Проклятие Слизерина - Slav

Несмотря на то, что школе было около тысячи лет, тайна распределения не покидала стен Хогвартса. И каждый год новоприбывшие, как их отцы и деды в свое время, входили в Хогвартс в совершенном неведении о том, что их ждет.

Том с некоторой завистью смотрел на новых друзей. Августус и Антонин совсем не волнуются, оба знают, какой факультет их примет, Элджи вообще ни о чем не думает, таким как он везет всегда и везде. У Тома же не было ни уверенности первого и второго, ни удачи третьего. Его начинала бить крупная дрожь, только не холодный ветер был тому причиной, а волнение. Том пытался подвести итоги того, что знает о четырех факультетах. Этого с лихвой хватало на то, чтобы уяснить, что точно попадет в Пуффендуй, хотя, по словам Августуса, туда попадают только неудачники.

Никому не хочется быть в числе неудачников, даже самим неудачникам, подумал Том с горечью. Ко всему прочему он остерегался попасть на один факультет с Грандчестером, лучше бы уж вообще не родиться.

В стенах замка прозябшие, но довольные, новички возобновили разговоры прерванные после лодочной переправы, крутили головами, разглядывая убранство замка. Высокие крепкие стены покрывали странные узоры, в которые незаметно вплетались буквы, образуя незнакомые слова и фразы, в нишах дремали каменные статуи крылатых вепрей.

Августус поджидал друзей у одной из таких статуй, ничуть не смущаясь, пританцовывал, постукивал одной ногой о другую.

— Как же я замерз–з-з.

— Чего ты все время жалуешься, – возмутился Антонин, – ты на Тома погляди. Замерз не меньше твоего, трясется, как в лихорадке, но молчит, не жалуется. Даже зубы сцепил покрепче, чтоб не стучали. Молодец, хвалю!

Антонин подбадривающе хлопнул Тома по спине, чем мгновенно вышиб из него весь дух, Том закашлялся, выдавил слабую улыбку. И вовсе я не замерз, хотел возразить Том, но передумал. Теперь он желал только одного, чтобы поскорее закончился этот вечер, уже не важно, куда определят, только бы поскорей.

Мимо грузным шагом прошествовал Орр, Элджи поспешно уступил дорогу, посмотрел вслед с опаской. Школьный смотритель, тыча дубовой тростью в каждого, пересчитал всех первогодок, затем с недовольным ворчанием направился к выходу, искать тех, что отстали.

— Всем стоять на месте, покуда не вернусь. Не разбредайтесь, сгинете – мама родная не найдет, – рявкнул Орр напоследок, добавил с ехидцей: – В прошлом году двое исчезли еще на подходе к Большому залу, так до сих пор и не нашли.

— Он это серьезно? – спросил Элджи робко.

Тому даже переспрашивать не пришлось, сразу поверил словам завхоза. Если Хогвартс хоть чуточку похож на гостиницу «Золотые доспехи», а Том в этом почти не сомневался, то затеряться в его коридорах проще, чем потерять иглу в стоге сена. Августус понемногу отогрелся, перестал трястись, как осиновый лист, теперь с живым интересом разглядывал лица других первогодок.

— Ищешь кого? – полюбопытствовал Антонин.

— Можно и так сказать… – ответил Августус уклончиво. Затем, все‑таки обнаружив кого‑то в толпе, окликнул: – Энтони!

На зов обернулся невысокий розовощекий мальчуган, растерянным взглядом обвел первогодок, но, увидев Августуса, широко улыбнулся.

— О, Августус! Привет!

— Как настроение? – полюбопытствовал Августус, при этом его губы растянулись в самой доброжелательной улыбке.

Мальчик неловко дернул плечами, признался смущенно:

— Волнуюсь немного… все ж таки первый день в Хогвартсе. Да еще эта таинственность с определением на факультеты. Не люблю неизвестность.

— Что ж удачи! – пожелал Августус бодро. – Надеюсь, попадешь на тот факультет, который сам выберешь.

— Я тоже на это надеюсь, – слабо улыбнулся мальчик.

Августус кивнул напоследок, принялся разглядывать других первогодок. Том подивился странному поведению Августуса, вопрошающе взглянул на Антонина, тот лишь отрицательно помотал головой, спросил негромко у Августуса.

— Кто он?

Августус, увлеченный своими мыслями, не сразу понял, о чем речь. Он недоуменно, словно видел впервые, уставился на Антонина, растерянно спросил:

— Ты о ком?

— О том пухлом. Ты его знаешь?

Августус кивнул рассеяно.

— Да, это Энтони Бэгмен.

— Так кто он? – настаивал Антонин, но Августус уже не слушал.

Он вновь увлеченно высматривал кого‑то в толпе, то смешно вытягивал шею, то пригибал голову, будто боялся рассечь лоб о невидимые низкие потолки. Прежде чем скрыться в толпе, брякнул:

— Сейчас вернусь…

Элджи с некоторой досадой проследил за Августусом, обменялся с Антонином подозрительными взглядами. Губы Элджи растянулись в заговорщической улыбке.

— Пойдем за ним?

— Непременно! – задорно подмигнул Антонин.

— Может не стоит, – попытался слабо возразить Том, но его уже не слышали.

Он удручающе вздохнул, все его мысли занимало предстоящее распределение. Неприятное волнение вызывало легкую тошноту, на шалости совсем не оставалось сил, на споры тоже, потому Том покорно поплелся следом. Находиться рядом с новоиспеченными друзьями было несколько спокойнее, чем в одиночестве.

Августус замер в нескольких шагах от группы мальчиков, что вели оживленный разговор, не решаясь подойти ближе. Подоспевшие Антонин и Элджи остановились несколько позади, с интересом наблюдали за другом. Элджи затаил дыхание, Антонин нетерпеливо переминался с ноги на ногу, наконец, не выдержал, приблизился к Августусу.

— Чего ждешь?

Августус не ответил, широко распахнутые глаза неотрывно смотрели перед собой. Элджи неуверенно подергал Августуса за рукав, но тот даже не шелохнулся, застыл, словно бронзовая статуя. Антонин, подозрительно сощурившись, проследил за взглядом Августуса, губы его тут же растянулись в плутоватой ухмылке. В группе непримечательных, как тусклые тени облаков в ночном небе, мальчишек ярко отличалась девочка с огненно–красными волосами. На чистом, незапятнанном веснушками лице сияла веселая улыбка, большие янтарные глаза искрились лукавством.

— Ты чего? – поинтересовался Антонин ехидным полушепотом, ткнул Августуса в бок. – Никогда не видел Лацивию?

Августус вздрогнул от неожиданности, лицо внезапно залила краска, будто у пойманного с поличным воришки, выпалил возмущенно:

— Видел, конечно!

Том привстал на мыски, чтоб лучше рассмотреть огненноволосую, которую Антонин назвал Лацивией. Элджи разочарованно вздохнул.

— Августус, так ты искал ее?

Щеки Августуса из румяного окрасились в ярко пунцовый, как броня переваренного рака. Он открыл рот, чтобы возразить, но вырвался лишь приглушенный хрип. Антонин, продолжая загадочно ухмыляться, с присущей ему добротой ответил за Августуса.