У великих африканских озер - Александр Балезин

Поражения сил Мванги при Кабувоко и Маронго в июле 1897 года не сломили духа восставших. В их лагерь стекались баганда, нашедшие убежище в соседних странах. Даже после бегства Мванги на территорию Германской Восточной Африки восставшие не сложили оружия. Их не остановило и то, что 9 августа 1897 года было официально объявлено о низложении кабаки, а 14 августа — о возведении на престол Буганды его сына Дауди Чва. Масла в огонь подлило и восстание суданцев, начавшееся в сентябре 1897 года. Несмотря на сокрушительное поражение восставших в битве при Ньендо в том же сентябре, восстание баганда продолжалось.

Во главе восстания баганда

Бежав от немцев, Мванга пробился через реку Виктория-Нил к восставшему Кабареге и соединился с его силами. Против них выступала целая армия из баганда под командованием британских офицеров. И все же большинство народа поддерживало своего кабаку. Мятежником Мвангу называли англичане. Баганда так не считали. Один из участников событий позже говорил: «Как мог кабака восстать против самого себя?» Для большинства баганда он просто оставил королевство и трон свободными, назначения кабакой Дауди Чва они не приняли, тем более что ходили слухи, что этот младенец — сын Каггвы, поскольку жена Мванги родила его в доме Каггвы.

Большую роль в привлечении новых сторонников сыграл и слух, что Мванга принимает ислам: это привело в его лагерь многих мусульман. Но и колониальные власти не сидели сложа руки: еще в октябре 1897 года они объявили амнистию для всех, кто сложит оружие, — это лишило Мвангу некоторой части сторонников.

Попытки представить и эту войну как религиозную несостоятельны. Мванга воевал не против католиков, а против англичан. Об этом свидетельствует ряд его писем 1897_ 1899 годов, часть которых была отправлена еще из Германской Восточной Африки.

Вот некоторых из них. Соратникам: «Друзья!

Я написал это письмо, чтобы объяснить вам причину, заставившую меня покинуть Буганду. В своем письме кати-киро А. Каггва обвинил меня в том, что я не люблю своих подданных, что, решая важные вопросы, я ни с кем не советуюсь. Он грозил мне, что, если так будет продолжаться, мне придется плохо. Это письмо и заставило меня уйти, потому что я отнесся серьезно к этой угрозе. Я видел, что катикиро подчиняется не мне, а европейцам. И это мой катикиро? А не катикиро ли европейцев? Вот почему я ушел из своей страны».

Министру-протестанту:

«Дорогой Мванга Андереа Лувандага! Я приветствую тебя как мужчину, ведь ты знаешь меня давно. Ты был под черным кабакой. У баганда есть пословица, гласящая, что трудно взять в жены женщину, чей муж еще жив. Я также говорю тебе, что я еще вернусь и буду сражаться. Если ты почитаешь книгу, ты увидишь, как кабаку звали Цезарем. Я тоже Цезарь. Мой погребальный костер — моя страна… До свидания. Храни тебя Бог. Я, кабака Мванга».

Одному из бами-протестантов:

«Моему другу Какунгулу. Привет тебе от Кабареги и от меня, кабаки Мванги. Мы оба пишем тебе, чтобы сообщить, что мы вместе пришли сюда. Но мы не знаем, сам-то ты как к нам относишься. Но мы должны сказать тебе все то же — что нам противен один вид европейцев. Ты же знаешь, что у нас нет недобрых чувств к религии как к таковой.

Любому, будь то католик, или протестант, или мусульманин, мы дадим полную свободу исповедания. Наш спор, таким образом, не следует понимать как спор с религией. Ждем твоего ответа».

Это было одно из «прелестных» писем — подобные когда-то рассылал по Руси Пугачев, — но привлечь на свою сторону Какунгулу, верного англичанам, Мванге не удалось.

Более того, в 1898 году положение восставших во главе с Кабарегой и Мвангой все ухудшалось. Особенно заметно это стало после лета 1898 года, когда от объединенных сил восставших откололись суданцы. В опустошенной войной стране возникли трудности с продовольствием. И Мванга пытается выяснить возможность и условия своей сдачи властям. Читаем в его письме тому же министру-протестанту:

«Дорогой друг Андереа Лувандага!

Я написал, чтобы спросить у тебя следующее. Что со мною будет, если я вернусь: базунгу убьют меня или простят? Скажи мне, мой слуга. Мы терпим ужасные бедствия. У нас нет больше сил. Ответь мне поскорее. Я, кабака Мванга»{42}.

