Дело табак - Терри Пратчетт

Он услышал, как жена сказала:

– Что? Что ж, наверное, его лучше пригласить.

Ваймс тут же навострил уши, когда леди Сибилла обратилась к нему:

– Пришел местный констебль. Ты можешь принять его в кабинете? Полицейские никогда не вытирают ноги как следует, особенно ты, Сэм.

Ваймс еще не видел здешний кабинет. В Холле было какое-то нескончаемое количество комнат. Руководствуясь указаниями очередной вращающейся горничной, он добрался до кабинета за несколько секунд до того, как лакей привел местного констебля. У лакея был вид человека, вынужденного иметь дело с дохлой крысой. По крайней мере, перед Ваймсом, предположительно, стоял местный констебль, хотя выглядел он скорее как сын местного констебля. Семнадцать лет, прикинул Ваймс. От парня пахло свиньями. Он стоял там, где его оставил лакей, и таращил глаза.

Спустя некоторое время Ваймс спросил:

– Чем могу помочь, офицер?

Юноша моргнул.

– Э… вы сэр Сэмюэль Ваймс?

– А вы кто такой?

Вопрос, казалось, застал молодого человека врасплох. Ваймс сжалился над ним и сказал:

– Сынок, сначала надо сказать, как тебя зовут, а потом уже спрашивать, действительно ли я – это я. В конце концов, я понятия не имею, кто ты такой. На тебе нет узнаваемой формы, ты не предъявил мне ни служебного удостоверения, ни значка, и шлема у тебя тоже нет. Тем не менее, чтобы не затягивать разговор до обеда, рискну предположить, что ты главный констебль в округе. Как тебя звать?

– Э… Наконец, сэр. Фини Наконец. Э… старший констебль Наконец.

Ваймсу стало немного стыдно – черт возьми, этот парень называл себя полицейским. Рассмеялся бы даже Шнобби Шноббс.

Вслух Ваймс сказал:

– Ну, старший констебль Наконец, я сэр Сэмюэль Ваймс, и прочая и прочая, и я как раз думал, что надо бы поговорить с тобой.

– Э… хорошо, сэр, потому что я как раз думал, что надо бы арестовать вас по подозрению в убийстве Джетро Джефферсона, местного кузнеца.

Выражение лица у Ваймса не изменилось. «Ну и что мне делать теперь? Ничего. «Вы имеете право хранить молчание», – говорил я сотням людей, зная, что это чушь собачья. И кое в чем я абсолютно уверен, а именно, что не прикасался к этому чертову кузнецу иначе как с воспитательными целями. А потому будет очень интересно выяснить, отчего этот юный простофиля так уверен, что может меня сцапать».

Стражник всегда должен учиться – и Ваймс научился от патриция Ветинари, что не следует реагировать ни на слова, ни на действия, пока ты в точности не решишь, как намерен поступить. Плюсов два – во-первых, ты не допустишь ошибки, а во-вторых, заставишь оппонента нервничать.

– Извините, сэр, но у меня ушел целый час, чтоб выгнать свиней и привести каталажку в приличный вид, сэр, там по-прежнему пахнет карболкой, сэр, и свиньями тоже, честно говоря, но я помыл стены, и там есть стул и кровать, на которой даже можно свернуться. А чтобы вы не заскучали, я принес журнал… – Он с надеждой взглянул на Ваймса, лицо которого по-прежнему было бесстрастное, буквально окаменевшее. Выдержав подобающую паузу, Ваймс спросил:

– Какой журнал?

– Э… а разве их несколько, сэр? Мы его давно храним. Он про свиней. Конечно, он уже слегка потертый, но свиньи есть свиньи…

Ваймс встал.

– Я намерен прогуляться, старший констебль. Можешь составить мне компанию, если угодно.

– Простите, сэр, но я вас арестовал!

– А вот и нет, сынок, – ответил Ваймс, направляясь к двери.

– Но я же ясно сказал, что вы арестованы, сэр! – это был почти жалобный вопль.

Ваймс открыл дверь и зашагал вниз по ступенькам. Фини рысил следом. Двое садовников, которые в противном случае отвернулись бы, застыли, опираясь на метлы, в ожидании интересного зрелища.

– Что, во имя всего святого, у тебя есть такого с собой, отчего мне станет ясно, что ты настоящий стражник? – через плечо поинтересовался Ваймс.

– У меня есть официальная дубинка, сэр. Это семейное достояние.

Сэм Ваймс остановился и обернулся.

– Ну, парень, если она официальная, то лучше дай-ка на нее взглянуть, слышишь? Давай, показывай!

Фини подчинился.

Это действительно была дубинка, на которой кто-то неопытной рукой выжег слово «закон», вероятно при помощи кочерги. Впрочем, весила она изрядно. Ваймс похлопал дубинкой по ладони и сказал:

– Ты намекнул, что, по-твоему, я потенциальный убийца – и сам отдал мне свое оружие? Тебе не кажется, что это неразумно?

