Темный рыцарь Алкмаара - Алексей Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Совсем невеселым, — согласился Джастин, затаскивая внутрь разрозненные части амуниции и мешок с припасами.
Глава 8
Семья Джастина обеднела еще в предыдущем поколении, отец служил императору, да ничего не выслужил, как ушел бедняком в казарму, так и вернулся без гроша домой, но не в замок, который теперь принадлежал новому сеньору, а в крошечный домишко, что прикорнул на краю леса. И только грубо намалеванный на деревянной доске герб говорил о том, что обитатели этой лачуги знатны и прослеживают свой род аж до двенадцатого колена. Жена не принесла в дом приданого, зато родила мужу двенадцать детей, шестеро из них умерли в младенчестве, а седьмую, Цесарею, забрали монахи, обнаружив у девочки магический дар. Благодарственный пергамент отец вставил в рамку из коры и засохших дубовых листьев, да прибил сию рамку над очагом — малое утешение за утрату дитяти. Оставшиеся пятеро, едва подросли, принялись работать в поле. Собранного едва хватало, чтобы прокормиться. И все же семья Джастина была счастливее крестьянских — с них, эсквайров, не брали десятину монахи, и на содержание армии они не вносили налог, оплачивая сию подать кровью. Скудный урожай помогал продержаться до весны. Мальчишек, как только они подросли, отец определил к монаху в ближайший замок учиться грамоте. Владеть сыновей мечом и копьем старый рыцарь натаскивал сам.
Первым из дома, разумеется, уехал старший сын. Спустя год Дайред прислал письмо — первое и единственное — с рассказом о сладкой жизни в столице. Брат писал, что уже произведен в рыцари, и просил прислать фамильные доспехи. Отец сам вскарабкался на старую клячу, погрузил на мула украшенную гербом кирасу и прочие стальные штуковины числом аж сорок две, щит и меч, и повез старшему сыну в столицу.
— Фергал! — повторяли как заклинание юные сквайры, ожидая возвращения отца.
Тот вернулся через три месяца, мрачный и молчаливый, и повесил на стену еще одну грамоту в корявой рамке. Украсил дубовыми ветвями так, что было не разобрать строк. Шурша, осыпались на пол листья, открывая причудливо выведенные буквы.
Когда наконец смысл мудреных строк дошел до братьев, средний отправился в путь. Ушел в столицу пешком, ибо старая кляча нужна была в жалком хозяйстве.
От среднего, Белгала, не было писем, но это ничуть не охладило пыл Джастина. Он никак не мог дождаться, когда подойдет его возраст служить.
Едва Джасу стукнуло пятнадцать, как он, встав на колени под благословление отца, надел себе на шею отцовский амулет. Снабженный в дорогу лишь мешком с провизией да старым зазубренным клинком, он примкнул к отряду владетельного сеньора, что двигался неспешно по дороге в столицу. По пути им довелось отбиться от шайки разбойников, потом самим ограбить какой-то торговый караван, ночевали вместе с паломниками на дворе монастыря, где у Джастина украли амулет. Потом какая-то странница лет пятидесяти ночью разбудила его и потребовала «ей послужить», Джастин поначалу не понял, о чем речь, а когда сообразил, удрал, заперся в молельной, там и проспал до утра.
Так, постепенно узнавая все прелести путешествия по дорогам Империи, Джастин прибыл в столицу.
Дрожь охватила его, когда проезжал он под аркой ворот, украшенными охранными знаками самого архангела Мизраэля.
В столице его посвятили в рыцари и занесли в списки. Странные то были списки — длинный, почти бесконечный свиток, и много, много имен. И через одно, а то и чаще, напротив имени чернел восьмиконечный крест.
В Фергале Джастин искал среднего брата, да не нашел. В военной канцелярии долго сверяли списки, просили прийти завтра, потом опять завтра, и, наконец, спустя пять дней выдали груду стальных проржавевших доспехов — Джастин узнал их по истертой позолоте герба, по знакомой вмятине на наплечнике. Но была еще одна вмятина, глубокая ямина на кирасе как раз напротив сердца. Вместе с доспехами писец пытался всучить Джастину кусок пергамента со знакомой надписью (только имя другое, хотя не менее любимое). Джастин отказался, велел отправить пергамент отцу. Хотел и сам написать — да только что напишешь? Не отпускай младшеньких из дома? Так отец и не отпустит мелких — братишка от рождения хром, к военной службе не пригоден, а сестренку давно просватали за соседа. Так и не написал Джастин домой ни строчки.
Он отчистил доспехи от крови и ржавчины, заплатил две серебряные монеты за то, чтобы кирасу выправили, а потом Джаса произвели в рыцари и велели готовиться к отправке к Леонидию вместе с другим новоиспеченным рыцарем Эмери.
После полудня, надев кирасу поверх старой кожаной куртки и перепоясавшись мечом, Джастин вышел прогуляться по столичным улицам. Вот он я, смотрите, рыцарь Джастин… Никогда прежде Джастин не видел такой нарядной толпы — женщин в шелке и бархате, мужчин в суконных мантиях, отороченных мехом. Повсюду были лавки, грубо намалеванные вывески таверн, на площадях выступали глотатели огня, фокусники и канатоходцы. В пестрой толпе ничего не стоило затеряться и утонуть, как в бурной речке.
Джастин так старательно задирал нос, что на перекрестке налетел на паладина Империи. Старенькая мятая кираса звонко блямкнула о сияющую ультрамарином товарку. Настоящий паладин! Расшитые золотом рукава колета, наборный пояс, алый камень в рукояти меча…
— … — пробормотал Джастин.
— Джас! — радостно воскликнул паладин.
Дайред? Погибший старший брат? Паладин Империи? Джастин не верил собственным глазам. Но это он, Дайред, нет сомнений! Только переменился сильно, отрастил волосы и небольшую бородку. И глаза стали другими — насмешливы и… стальными, что ли?
— Но ты ведь… — пробормотал Джастин и задохнулся в медвежьих объятиях брата. — Как же послание… тебя убили…
— Убили, да не совсем! — Дайред весело блеснул зубами. — Меня успели дотащить до храма и воскресить. Представляешь, удар был в самое сердце, а я все еще жив!
— И ты… — Джастин все никак не мог закончить фразу.
— Как видишь, паладин Империи.
— Здорово! А крылатый конь есть?
— Ну, конечно. Какой паладин без коня!
— И всех воскрешают… ну если что…
— Смеешься? — Дайред снисходительно хмыкнул. — Только если есть магическое знамя в полку. А таких знамен… — Он замолчал, прикидывая, может ли он выдавать военную тайну даже родному брату, и решил, что нет, не может. — В общем, не так уж и много, брат. Но даже если знамя есть, не каждого в храме воскресят, на все воля Всевышнего. Тут не угадаешь, кому будет явлена милость, а кому нет. Я, к примеру, из нашего отряда один уцелел. Хотя в апсиду положили семерых. — Дайред помрачнел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});