Такое же письмо Мванга написал Каггве в сентябре 1898 года. Каггва проконсультировался с британскими властями и сообщил Мванге, что его и Кабарегу в любом случае сошлют «на Занзибар или куда-нибудь дальше». Узнав о таком решении, оба властителя решили, что терять им нечего, и сражались до конца. Весной 1899 года они с остатками своего воинства скрывались у народа ланги севернее озера Кьога. В результате предательства кого-то из ланги они были взяты в плен 9 апреля 1898 года подполковником Эватом, командовавшим экспедицией правительственных войск.

Последний путь

Пленных, как уже говорилось в очерке о Кабареге, отправили в далекую ссылку на Сейшельские острова. Там в 1903 году Мванга умер в возрасте около 37 лет.

Со смертью Мванги его одиссея не закончилась. Весть о его кончине в Буганду принесла одна из жен кабаки, Доиси Мваном, вернувшаяся домой вместе с несколькими пажами и придворными.

Был распущен слух, что Мванга перед смертью принял православие. Но многие баганда не верили этому, так же как и тому, что он умер. И тогда регенты при Дауди Чва настояли, чтобы тело Мванги было доставлено в Буганду и перезахоронено там: только так можно было убедить народ в законности правления его сына. За телом Мванги на Сейшелы отправились его бывшие враги из христианской олигархии. В июле 1910 года тело Мванги по озеру прибыло в Энтеббе. Собралось много народу. Был назначен специальный комитет по проведению похорон бывшего кабаки из известных людей, видных деятелей страны. Их сопровождали пятьсот носильщиков. Затем процессия прибыла в Менго. В тот же вечер состоялась церковная церемония. А ночью двое регентов и многие вожди остались во дворце для «утешения кабаки» в соответствии с обычаем. Наутро в присутствии молодого кабаки и его регентов перед толпой народа гроб Мванги был открыт и тело показано народу и опознано. Затем оно было предано огню. Так 3 августа 1910 года прах Мванги был присоединен к праху его отца Мутесы. Последний из независимых кабак Буганды, Мванга был первым, кто похоронен с христианским отпеванием. Это открыло дорогу традиционной церемонии провозглашения его сына Дауди Чва кабакой, состоявшейся в тот же день.

Многие годы англичане пытались сделать так, чтобы в истории страны Мванга остался «кровавым тираном», но им это не удалось. Современный угандийский историк профессор Киванука восстановил его доброе имя, справедливо отнеся его к тем сыновьям и дочерям Африки, которые являются ее героями, ведь «их имена написаны кровью».

Но даже современники из стана его врагов не отказывали Мванге в ряде достоинств. Вот что писал о нем, например, X. Мукаса, один из лидеров протестантской группировки:

«Многие называют его плохим кабакой. Но в нем нужно видеть и плохое и хорошее. Мванга не был так горяч, как его дед Суна в древние времена. В тридцать четыре года его могли не раз убить. Кабака Мванга был добрым, любил людей. Если вы ему нравились, то он доверял вам. Его погубило то, что ему нравились плохие люди, которые наговаривали на своих друзей. Если бы он верил всему тому, что они говорили, он убил бы многих. Но доброта мешала ему сделать это. Кабака Мванга мудро решал споры. Он судил, не обращая внимания на социальный статус человека, и обычно судил справедливо. Правда, иногда подпадал под чье-нибудь влияние. Кабака Мванга любил тех, кто хорошо работает, и быстро их продвигал. Но клеветники оказывали на него сильное влияние. Кабака Мванга любил новых людей и всячески с ними занимался, но никогда их не огорчал…»{43}.

Да, Мванга жил в трудное время. И много сил положил на то, чтобы отстоять независимость своей страны. Ему это не удалось, как не удалось бы никому другому на его месте: уж очень лакомым кусочком для англичан была Буганда. Но все же он пытался сделать это всеми доступными ему способами.

«Мудрость не приходит к людям слабым и ленивым»

Аполо Каггва

10 июля 1902 года в Карлайле, небольшом английском городе близ шотландской границы, в одном из домов принимали гостей. Совершенно неожиданно один из присутствовавших на ужине поднес почетному гостю сонет собственного сочинения. Сонет начинался так:

Пусть никогда я не увижу боле лик твой темныйИ нежных языка луганда звуков не услышу,Мои молитвы о тебе и теплые воспоминаньяЧерез моря и чащи до тебя на родине дойдут…

Сонет был оценен по достоинству всеми, в том числе и тем, кому он посвящался: Аполо Каггва, катикиро («премьер-министр туземного правительства Королевства Буганда», как его официально именовали британские власти), хорошо понимал английский язык. А принимали его как почетного гостя потому, что он приехал из Африки на Британские острова по официальному приглашению — присутствовать на церемонии коронации нового короля, Эдуарда VII.