Мимо проплыл сельский пейзаж, когда Ваймс пролетел через всю террасу и приземлился навзничь на клумбу, глядя в небо. Перед глазами у него возникло встревоженное – и отчего-то увеличенное – лицо Фини.

– Извините, командор. Я ни за что бы вас не ударил, но я не хотел, чтобы у вас сложилось неверное впечатление. Этот прием называется «бум-бац-ой-мой-зад».

Ваймс рассматривал синее небо над собой в состоянии необъяснимого покоя, а юноша продолжал:

– Понимаете ли, мой дед служил в юности матросом и плавал в Бханхбхангдук и в другие места, где живут всякие странные люди, и оттуда он привез мою бабушку, Минь Чань, и она кое-чему научила моего отца и меня… – Он шмыгнул носом. – Она умерла три месяца назад. А еще она научила матушку готовить. Бунь-минь-пей-сам до сих пор очень популярно в этих краях, и не так сложно раздобыть все ингредиенты, ведь до моря недалеко. Бонь-кан-пинг-понг здесь растет плохо, зато чоп-чок-сунь-вынь ничего себе. А, вы уже не такой бледный, сэр, что очень приятно.

Чувствуя ноющую боль в каждом суставе, Ваймс с трудом сел.

– Больше так не делай, слышишь?

– Постараюсь, сэр. Но вы арестованы, сэр.

– Я уже сказал, молодой человек, что ты не произвел арест должным образом! – Ваймс, отдуваясь, поднялся на ноги. – Чтобы арестовать подозреваемого по всем правилам, полицейский должен дотронуться до него, вот так, и отчетливо произнести слова «Ты арестован», хотя и необязательно уточнять, в чем именно подозревают данного подозреваемого. Тем временем… – и тут Ваймс врезал парню в солнечное сплетение так, что тот сложился вдвое, – не нужно зевать, особенно в том случае, мой мальчик, если ты намерен арестовать меня – позволь заметить, что ты до сих пор этого так и не сделал, какая жалость, ведь в противном случае ты бы мог привлечь меня к суду за сопротивление аресту, а также за нападение на стражника во время исполнения служебных обязанностей. Впрочем, мне все еще неизвестно наверняка, что ты действительно полицейский.

Ваймс сел на удобный камень и стал наблюдать, как Фини медленно распрямляется.

– Я Сэм Ваймс, парень, поэтому брось свои сунь-вынь-фокусы, ясно?

Фини, переводя дух, проговорил:

– …И однажды кто-нибудь тебе скажет: «Знаешь, кто я такой, констебль?» И ты ответишь: «Да, сэр, или, как вариант, мэм, вы человек, которого я допрашиваю в связи с вышеупомянутым преступлением», ну или что-то в этом духе, избегая фраз «Ну ты попал, мужик» или «Ты у меня теперь не вывернешься». Игнорируй, хотя и запоминай все угрозы в свой адрес. Закон един и неизменен. Его не волнует, кто есть кто, а поскольку в этот момент ты самым непосредственным образом и есть закон, следовательно, это не должно волновать тебя.

Ваймс стоял с раскрытым ртом, а Фини продолжал:

– Мы здесь нечасто получаем «Таймс», но я купил год назад лекарство для свиней, и оно было завернуто в «Таймс». Я увидел ваше имя. Вы там говорили, что такое быть полисменом. Я очень гордился, сэр.

Ваймс помнил эту речь. Он сочинил ее на выпуск свежеобученных констеблей из Школы стражников. Ваймс провел не один час в муках над листом бумаги. Изрядно мешал тот факт, что для него любой род литературы был в буквальном смысле тайной за семью печатями. Он показал речь Сибилле и спросил, не нужно ли, по ее мнению, обратиться к кому-нибудь за помощью, но та погладила мужа по голове и сказала: «Нет, дорогой, потому что тогда она будет выглядеть как речь, написанная кем-то для кого-то другого, а сейчас в ней виден стопроцентный Ваймс, точь-в-точь прорезающий тьму маяк». Это его подбодрило, потому что раньше он никогда не был таким маяком.

У Ваймса сжалось сердце, когда течение его мыслей прервал вежливый кашель, и голос Вилликинса спросил:

– Прошу прощения, командор, но я подумал, что сейчас самое время познакомить молодого человека с моими друзьями мистером Рукисилой и мистером Коренным. Госпожа Сибилла отнюдь не обрадуется, если вас арестуют, командор. Боюсь, она будет… настроена язвительно, сэр.

Ваймс наконец собрался с духом.

– Ты с ума сошел! Убери чертов арбалет! Ты снял его с предохранителя! Опусти его немедленно!

Вилликинс без единого слова положил сверкающий арбалет на парапет лестницы, точь-в-точь как мать укладывает младенца в кроватку. Послышался звон тетивы, и герань в семнадцати ярдах от них лишилась макушки. Этого никто не заметил, не считая самой герани и какой-то потрепанной фигуры, которая пряталась в зарослях рододендрона. Фигура подумала: «Черт возьми!» – но, тем не менее, продолжала наблюдать.