По следам людоеда - Виталий Михайлович Егоров

«Своих людей хочет мне подсунуть, – думал со злостью Пугачев, пытаясь держать себя в руках, чтобы не наговорить Тарасюку дерзостей. – Последний сезон иду, надо терпеть. А его людей я скину в тайге, пусть обратно сами выходят, в крайнем случае – в расход». Пугачев стал опасаться Тарасюка, про темные дела которого уже слишком много знал, – в один прекрасный момент от него могут избавиться как от ненужного свидетеля.

– Хорошо, я буду ждать. – И Пугачев направился к выходу.

В конце мая бригада была готова. Тарасюк нашел Пугачеву трех «хищников», помог им с провизией, кое-каким снаряжением и одеждой. Все это время Пугачева не покидала мысль про прииск, который он посетил осенью прошлого года. «Их там много, у них приборы, соответственно, золота будет больше, – мечтательно думал он. – Если отхвачу там килограммов пять, мне хватит, чтобы уехать отсюда и жить безбедно».

Мыли золото в ста десяти километрах от Отрадного. Теперь у Пугачева была карта, и он безошибочно определял свое местонахождение. К концу июля накопилось чуть больше килограмма золота. «Хищники» работали не покладая рук.

Однажды на рассвете Пугачев услышал плеск воды, выглянул из палатки и обомлел. Посреди речки стояла лосиха с лосенком. Как они не учуяли человека? Очевидно, легкий утренний ветерок дул в сторону палаток, унося запахи прочь. Пугачев тихо вскинул винтовку, которую всегда держал рядом, даже когда спал, прицелился. Лосенок стоял впереди матери. Пугачев надеялся, что пуля, пробив тельце лосенка, убьет и мать, поэтому прицелился в него, беря мушку повыше, чтобы наверняка попасть в обоих. Когда прозвучал выстрел, лосиха огромными прыжками бросилась к берегу и остановилась, всматриваясь туда, где только что стоял лосенок. Пугачев, матерясь, пытался ножом отковырнуть гильзу, в это время из палаток с криками выскочили старатели, которых испугал звук выстрела. Вспугнутая толпой орущих людей, лосиха метнулась к лесу. Когда, наконец, Пугачев зарядил второй патрон, ее круп мелькал в густых зарослях. Пугачев еще раз, без всякой надежды, выстрелил в сторону удаляющегося зверя.

В этот день для «хищников» был праздник. Они отварили ведро нежного мяса лосенка и наелись от пуза. Авторитет Пугачева еще больше укрепился.

Через два дня, забрав добытое общими усилиями золото, он, пока все спали, покинул бригаду и направился к вожделенному прииску, где надеялся найти путевку в новую, прекрасную жизнь, пусть даже ценой жизни других людей.

10

Шел он легко, ориентировался по карте и точно знал, когда прибудет на место – третьего или четвертого августа. Когда ночью тайком уходил от своих «хищников», прихватил надувную одноместную лодку. Эту лодку он спрячет возле большой и суровой реки Эльги, по которой намеревался на обратной дороге спуститься до старика Короеда.

У Пугачева четкого плана насчет Короеда не было. Он не знал, будут ли в это время у Короеда золотоискатели, как они его встретят, вооружены ли. Поэтому про встречу с Короедом пока не задумывался, сейчас все его мысли были устремлены к прииску, куда он направлялся.

«Судя по жилью, там могут работать десять-двенадцать человек, – рассуждал Пугачев, – довольно большая бригада, но не настолько большая, чтобы нанимать специальную охрану. Скорее всего роль охранников старатели исполняют сами, – успокаивал он себя. – Справлюсь, это мой последний шанс».

Второго августа Пугачев стоял возле сгоревшей избушки, где он полгода назад пережил страшную зиму. Среди головешек была видна искореженная сильным жаром буржуйка и черное изголовье кровати. Выпив чаю, Пугачев двинулся к заветной цели – до нее оставалось несколько километров.

Вечером того же дня он был в окрестностях прииска. Лежа на сухой прошлогодней листве, в полукилометре от жилища старателей, Пугачев вел наблюдение. Старался понять, имеются ли у старателей собаки – с ними осуществить задуманное будет сложнее. За час наблюдения он так и не услышал собачьего лая, что не могло его не обрадовать. К девяти вечера на базе появились старатели, он насчитал девять человек. Когда они поужинали и зашли в дом, Пугачев тоже решил пойти отдохнуть. Углубился в лес, нашел большой валежник. Тут же на земле разжег костер, приготовил чай, обсушился и лег спать. Проснулся в пять утра и собрался продолжить наблюдение. Чтобы более подробно рассмотреть людей, их вооружение, Пугачев решил подкрасться к дорожке, по которой старатели поднимались с речки на базу. Нашел себе место в густых зарослях метрах в десяти от тропы. Ждал долго и не заметил, как задремал. Проснулся от голосов. Сквозь заросли он смог разглядеть даже лица людей. Настроение у старателей было приподнятое – кто-то насвистывал песенку, кто-то громко рассказывал смешной анекдот. Пугачев насчитал семь человек и озадачился: «А где же остальные двое, почему их нет?»

Когда бригада удалилась на приличное расстояние, Пугачев тихо покинул свое место и направился на вчерашний свой пункт наблюдения. Оттуда было хорошо видно, что двое старателей разожгли костер и готовят еду. Пугачев, думая, что бригада вернется обедать, покинул свой пост, намереваясь хорошенько отдохнуть, набраться сил, чтобы с утра быть готовым совершить самый ответственный шаг в своей жизни. С этим шагом он связывал большую надежду – надежду на избавление от проклятой денежной зависимости, от Тарасюка, от «колымской романтики», а самое главное – надежду на встречу с мамой.

Дойдя до вчерашнего валежника, Пугачев решил плотно поесть, так как экономить на еде больше не имело смысла – завтра у него будет все. Открыл банку тушенки и с жадностью съел все без остатка. Ножом проколол банку сгущенного молока и, наслаждаясь вкусом сладкого, опустошил и ее. Усталость брала свое, Пугачев тут же повалился головой на мох и уснул крепким сном. Проснулся оттого, что весь продрог. В наступающих сумерках он разжег костер, чтобы согреться и вскипятить чай.

Вечер был оглушительно тихий, без малейшего дуновения ветерка. Дым от костра не рассеивался, а плотным столбом, отталкиваясь от стволов деревьев, величественно поднимался прямо к небу. «Как бы не заметили дымок», – тревожно подумал Пугачев, но тепло, исходящее от огня, так нежно согревало его тело, что он не в силах был отказаться от такой радости бытия.

В шесть часов утра Пугачев уже был в наблюдательном месте. В семь тридцать из дома вышел один из старателей и разжег костер, потом из бочки набрал воды в ведро и повесил на перекладину над огнем – вскипятить воду на чай. В восемь часов все стали просыпаться, к этому времени вода уже вскипела, старатели стали завтракать. После завтрака семь человек ушли в сторону речки, а двое остались на базе и не