Две повести - Мария Белахова

«Я вас жду не дождусь, — писала она. — Не хочу быть в ответе за ваших детей. Жалею, что взялась за такое дело. Приезжайте как можно скорее».

Что там случилось? Может, Марии Петровне просто надоело возиться с ее хозяйством? А может, заболела Ира или Саня?

Саня… Неспокойна душа матери за сына. Хороший он мальчик, ласковый, но неуравновешенный, увлекающийся и дерзкий. Неужели с ним что случилось?..

Весело мчится поезд мимо полей, деревень, лесов. Всюду мир и покой. Исчезли следы войны. Со дня победы прошло немало лет. Не видно больше разрушенных домов и вокзалов. Стоят новые, красивые и прочные здания. Пассажиры слушают по радио последние известия — правительственные сообщения, репортаж об уборке урожая на целинных землях, рассказ о красоте нового восстановленного Севастополя. Диктор с волнением читает слова, высеченные у подножия обелиска, воздвигнутого в память освободителей Севастополя:

Слава вам, храбрые,слава, бесстрашные!Вечную славу поет вам народ.Доблестно жившие,смерть сокрушившие,Память о вас никогда не умрет!

Татьяна Михайловна думает: пройдут годы, сменятся поколения, отойдет в историю и эта война. В памяти людей останутся лишь воспетые подвиги, сражения и герои. Но сейчас всякое напоминание о ней бередит незажившие раны тех, кто потерял родных, близких и любимых: матери — сыновей, дети — отцов, жены — мужей.

Война отняла у Сани и Иры отца. Как они всегда завидовали тем детям, которых по праздникам вели в кино или в цирк отцы — сильные, уверенные. Скольких радостей, отпущенных счастливому детству, лишились ее дети — сын и дочь. А лишения материальные?

Война отняла у нее чудесного мужа. Ей было всего двадцать шесть лет, когда она овдовела. Лучшие годы она прожила в одиночестве, в нужде и тревогах. На ее женские плечи легли все заботы о детях, которых она растит без отца. А со стороны часто и не замечали этого.

— У вас, Татьяна Михайловна, детки сытенькие, складно так одеты. Помогает вам кто-то, наверно?

Да, ей помогало и помогает государство — выдает пенсию на детей, принимало их в ясли, в пионерлагеря. Бесплатно обучает. Конечно, без этого не прожить бы. Но разве мало тревог выпало на ее долю?

Тревоги? С ними она даже как-то и сжилась. Она всегда в тревоге за своих детей. И хоть Татьяна Михайловна педагог, умеет урезонивать не в меру боязливых родителей, сама она часто впадала в панику совсем напрасно.

В шесть лет Саня заболел скарлатиной, и пришлось положить его в больницу. Болезнь инфекционная, и свидания не разрешали. Можно было только в окошко посмотреть на сына. Татьяна Михайловна, как и другие матери, ежедневно бегала к заветному окошку. Увидит, что сын жив, весел, и успокоится. Когда пришел срок брать Саню из больницы, врач сообщила, что у мальчика небольшая температура, и придется оставить его еще денька на два. Татьяна Михайловна хоть и видела Саню в окно, все равно ей мерещились всякие ужасы. А когда она пришла снова за ним и впервые за долгий срок смогла его обнять и расцеловать, Саня, отбиваясь от ее ласк, сказал:

«Как хорошо, что ты меня тогда не увезла! Мы с Борькой изобрели телефон, и вечером надо было его испытывать». А она-то сходила с ума!..

Дети часто болели, болели вместе и по отдельности, и всегда она тревожилась. Она в тревоге и за плохие отметки, и за поведение — за все, за все. А сколько тревог у нее за чужих детей, которых ей доверило государство?

Дошкольницы! Так называют девочек дошкольного возраста, так обычно называют и их, воспитателей детей дошкольного возраста. Все ли понимают, как нужны обществу эти «дошкольницы»? Работа с маленькими детьми очень трудная. И трудна она особенно с детьми детских домов, с сиротами и полусиротами.

В семье ребенка нянчат мать, отец, бабушка, с ним играют и разговаривают и родственники и соседи. А в детском доме одна воспитательница на двадцать — двадцать пять малышей! Она одна заменяет им и родителей и родственников. Она должна развеселить унылых и грустных, помирить тех, кто ссорится, помочь тем, кто в этом нуждается, защищать их, оберегать. И так держаться, чтоб во всем быть примером для детей.

Когда Татьяна Михайловна была моложе, она умела весело работать с детьми — вместе с ними смеяться, играть, бегать. Теперь не то. Теперь она стала и спокойнее и строже. Но тревожится за детей она не меньше, а больше и работает с большим напряжением. Домой приходит усталая, но об отдыхе и не думает. Дома ее ждет множество дел — надо приготовить обед, постирать, погладить, убрать комнату, сшить что-то себе или детям. Этой домашней работе нет ни конца ни края.

