ВВП. Краткая история, рассказанная с пиететом - Дайана Койл

Подобная точка зрения на финансы как на сектор, стратегически важный для экономики, укреплялась вместе с изменениями в статистической методологии. Первоначальный вариант СНС 1953 г. показывал, что финансовые услуги вносят отрицательный, либо небольшой положительный вклад в ВВП. Финансовая деятельность была более или менее «непроизводительной», поскольку процентные потоки средств, сегодня включаемые в понятие FISIM, в общем рассматривались в качестве промежуточного потребления финансового сектора и, как следствие, вычитались из стоимости, добавляемой данным сектором к ВВП. В США в период с 1947 по 1993 г. чистые процентные платежи за финансовое посредничество (иначе называемые «вмененными платежами за банковское обслуживание», IBSC) трактовались как затраты, потребляемые в остальных секторах экономики. С таким подходом согласились все страны мира, принявшие СНС в редакции 1968 г., где ISBC

рассматривались как полностью состоящие из промежуточного потребления, а точнее, как затраты или расходы особого фиктивного сектора, не имеющего собственного выпуска. Вы все верно прочитали: вымышленного сектора, не производящего товаров или услуг, но выдуманного специально, чтобы выступать номинальным «покупателем» услуг банковского посредничества. Это означает, что «услуги» финансовых посредников по-прежнему считались частью производительного выпуска, однако теперь было невозможно проследить, в каком из реальных, осязаемых секторов национальной экономики они потребляются. Вместо этого они, в сущности, испарялись внутри «черного ящика», полностью фиктивной отрасли, производящей отрицательную добавленную стоимость, равную по величине вмененным платежам, взятым с обратным знаком[97].

Великобритания приняла этот стандарт в 1973 г., Франция в 1975 г. Благодаря этому изменению финансовый сектор постепенно начал превращаться из непроизводительного в производительный. Новая редакция СНС 1993 г. усилила тенденцию к пересмотру роли финансов. В своем исследовании, посвященном международному банковскому делу, Бретт Кристоферс пишет: «Вместо того чтобы рассматривать займы и кредитование банками как единое целое, как единый портфель услуг, ценность которого можно отыскать, вычтя из процентов, полученных по портфелю, проценты, уплаченные по нему, СНС 1993 г. разделяет две функции и определяет каждую из них в качестве независимой и производительной, имеющей отдельный, поддающийся измерению выпуск»[98]. По иронии судьбы, впервые эта концепция FISIM была полностью реализована лишь в 2008 г. Национальной статистической службой Великобритании[99]. Масштаб нововведения было трудно переоценить. Теперь финансы представали типичным видом экономической деятельности: точно так же, как промышленное предприятие использует сырье и превращает его в продукцию с возросшей ценностью, банки превращают безрисковую ставку в рискованную, принимая на себя риски и оказывая услуги конечному владельцу денег – кредитору, равно как и их получателю – заемщику. Но это полнейший абсурд – за окном бушевал крупнейший за десятилетия финансовый кризис, а статистика ВВП уверяла, что финансовые услуги цвели буйным цветом. Ошибочность подхода бросалась в глаза. Экономисты бросились придумывать, как скорректировать FISIM так, чтобы учесть в нем увеличение рисков, принимаемых на себя банками. Несомненно, последуют и другие рекомендации по исправлению этой концепции.

Но сущностные вопросы остаются нерешенными – нужно ли вообще включать финансы в ВВП и что подразумевается под «производительной» деятельностью. В заключительной части данной главы рассматриваются некоторые проблемы, связанные с «производительностью» и, что более важно, задается вопрос, что же такое экономическая ценность. Финансовый кризис заставил многих усомниться в важности исключительно денежных величин, измерению которых и служит ВВП. В их глазах финансовый сектор – это символ того избыточного внимания, которое уделяется обществом развитию одних видов деятельности в ущерб другим. Кризис способствовал возобновлению старой дискуссии о том, нужно ли полагаться на измерение ВВП и обращающегося на рынке выпуска или же вместо этого следует искать способ измерить благосостояние и благополучие общества.

