Там, где обрывается жизнь: повести - Михаил Март

— Прощай. Бог тебе судья.

Виктория тихо вышла из номера.

Поезд из Москвы прибыл поздним вечером. Рудольфа никто не встречал. Он направился на стоянку, где оставил свой старенький «Ниссан». Телеграмму Вике он отправил еще из Шереметьево, когда посадил Юрия в самолет. Теперь ему необходимо отпечатать фотографии, подтверждающие этот факт. Мало ли куда парень денется, нужны доказательства — задание выполнено, за остальное он не отвечает. Рудик сел в машину и поехал в свою фотолабораторию. Его ожидал неприятный сюрприз. Когда он включил свет, то увидел троих мужчин, сидящих на старом кожаном диване. Одного из них он хорошо знал — это был следователь прокуратуры Свиридов. Теперь не отвертеться. Где и в чем он допустил просчет, Рудольф понять не мог. Ни одного следа он за собой не оставил, работал чисто.

— Добрый вечер, Рудик. Как прошла командировка?

— Так, прогулка по местам боевой славы. Надеюсь, у вас с санкциями все в порядке?

— Разумеется.

Евсюков встал и подал ему бумаги.

— Здесь санкция на обыск, а это протокол обыска с подписью понятых и описью конфискованных негативов и слайдов.

— Теперь мне надо доказывать, что я не верблюд?

— Глупо держать такие материалы в подвале.

— Еще глупее подставлять свою физиономию под объектив, — добавил Свиридов. — Неужели на встречу с Галиной некого было послать?

— Галина — женщина тонкая, с ней очень трудно договариваться. Не каждому дано обработать такого клиента.

— Ну а для чего нужно собирать досье на свою нанимательницу? Виктория Львовна — женщина щедрая.

— И очень опасная. Хотел подстраховаться. Ничего криминального против нее у меня нет, она свои руки не марает. Ее вам привлечь к делу не удастся.

— А как быть с Мариной из издательства? — спросил Евсюков. — Более ста негативов и двенадцать разных мужчин. На кого повесим ее труп?

— Киллера я в глаза не видел и не хотел видеть. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Так у нас разговора не получится.

— Я расскажу все, что знаю.

— Хорошо, Рудик, поехали, отмываться тебе придется долго, и постарайся быть убедительным.

Обросший, долговязый, исхудавший сорокалетний мужик не первый день просился матросом на грузовые суда. Какой из него матрос, смотреть не на что, да и языка не знает, объясняется жестами.

— У меня найдется для вас работа.

Услышав русскую речь, Юрий обернулся. На причальной тумбе, обмотанной канатами, сидел мужчина лет сорока. Кайранский подошел к нему.

— Вы не шутите? У вас есть работа?

— Нелегал?

— Через два дня им стану, кончится виза.

— Меня зовут Олег. — Громов протянул удостоверение.

— Бог мой! Шпион? Вряд ли я сгожусь вам в помощники.

— Нет, не шпион. Приехал сюда с целью предостеречь вас от глупостей, Юрий Дмитриевич.

— Каждый из нас делает глупости.

— Вы на них специализируетесь. Я сумею доказать вашу непричастность к убийству жены. Человек без денег не станет выбрасывать кошелек с миллионом долларов в окно и отказываться от наследства отца.

— Что вы предлагаете?

— Вернуться домой и отстаивать свою честь. Деньги на обратный билет дам.

— Я и дня не проживу в тюрьме, мои струны настроены на другой лад.

— Жизнь нелегала в Африке не слаще заключенного в СИЗО, но из Африки нет выхода, а из тюрьмы есть.

Парня, который вас сопровождал в Москву, уже взяли, а он наверняка знает о вашей непричастности к гибели Галины. Я прав?

— Знает. Он много чего знает.

— Все его знания лягут в протокол. Вряд ли он соблазнится на предложение провести остаток жизни за решеткой, его струны тоже настроены на другой лад.

— Убедили. Я возвращаюсь.

— Трезвое решение.

Виктория сидела на террасе в полной темноте и смотрела на серебристую лунную дорожку, бегущую от горизонта до берега по черным водам моря. На террасу вышел Вэл. Не оборачиваясь, Вика спросила:

— Телеграммы нет?

— Он не приедет, не ждите.

— Я жила надеждой и верой, теперь в моей жизни появилась любовь. Я уже не девочка и могу точно оценивать свои чувства.

— Вам опасно возвращаться домой.

— Моя судьба меня мало интересует. Прошлое отвратительно, высокий полет кончится падением. По инерции далеко не улетишь, запал сгорел. Ты всех оповестил?

— Всех. Дома готовятся к пышным похоронам. Узнав о смерти Аркадия, Валентина Кайранская подала иск в суд.

