небрежно брошенное пальто («няня повесит!»), пройтись по комнате в грязных ботинках («няня вымоет пол!»), отказаться пойти в магазин за сахаром («а няня на что?»).

Конечно, все это крайности. Можно и должно и по отношению к домработнице выработать в детях ту норму поведения, которая сложилась из любви к матери или бабушке, но это осложняет задачу трудового воспитания.

Меня могут упрекнуть в том, что нравственные основы трудового воспитания, которые я стараюсь заложить в детях, по-видимому, не столь прочны, если я не надеюсь на своих детей. Но дети есть дети. Иногда и взрослый человек рад избежать неприятной работы, если за него её могут выполнить другие.

Уважение к труду матери, желание облегчить его дети обычно заимствуют из поведения отца. В этом отношении Иван Николаевич старается быть для сыновей примером. Уж он не даст мне поднять тяжёлый бак с бельём, когда я хочу поставить его на плиту, или вынести ведро с мусором.

Как-то раз на мою просьбу принести воды из колонки (водопровод был почему-то выключен) Юра буркнул недовольно:

– Некогда мне! – и углубился в решение задачи.

Иван Николаевич молча оделся и сказал мне:

– Дай-ка, Маша, мне ведро… Я схожу за водой… Юрка стремительно вскочил с места и кинулся к отцу, чтобы взять у него ведро. Но Иван Николаевич решительно отстранил Юру.