Граница сферы производства

Как говорилось в гл. I, Адам Смит считал все виды услуг «непроизводительными», в том числе, разумеется, и банковские. В своей книге о роли финансового сектора в экономике Бретт Кристоферс пишет: «Главная проблема не в том, что имеющиеся способы измерения производительности несовершенны, а в самой нашей одержимости вопросом, что является производительным, а что – нет»[100]. В сущности, показатель ВВП позволяет уйти от этого противопоставления производительного и непроизводительного, поскольку включает все, за что люди платят деньги, и их готовность платить служит оценкой производительности (хотя, конечно, можно вообразить и другие способы оценки, отличные от денежных). Но в таком случае, как и в других аналогичных, когда статистики и политики стремятся отнести к числу экономических виды деятельности, напрямую не оплачиваемые людьми, – например, финансовые услуги или же услуги государства, финансируемые из налогов, – возникает целый ряд практических трудностей. В XVIII и XIX вв. экономисты не ломали себе голову, раздумывая, как включить в национальный доход государственные расходы и банковскую сферу; сегодня же необходимость их учета не вызывает сомнений у экономистов.

Ричард Стоун, один из отцов-основателей национального счетоводства, предельно откровенно высказался о произволе, на котором основано включение или невключение того или иного вида деятельности в ВВП: «Метод, при котором коммерческие товары оцениваются по рыночной цене, государственные услуги – на основе издержек, а деятельность домохозяйств оставляется без внимания, принят не по каким-то принципиальным соображениям, а только из практического удобства. Следовательно, аргументы в его защиту должны носить всецело практический характер»[101].

Воображаемая черта, отделяющая производительную деятельность от непроизводительной, называется «границей сферы производства». В реальном мире четкого разделения мы не найдем, поэтому, решая, где провести границу, мы действуем произвольно, и часто тут главный довод – это удобство. Но надо понимать, что, проведя границу, мы наделяем одни сферы высоким статусом «производительных», включенных в ВВП, а другие лишаем этого статуса. По наблюдению Кристоферса, «статистика национальных счетов, придающая экономическому выпуску численное измерение и, что еще важнее, позволяющая расположить сектора на ступеньки относительного рейтинга – “такой-то сектор составляет половину экономики, а такой-то всего лишь четверть”, – загоняет нас в плен наших собственных пристрастий»[102].

Существует несколько дискуссионных тем вокруг понятия «граница сферы производства». Одна из них – «неформальная», «теневая», или «скрытая», экономика (я буду говорить о «неформальной»). В силу того, что эта экономическая деятельность спрятана от налогов и законодательства, о ней нет надежных статистических сведений. В рамках этой темы есть один частный вопрос – так называемое производство в секторе домохозяйств, т. е. неоплачиваемая работа внутри семьи. Известный парадокс возникает, если вдовец женится на своей домработнице и, переставая платить ей зарплату, сокращает ВВП.

Вторая тема для споров среди статистиков – следует ли включать в выпуск или в ВВП виды деятельности, положительно не влияющие на уровень благосостояния (на сей раз речь не о банковских услугах, а, скажем, об услугах адвокатов, торговле оружием, загрязняющих экологию отраслях и т. п.). Те, кто дают отрицательный ответ, наряду с этим, как правило, выступают за измерение уровня благосостояния или «счастья» населения методом опросов.

Третий повод для дискуссий дают критики ВВП, утверждающие, что богатые страны Запада больше не нуждаются в экономическом росте. Как и их предшественники поколением ранее, современные сторонники «нулевого роста» опираются на данные о состоянии окружающей среды в качестве главного аргумента[103]. Рассмотрим последовательно каждую из тем.

Неформальный сектор экономики

Одним весенним утром 1987 г., проснувшись и включив радиоприемник, итальянцы услышали, что ВВП страны внезапно резко вырос. Дело в том, что накануне официальные статистические органы впервые включили в свои данные оценку теневой экономики. Как следствие, экономика разом увеличилась почти на 20 %, выбив Великобританию с места пятой по величине экономики в мире и расположив Италию сразу после Франции, стоявшей на четвертом месте. Этот случай получил название «il sorpasso» («обгон»). Как писала газета «New York Times», «страну окутала эйфория после того, как экономисты переналадили свои статистические приборы и вытащили на белый свет подпольное царство неплательщиков налогов и незаконно занятых»[104].