Татьяна Михайловна никогда и никому не жаловалась на одиночество. Разве она одна осталась одинокой? Их, вдов, миллионы, и им приходилось с удвоенной энергией бороться за жизнь, настоящую и будущую. Но одиночеством она, конечно, тяготилась. Не с кем душу отвести. С тех пор как погиб Володя, она перестала быть молодой и не боится надвигающейся старости. Никто не радуется на ее красоту, как умел радоваться Володя, никто не беспокоится, что она постарела подурнела. Верно сказала ей когда-то Мария Петровна: «Одна-то и головешка не горит!»

Если б встретился в жизни такой человек, которого она полюбила бы и который полюбил бы не только ее, но и детей, так, может, и вышла бы замуж второй раз. Но такого человека она не встретила на пути.

Да и не думала Таня о замужестве. Какой изменницей она оказалась бы в глазах своих детей!

Ее счастье, ее жизнь — в детях! Завтра она их увидит. Мчится поезд, стучат колеса в такт музыке, которая транслируется по вагонам. Все, что близко к поезду — станции, платформы, дома, — все мчится в обратную сторону. А дальние леса, поля и поселки плывут вперед вместе с поездом.

Так кажется Татьяне Михайловне.

Она подолгу стоит у окна вагона — думает, вспоминает и, конечно, тревожится. Скорей бы Москва!

Глава III

ДОМА

Поезд подходит к Москве. Полчаса назад Москва угадывалась по зареву, которым вдалеке было охвачено небо, теперь это зарево рассыпалось на тысячи отдельных огоньков.

Только шесть часов вечера, а за окном уже полная темнота. Время от времени мелькают освещенные дачные платформы.

Татьяна Михайловна давно собрала свои вещи и теперь сидела у окна вагона, вглядываясь в темноту. Чем ближе Москва, тем сильнее охватывало ее волнение и беспокойство.

Поезд остановился. Татьяна Михайловна посмотрела из окна на платформу. Дети знают, что она приедет с этим поездом, и должны встретить. Но ни Сани, ни Иры не видно. Татьяна Михайловна рассеянно попрощалась с дорожными спутниками. Она нетерпеливо смотрела то в окно, то на выход. Никого! Когда вагон опустел, она попросила проводника помочь ей вынести вещи. Помимо чемодана, у нее была сетка с арбузами и ящик с сочинскими сливами.

Она стояла одна на платформе и ежилась от холода. В Сочи было двадцать градусов тепла, а здесь в легком летнем пальто ее пронизывал холод. Густой поток пассажиров шел из дальних вагонов. Люди спотыкались о ее вещи и возмущались: что она тут стала, среди дороги! Татьяна Михайловна даже не замечала этого. Где же дети, что с ними? Что-то случилось…

— Мама! Мамочка! — вдруг услышала она.

Ира подбежала, обняла ее и поцеловала.

А вот и Саня! Какой же он большой! Чтоб поцеловать его, матери приходится становиться на цыпочки.

— Что же вы опоздали, ребятки?

— Ой, мамочка! Это все Санька! Из-за него опоздали. А знаешь, как сейчас в метро, нас чуть не задавили!

— И вовсе не из-за меня! — оправдывается Саня. — Говорили, что поедут на вокзал в половине шестого, а собрались в пять.

Татьяна Михайловна забыла все тревоги и волнения. Вот они здесь, живы, здоровы, и ничего больше ей не надо! Она пожалела, что ее спутники не видели, какие хорошие у нее дети.

— Здравствуйте, Татьяна Михайловна!

— Мария Петровна! И вы приехали?

— А как же! Разве можно на них положиться? Я уж Саню-то ругала. Надо ехать на вокзал, а его нет. Из-за тебя, говорю, мать будет торчать на платформе, как сирота. Так и есть!

— Да ладно, тетя Маша! Хватит уж! — перебил ее Саня. — Пошли!

Он взял сетку с арбузами в одну руку, ящик с фруктами — в другую и быстро пошел к выходу.

Дома Татьяну Михайловну ждала чисто убранная комната. Занавеска, скатерти и покрывала были постираны и накрахмалены. Ребячьи учебники и тетради лежали в образцовом порядке.

— Ой, Мария Петровна, большое спасибо! Уж вы, как видно, постарались! — сказала Татьяна Михайловна.

Довольная похвалой, Мария Петровна ответила:

— Я не люблю грязи. Чего-чего, а этого нет. Меня почему в больнице ценят? Другие тяп-ляп и убрали. А я нет. Я сил не пожалею!

— Спасибо вам, Мария Петровна! — повторила Татьяна Михайловна. — Извините, я с детьми поговорю. Ира, Саня, рассказывайте новости! Как с отметками?