О мышах и людях. Жемчужина. Квартал Тортилья-Флэт. Консервный Ряд - Джон Эрнст Стейнбек

и впрямь чего-то натворил, – сказал он. – Не надо было мне этого делать. Джордж рассердится. И… он сказал… спрячься в кустах и дожидайся меня. Он рассердится… В кустах дожидайся меня. Так он сказал.

Ленни повернулся и взглянул на мертвую, полузаваленную сеном женщину. Щенок лежал рядом с ней. Ленни взял его в руки.

– Я его выброшу, – сказал он. – И без того худо…

Он сунул щенка за пазуху, на четвереньках подполз к стене и поглядел сквозь щель на игроков. Потом ползком обогнул ближнее стойло и скрылся.

Солнечные полосы поднялись теперь высоко по стене, конюшня была залита мягким вечерним светом. Жена Кудряша лежала навзничь, прикрытая сеном.

В конюшне было тихо, и на всем ранчо царила предвечерняя тишина. Даже звон подковы и крики игроков, казалось, стали глуше. Сумрак постепенно окутывал конюшню, хотя на дворе было еще совсем светло. В отворенную дверь влетел голубь, покружил под потолком и снова вылетел на волю. Из-за крайнего стойла вышла овчарка, длинная, поджарая, с тяжелыми, отвисшими сосцами. Не дойдя до ящика, где лежали щенки, она почуяла мертвечину, и шерсть у нее на загривке встала дыбом. Она заскулила, на брюхе подползла к ящику и прыгнула в него, к щенкам.

Жена Кудряша лежала, полузаваленная сеном. Ожесточенность, тревога, тщеславие – всего этого как бы не бывало. Она стала теперь такой милой, такой простой, и ее личико казалось нежным и юным. Нарумяненные щеки и накрашенные губы оживляли его, словно она лишь задремала. Локоны, похожие на колбаски, разметались по сену вокруг головы, губы были приоткрыты.

Как это иногда бывает – время вдруг на миг остановилось, замерло. И звон смолк, и движение прервалось, и длилось это много, много долгих мгновений.

Потом время ожило и медленной поступью двинулось дальше. Лошади забили копытами в своих стойлах, и зазвенели уздечки. Голоса снаружи стали громче и звонче.

Из-за крайнего стойла послышался голос старика Плюма.

– Ленни, – позвал он. – Эй, Ленни! Ты здесь, что ли? Я придумал еще кое-чего. Мы могли бы, Ленни… – Старик Плюм появился из-за крайнего стойла. – Эй, Ленни! – позвал он снова и вдруг остановился как вкопанный. Он потер культей седую щетину на щеке. – Я не знал, что вы здесь, – сказал он жене Кудряша.

Она не откликнулась. Тогда он подошел ближе.

– Негоже вам тута спать, – сказал он укоризненно; потом подошел вплотную и…

– О Господи! – Он беспомощно огляделся и потер подбородок. Потом резко повернулся и выбежал из конюшни.

Конюшня давно уж вся ожила. Лошади били копытами, фыркали, жевали соломенную подстилку и звенели уздечками. Вскоре Плюм вернулся.

Следом за ним поспешал Джордж.

– Так чего такое ты хотел мне сказать? – спросил он.

Плюм указал на лежащую женщину. Джордж в недоумении уставился на нее.

– Чего это с ней такое? – спросил он. Потом подошел поближе и сказал, как Плюм, слово в слово: – О Господи!

Он опустился рядом на колени и приложил руку к груди женщины. Когда же он наконец встал, медленно и с трудом, лицо у него было каменное, а взгляд застывший.

– Кто ж это мог сделать? – спросил Плюм.

Джордж взглянул на него пустыми глазами.

– Ты что, не понял разве? – спросил он. И Плюм сразу смолк. – Я должен был это предвидеть, – сказал Джордж, беспомощно озираясь. – В душе я чувствовал, что так оно и будет.

– Что ж нам теперь делать, Джордж? – спросил Плюм. – Что же делать?

Джордж ответил не сразу, после долгого молчания.

– Вот что… Надобно рассказать… им всем… Надобно поймать его и посадить под замок. Нельзя дать ему улизнуть. Ведь этот дурак разнесчастный вскорости помрет с голоду. – Тут он сам попытался ободрить себя: – Может, его не тронут, просто посадят под замок, и всех делов.

Но Плюм воскликнул взволнованно:

– А по-моему, надобно помочь ему сбежать! Ты не знаешь Кудряша. Кудряш захочет его линчевать. И забьет насмерть.

Джордж пристально смотрел, как шевелятся губы Плюма.

– Да, – вымолвил он наконец. – Да, Кудряш так и сделает. И другие тоже.

Тут он снова взглянул на мертвую женщину.

А Плюм заговорил о том, что волновало его больше всего прочего:

– Но мы с тобой все одно купим ранчо, ведь правда, Джордж? Переедем и заживем там, ведь правда, Джордж? Ведь это правда?

Но еще прежде, чем Джордж ответил, Плюм потупил голову и уставился в пол. Он сам все понял.

Джордж сказал тихо:

– Сдается мне, я предвидел это с самого начала. Сдается мне, я предвидел, что этому никогда не бывать. Он любил слушать про это, и я сам поверил…

– Стало быть… все кончено? – спросил Плюм с тоской.

Джордж не ответил. Помолчав, он сказал:

– Поработаю до конца месяца, получу свои полсотни долларов да закачусь на всю ночь к девочкам. Или буду сидеть в бильярдной до тех пор, покуда все не разойдутся по домам. А потом вернусь и буду вкалывать еще с месяц и получу еще полста монет.

Плюм сказал:

– Он такой славный. Никогда не думал, что он может такое натворить.

А Джордж все смотрел на женщину.

– Ленни сделал это без умысла, – сказал наконец Джордж. – Он частенько, бывало, натворит чего-нибудь, но всегда без умысла. – Джордж выпрямился и повернулся к Плюму. – А теперь слушай. Надо сказать им всем. Они, известно, его изловят. Тут уж ничего не поделаешь. Может, они его не убьют. – И он обронил с ненавистью: – Я не дам им убить Ленни. Слушай, ты. Они могут подумать, будто и я в этом деле замешан. Сейчас я пойду в барак. А малость погодя ты выйдешь и скажешь всем про нее. Потом приду и я, будто ничего не видел. Сделаешь это? Тогда никто на меня не подумает.

– Само собой, Джордж, – ответил Плюм. – Само собой, сделаю.

– Ну и ладно. Тогда обожди маленько, а потом выбежишь и скажешь так, будто только что ее нашел. А я пойду в барак.

Джордж повернулся и быстро вышел из конюшни.

Старик Плюм проводил его взглядом. Потом беспомощно поглядел на женщину, и вся его досада вдруг излилась в словах.

– Ты, потаскуха разнесчастная, – сказал он со злобой. – Добилась своего? Теперь небось рада? Все знали, что с тобой не миновать беды. Какой от тебя был толк? И теперь нету толку, дрянь ты паскудная, задрыга. – Он всхлипнул, и голос его задрожал. – А я мог бы работать на огороде и мыть посуду для друзей. – Он помолчал, потом продолжал заученным тоном, снова повторяя те же слова: – А ежели приедет цирк или будет бейсбольный матч… мы пойдем туда… скажем: «К чертям работу», –