— Бедняжка. Она ждала этой минуты большую часть своей жизни и полагаю будет удовлетворена результатами. Собирай вещи, Вэл.

Поминки прошли скромно. После кладбища в замок приехали только сотрудники компании, узкий круг. Виктория подняла бокал:

— Господа директора. Пользуясь своими полномочиями, я решила продать компанию.

Люди зашумели. Вика подняла руку:

— Я уверена, что мои намерения вы встретите с пониманием. Не такие у вас высокие заработки, как вам хотелось бы. Ни старик, ни его сын вас не ценили должным образом. Мое предложение вас устроит. Вы получали дивиденды со своих акций. Они сохранятся, даже если покупатель сменит вывеску. Это учтено контрактом. Второе. Пятьдесят процентов от стоимости компании я отдаю вам за ваши голоса. Более миллиарда долларов на шесть руководителей высшего звена — то, о чем вы не могли и мечтать. Здесь присутствует председатель Межрегионального банка господин Левинсон Яков Михайлович. Многие его знают. Он позаботится о том, чтобы деньги попали на ваши счета за пределами страны. Теперь я готова выслушать ваше мнение.

Мнение выразили аплодисментами.

К шести часам вечера все разошлись. Прислуга убирала со стола. Виктория ушла в кабинет, следом появился Вэл. Он молча стоял у стола, а Вика долго смотрела в окно и молчала.

— Мы сделали все, что было в наших силах, Вэл. Всему приходит конец. Я к тебе очень привязалась, но жизнь диктует свои условия.

Она говорила тихо, но он ее прекрасно слышал.

— Если я нужен, то…

— Нет. Садись в машину и уезжай.

— Как скажете.

— Куда поедешь?

— В маленький городок на границе с Киргизией.

— Туда, где я тебя подобрала?

— Да. К вдове, которая смывала с меня вшей.

— Ты веришь, что она тебя ждет?

— Она много лет живет здесь. Мы женаты. Теперь, когда все кончилось, мы можем вернуться назад.

— А я и не догадывалась. Ты настоящий мужик, Вэл. Прощай.

Он низко поклонился и ушел.

На выезде из города машину остановил гаишник.

— Что-то не так? — спросила женщина.

— Пустяки, — ответил Вэл. — Сиди спокойно.

Вэл вышел из машины, но гаишник не собирался к нему подходить.

— Извини, Вэл, — прозвучал за спиной знакомый голос.

Вэл медленно обернулся. Возле его машины стоял Олег, а рядом — следователь Свиридов. Тут же была машина с открытыми дверцами.

— Извини, Вэл, но ты никуда не сможешь уехать.

— Настолько все серьезно?

Олег достал из кармана гильзу и показал ему.

— Это не единственная твоя ошибка.

— Я понял. За ошибки надо отвечать. Я могу сказать пару слов жене?

— Конечно.

Женщина почувствовала неладное и сама вышла из машины. Вэл подбежал к ней и обнял.

— Прости меня. Возвращайся в город. Мы не сможем уехать.

— Я уже все поняла.

Она смотрела на него сквозь слезы. Вэл поцеловал ее и направился к ожидавшим его людям. Сев в машину, он обернулся и долго смотрел на удаляющуюся одинокую фигурку.

— Поздравляю, Олег. Блестящая работа. Договоримся сразу. Я действовал согласно своим планам и принципам, и не имеет смысла меня подшивать к чужому делу, — сказал Ухов.

— Я знаком с твоей биографией.

— О прожитом я не жалею, в нем мне каждая минута дорога. Иногда ошибки приносят больше радости, чем успех.

— Мне это чувство знакомо.

Девочка подбежала к чердачному окошку и увидела, что мужчина и его сыновья уже подходили к калитке. Младшего все еще рвало. Вика осмотрелась по сторонам. На столярном верстаке лежали инструменты, она схватила стамеску, молоток и бросилась к керамическому цилиндру. Прижала стамеску к проводу и ударила молотком. Посыпались искры, провод был перерублен, его конец улетел вниз. Раздался стук упавшего тела.

Вика открыла люк. Лестницы на месте не оказалось. Она бросилась к окну, выбила его ногой и прыгнула. Вспаханная земля смягчила удар, но ногу она подвернула. В горячке не почувствовав боли, вскочила и кинулась к крыльцу.

Мать с обрывком шнура на шее лежала на полу. Вика склонилась над ней и перевернула на спину. В глазах девочки застыл ужас.

У Кристины дернулись веки. Вика ослабила узел на шее матери. Женщина стала медленно приходить в себя.

Гражданские дела не интересуют даже бездельников, которые ходят по судам и с любопытством наблюдают за процессами. В зале собрались только заинтересованные лица.