Роман на крыше - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

так низко отвисла, что, если бы не тугой воротник, то она, пожалуй, совсем отвалилась бы.

– Я не ожидал найти здесь вас, мистер Бимиш.

– А я не ожидал найти здесь вас, да еще под псевдонимом Декерси Бельвиль.

– Дэленси Кабот, сэр.

– Ну, ладно, пусть будет Дэленси Кабот!

– Видите ли, сэр, я как-то видел это имя в одной книге, и оно мне очень понравилось – сказал Гэровэй.

Мадам Юлали слушала, и грудь ее бурно вздымалась.

– Этот человек сыщик? – испуганно воскликнула она.

– Нет, это полисмен – сказал Гамильтон Бимиш. Его зовут Гэровэй, и я учу его писать стихи. Хотел бы я знать, загремел он вдруг, поворачиваясь к несчастному полицейскому, у которого кадык запрыгал взад и вперед с проворностью ягненка, играющего на лугу. – Хотел бы я знать, зачем вы являетесь сюда и… и… одним словом, прерываете… а-а-а… прерываете… ну, прерываете, вот и все! Вам следовало бы либо исполнять свои обязанности в качестве полицейского, либо сидеть спокойно дома и изучать Джона Дринквейтера. Вот на это я хотел бы получить от вас исчерпывающий ответ – закончил Гамильтон Бимиш.

Гэровэй откашлялся.

– Видите ли, мистер Бимиш, я и понятия не имел о том, что мадам Юлали-ваш друг.

– Это не имеет никакого значения, чей она друг.

– Но это имеет огромное значение для меня, мистер Бимиш. Я могу теперь вернуться в главное полицейское управление и доложить, что мадам Юлали находится вне всяких подозрений. Как видите, сэр, я был послан сюда начальством с приказом кой-кого сцапать.

– Что означает ваше выражение «кой-кого сцапать»?

– Я хотел сказать «арестовать», мистер Бимиш.

– В таком случае, зачем вы употребляете такое возмутительное слово «сцапать»? Старайтесь очистить вашу речь от вульгарностей, Гэровэй.

– Слушаю, сэр. Я постараюсь, сэр.

– Стремитесь к чистому английскому языку.

– Совершенно верно, сэр. Я постараюсь, мистер Бимиш.

– А теперь потрудитесь объяснить, что означают ваши слова, будто вас послали сюда с приказом арестовать эту леди.

– До нашего сведения дошло, что мадам Юлали имеет обыкновение предсказывать людям будущее за денежное вознаграждение. Это противоречит законам, сэр.

Мистер Гамильтон Бимиш негодующе фыркнул:

– Смешно! Абсурдно! Если таков закон, измените его!

– Я сделаю все, что в моих силах, сэр.

– Я имел счастье наблюдать за работой мадам Юлали и могу удостоверить, что она говорит сущую правду. А потому извольте вернуться к вашему начальнику и предложите ему прыгнуть с Бруклинского моста в реку.

– Слушаю, сэр. Я так и сделаю, сэр.

– А теперь потрудитесь оставить нас. Мы хотели бы остаться одни.

– Слушаю, мистер Бимиш, – с достойным смирением ответил полицейский. – Сию минуту, мистер Бимиш.

В течение нескольких секунд после того, как закрылась дверь, девушка стояла неподвижно и смотрела на Гамильтона Бимиша широко раскрытыми от удивления глазами.

– Неужели это действительно был полицейский?

– Самый подлинный.

– И вы с ним разговаривали таким тоном? А он отвечал вам «да, сэр», «нет, сэр», «слушаю, сэр»! Он чуть не на четвереньках ползал перед вами!

Мадам Юлали перевела дух, глубоко вздохнула, и из груди ее вырвалось:

– Я вижу теперь, что вы как раз тот человек, в котором нуждается одинокая девушка, живущая в таком большом городе.

– Я счастлив, если мог быть вам чем-нибудь полезен.

– Вы оказали мне огромную услугу, мистер Бимиш!

– Зовите меня попросту Гамильтон.

Девушка в изумлении вскинула на него глаза.

– Неужели вы тот самый Гамильтон Бимиш? Не вы ли автор этих бесчисленных руководств?

– Я действительно написал в своей жизни несколько книг.

– О боже, но ведь вы мой любимый автор! Если бы не вы, я бы до сих пор прозябала в жалком городишке, где нельзя даже получить порцию приличного мороженого! Совершенно случайно я наткнулась на некоторые ваши книги и тотчас же уложила чемодан и помчалась в Нью-Йорк, чтобы здесь жить полной жизнью. Если бы я вчера знала, что это вы и есть Гамильтон Бимиш, я бы вас расцеловала там же у подъезда!

Гамильтон Бимиш намеревался было указать этой юной леди, что комната с закрытой дверью, да еще скрытая от глаз любознательных занавеской, является более подходящим местом для проявления пылких чувств. Но едва он открыл рот, чтобы заговорить, как им в первый раз в жизни овладела такая робость, которая была бы впору разве лишь Джорджу Финчу. Считая чрезвычайно непристойной склонность современных критиков к развенчиванию великих людей, мы, тем не менее, вынуждены сказать правду: мистер Гамильтон Бимиш издал какой-то нечленораздельный, чрезвычайно немелодичный звук, похожий на мычание, и принялся вертеть большими пальцами рук. Вскоре, однако, эта странная слабость прошла, и великий человек снова стал самим собою. Поправив очки, он решительно заговорил:

– Не можете ли вы… Не могли бы вы… Не считаете ли вы возможным для себя позавтракать со мною… скажем, завтра?

Возглас досады сорвался с уст девушки.

– Как это обидно! Я никак не могу.

– А послезавтра?

– Увы, тоже не могу. Я очень боюсь, что придется мне исчезнуть отсюда на целых три недели. Я завтра должна сесть в поезд и отправиться навестить моих стариков там, в Ист-Гилеаде. В ближайшую субботу – день рождения моего папаши, и никогда еще не случалось, чтобы меня не было при этом.

– В Ист-Гилеаде! – повторил Бимиш.

– Угу! В штате Айдаго. Вы, конечно, не могли слышать о таком городишке, но факт тот, что он существует.

– Вы ошибаетесь, я слышал нем. У меня есть друг родом из Ист-Гилеада.

– Неужели? Кто же это такой?

– Его зовут Джордж Финч.

Мадам Юлали звонко расхохоталась.

– Вы хотите сказать, что знаете мистера Джорджа Финча?

– Он принадлежит к числу моих наиболее близких друзей.

– В таком случае, я надеюсь, что он уже не такой остолоп, каким он был когда-то.

Мистер Гамильтон Бимиш задумался. Действительно ли Джордж Финч остолоп? Да и как, вообще, определить степень тупости своих друзей?

– Под словом остолоп вы подразумеваете…

– Остолопа. Человека, который не догадается открыть рот, когда с неба посыплется манна. Гамильтону Бимишу никогда не приходилось, правда, видеть, чтобы Джордж Финч стоял с открытым ртом и глотал манну небесную, но, будучи недурным знатоком человеческой натуры, он нисколько не сомневался, что Джордж Финч вполне способен был бы совершить подвиг, требующий такое ничтожное количество отваги.

– Надо полагать, что Нью-Йорк в сильной степени изменил Джорджа Финча, – ответил он после должного размышления. – Насколько я сейчас вспоминаю, первоначальная цель моего визита к вам была поговорить с вами об этом молодом человеке. Дело в том, что Джордж Финч по уши влюбился в мисс Молли Baдингтон, в падчерицу знакомой вам миссис Вадингтон.

– Неужели? И, наверное, его застенчивость