Брачные игры каннибалов - Дж. Троост

Среди приезжих бытует мнение, что больше всего нужно бояться обитателей Самоа. Но спросите любого жителя тихоокеанских островов, и он ответит: нет ничего страшнее пьяного ай-кирибати. В языке кирибати даже есть слово, обозначающее то состояние, когда ай-кирибати теряет рассудок и всякий человеческий облик: коко. По пятницам я ходил по острову с каменным выражением лица и предварительно проверив, работает ли перцовый баллончик Сильвии. Соседские собаки в эти ночи лаяли не умолкая.

Но несмотря ни на что, мне нравилась спокойная, расслабленная атмосфера Таравы, где все только и думали о том, а не выпить ли еще баночку пива. Атмосфера удивительным образом отличалась от чопорной напыщенности северо-западного Вашингтона. Даже правительственные чиновники на Кирибати были совсем иного толка, не то что безжизненные вашингтонские истуканы. Однажды на приеме я спросил министра здравоохранения, почему на Кирибати сигареты стоят так дешево. Оба мы держали по сигарете в одной руке и по банке австралийского пива в другой. «Потому что иначе никто не сможет их покупать», – ответил он, и этот ответ мне очень понравился. На том же мероприятии секретарь Министерства здравоохранения, медик по образованию и политик по складу характера, настоял, чтобы мы взяли с собой пару банок пива. «Сам люблю выпить на дорожку», – сказал он, махая нам на прощание. Некоторым это может показаться достойным осуждения, однако я считаю, что подобный пофигизм – признак того, что люди умеют радоваться жизни. Ежедневное потребление нескольких банок австралийского пива стало для меня нормой, быть может, потому, что мои родители – голландец и чешка и любовь к пиву заложена во мне генетически, а может, потому, что это просто здорово – прихлебывать пиво с любимой, сидя у рифа и любуясь самым фантастическим закатом в мире. К тому же в пиве нет глистов и много калорий, а для Таравы оба этих обстоятельства были крайне важны.

Поэтому представьте мое отчаяние, когда однажды я пришел в «Ангироту» за упаковкой из шести банок и увидел перед собой лишь зияющий пустотой холодильник. «Биа?» – с надеждой спросил я на ай-кирибати (слово «пиво» на местном языке не слишком отличалось по произношению от нашего). «Акья», – ответили мне. «Акья» – это самое часто используемое в языке ай-кирибати слово, которое можно примерно перевести как «нет в наличии». А «акья те биа» – самые ужасные слова, которые я только слышал в жизни. Владелец магазина Буорере, крупный мужик с бакенбардами из прошлого века, был потрясен не меньше моего. Поскольку на острове он был единственным местным предпринимателем, то наверняка понимал, чем грозит отсутствие пива его доходам.

– А что случилось? – спросил я.

– Киритимати, – мрачно буркнул он в ответ. – Они послали пиво на Киритимати.

Остров Киритимати находился примерно в двух тысячах миль к востоку от Таравы, и было очень сомнительно, что кто-то решит вернуть пиво обратно. Это был один из тех косяков, без которых жизнь на Тараве вообразить невозможно. В результате него вся партия пива, предназначавшаяся острову, попала в еще более труднодоступную часть страны. Так я перестал быть преданным клиентом «Ангироты» и отправился на поиски пива в государственные магазины. Ведь должен же быть у правительства запас пива как раз на такой случай, спрятанный до поры до времени под охраной и извлекаемый на свет божий в кризисный период. Но везде мне твердили одно и то же: акья те биа. Нужен был новый план.

Я пошел в отель «Отинтайи», где по пятницам в «счастливые часы» собирались волонтеры из Европы и Австралии и напивались до беспамятства.

Акья.

Ситуация была критическая. Я знал, что где-то на острове должно быть пиво. Я не мог представить Тараву без пива. Жить на острове без пива было просто бессмысленно.

– А ты заглядывал в бар «Бетио»? – спросила Сильвия.

До приезда на Тараву она не слишком-то любила пиво, но за несколько месяцев стала верным приверженцем местных традиций и даже научилась расплющивать банки о лоб. Последнее, конечно, шутка, но факт остается фактом: пиво она полюбила. И хотя его отсутствие смущало ее меньше, чем меня, оно, безусловно, значительно ухудшало качество жизни на острове. Если где и осталось пиво, решили мы, так это у бармена в «Бетио» – одноэтажном жестяном сарае в самой глубине острова, где обычно тусовались самые опустившиеся ай-матанги на Тараве.

– Это просто кошмар, друг, просто кошмар, – услышал я от Большого Джона, одного из владельцев бара.

Опять акья. Просто кошмар, согласился я.

– Мы заказали пару сотен ящиков самолетом, – добавил он.

Большой Джон прожил на Тараве двадцать с лишним лет и был человеком дела. Я им восхищался. Вскоре весь остров говорил только о Большом Джоне, который, кстати, действительно был самым большим человеком на Тараве при росте шесть футов пять дюймов[28]. «Большой Джон заказал триста ящиков пива с Науру».

И мы стали ждать. Пиво вернулось на Тараву через пять недель на нагруженном под завязку самолете компании «Эйр Науру». То были черные дни. Мирные дни, не спорю, но никакой мир не может компенсировать вечер без пива.

Сидя за столом и выковыривая червяков из рисовой каши, Сильвия вдруг ни с того ни с сего выпалила:

– Авокадо.

Я терпеть не мог эту ее игру, ведь она вызывала во мне так много болезненных воспоминаний.

– Черника, – продолжил я.

– Свежие булочки.

– С копченым лососем и сливочным сыром.

– Луково-яблочный суп-пюре.

– Спаржа.

– Антипасто.

– Ризотто.

– Салат. Настоящий салат.

– Стейк. Средней степени прожарки.

– Пиво.

– «Энкор Стим».

– «Харп».

– «Битбургер».

– «Дювел»[29].

Вздох.

– Тебе добавить риса?

Глава 8

В которой Автор продолжает развивать тему Отсутствия, которая вообще-то является главной темой всей этой Книги, поскольку развивать ее можно бесконечно. Но в данном случае речь пойдет о Воде, Электричестве и Отсутствии оных.

До переезда на Кирибати я никогда особенно не задумывался о вопросах инфраструктуры. Если бы кто спросил меня, откуда берется питьевая вода, я бы ответил: ну конечно, из-под крана. Электричество появлялось не менее загадочным образом. При мысли об этом представлялись молнии, улавливатели, гаечные ключи и люди в защитных фартуках, хранящие электричество за прочными стенами. Все изменилось, когда я заметил с некоторой для себя тревогой, что вода из крана больше не течет. Я нарочно не заглядывал в баки с водой, опасаясь того, что там увижу, но однажды сухой кашель водного насоса вынудил меня это сделать. На дне баков я увидел толстый слой грязи, сухие листья, колючки и дохлых жуков. По бокам – контуры трупиков нескольких гекконов, разложившихся и стекших в нашу воду. Не зная, как поступить, но чувствуя необходимость сделать что-то, я залез в один из баков с лопатой и ведром и начал его чистить. Среди самых тупых поступков, совершенных мной в жизни, этот стоит в первых рядах. Был почти полдень, солнце превратило бак в духовку, которая излучала жар и шипела, пока я наконец не выскочил оттуда с криком, собрав последние силы. И тут начались мои несчастья. Я бросился в душ, надеясь, что холодная вода приведет меня в чувство, но, когда включил его, ничего не произошло. Я услышал лишь слабый свист воздуха, проходящего сквозь насос. Потом пришло внезапное осознание, что тропики до сих пор были ко мне как-то подозрительно благосклонны.