Приснись мне, убийца - Владимир Гриньков

Он медленно пошел вперед, останавливаясь через каждые два шага и прислушиваясь, и вскоре наткнулся на стену, направился вдоль нее, касаясь плечом, и наконец обнаружил дверь, ведущую в следующую комнату. Открыл ее, она распахнулась со скрипом, и он, быстро переступив порог, немного присел и замер, будто приготовился к прыжку.

Прошло много времени – минута или две, и он вдруг услышал дыхание спящего человека. Старуха дышала с посвистом, и он пошел на этот звук. В кромешной темноте – даже отсвета не угадывалось в окнах – он шел осторожно, боясь наткнуться ненароком на кровать.

Еще когда шел сюда, думал, как будет старуху убивать. В одно мгновение даже решил, что просто задушит ее, набросив на голову подушку, но сейчас, находясь в полутора метрах от жертвы, переменил намерения. Решил не рисковать. Остановился у кровати, коснулся ее легким движением руки, чтобы убедиться, что достиг цели, и достал из кармана нож.

Старуха посапывала совсем рядом. Он склонился над ней и вдруг увидел очень отчетливо силуэт на белой наволочке подушки. Только одна голова, остальное скрывало одеяло. Он легко, почти не касаясь, провел по одеялу ладонью и теперь четко представлял, как лежит старуха. Широко раскрыл глаза, будто так ему было виднее, и ударил старуху ножом. Она захрипела и выгнулась в постели, и тогда он ударил ее еще и еще и после третьего удара отступил, потому что ему показалось, что что-то брызнуло ему в лицо.

Хрипа больше не было слышно. Он осторожно обошел комнату, касаясь ладонью стен, и обнаружил единственное окно, которое завесил снятой со стола скатертью. Только после этого он осмелился включить свет. Тусклая лампочка вспыхнула под потолком, он зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза, увидел кровь – мелкие темные капли на правой руке. Значит, ему не показалось. Торопливо провел по лицу ладонью и опять увидел кровь. У него лицо было забрызгано, оказывается. Оглянулся, увидел зеркало, подошел к нему и всмотрелся в свое отражение…

И тогда Козлов закричал. Он был один в палате и в полной темноте, вскочив, рванулся наугад в никуда, наткнулся на привинченный к полу стул, упал и забился в истерике.

Дежуривший за дверью санитар ворвался в палату, включил свет – Козлов бесновался на холодном кафельном полу, и изо рта у него шла обильная пена. Его лицо было почти синее, совсем неживое, и только растекалась алая кровь из рассеченного лба.

Санитар навалился на Козлова, пытаясь его сдержать, но был бессилен что-либо сделать. Козлов рвался из-под него, брызгал слюной и злобно рычал, и только когда, привлеченные шумом, прибежали еще два санитара, они с трудом скрутили Козлова.

Его лицо стало уже совсем синим.

– Зови врача! – крикнул один из санитаров напарнику. – Быстрее!

Козлов вдруг начал кашлять, он захлебывался пеной. Его перевернули набок.

– Он что-то шепчет, – сказал санитар и склонился, чтобы лучше слышать.

– Я видел его лицо, – неожиданно произнес тихим, но отчетливым голосом Козлов.

– Чье лицо? – не понял санитар.

Но вместо ответа Козлов вскочил и закричал безумным голосом окончательно потерявшего рассудок человека:

– Я видел его лицо!

Он был ужасен в это мгновение.

Глава 36

Утром Большаков, направляясь на работу, заехал в больницу. Главный врач был на месте. Большакова он встретил с мрачным и несколько виноватым видом.

– Что-то случилось?

– Ваш протеже сегодня ночью буйствовал, – сказал главврач. – Санитары с ним едва справились.

– Я-то думал, что у вас он будет в порядке. Тихий да спокойный. И чтоб никому не мешал. А? Не получается?

– У него симптоматика непонятная, Игорь Андреевич.

– И что же?

– Трудно сказать, какие медикаменты использовать. То за одно схватимся, то за другое.

– Как же вы мне заключение напишете, если не можете разобраться?

– А мы можем вообще написать в итоге – здоров, – сказал, опечалившись, главврач.

– Вы шутите?

– Ничуть. Я не могу написать заключение неконкретное, такое, знаете ли – вообще. Я обязан ему диагноз поставить.

– Так поставьте!

– Но это не так быстро. Он себя ведет адекватно, все в пределах нормы, практически без отклонений, и вдруг – как сегодняшней ночью – всплеск, бредовые переживания. Среди ночи вскочил и кричит: «Я увидел его лицо!»

– Он увидел лицо?! – вскинулся Большаков.

Доктор взглянул на него и неожиданно рассмеялся.

– Извините, – сказал он, смутившись. – У вас сейчас такой вид был…

– Где он сейчас?

– Кто?

– Козлов.

– В палате, под присмотром санитара.

– Проведите меня к нему!

Главврач пожал плечами:

– Идемте.

Длинный безлюдный коридор. Дверь с крошечным окошком. Когда она открылась, Большаков увидел Козлова. Серое, безжизненное лицо на белой подушке.

– Как он? – спросил главврач у санитара.

– Никак, – пожал тот плечами.

Большаков склонился над лежащим человеком. Глаза Козлова были открыты, но в них Большаков не видел жизни.

– Вы меня слышите, Козлов?

Главврач быстрым и ловким движением приподнял веко Козлова, заглянул ему в глаза, и тот сразу же закрыл глаза и отвернулся.

– Все он слышит, – сказал главврач.

– Но почему не отвечает? – встревоженно обернулся к нему Большаков.

– Не хочет. Он сейчас заторможен.

– Сделайте же что-нибудь, чтобы он заговорил.

– Бесполезно. Он заговорит тогда, когда сам этого захочет.

– Значит, он просто не хочет разговаривать со мной? Лично со мной? – уточнил Большаков.

– Да.

Большаков ожесточенно потер ладонью лицо.

– Ладно, – сказал он после паузы. – Я его друга сюда привезу.

– Друга?

– Ага. Они двое – чуть ли не молочные братья, – нехорошо засмеялся Большаков. – Это ваш коллега, доктор Хургин. Слышали о таком? Он врач и по совместительству местный Шерлок Холмс. Вот пусть он с Козловым и побеседует.

Хургина привезли через полчаса. Он вошел в кабинет главврача медленным, неуверенным шагом и, увидев здесь Большакова, всплеснул руками:

– Что происходит, Игорь Андреевич? У меня приемное время, пациентов целая очередь, а тут приезжает ваш коллега…

– Козлов видел его! – оборвал его тираду Большаков.

– Кого? – не понял доктор.

– Я думаю, он видел лицо убийцы. Сегодня ночью, во сне.

У Хургина отвисла челюсть.

– Он видел убийцу? – переспросил после долгой паузы, все еще не веря.

– Да.

– И кто это?

– Не говорит.

– Почему?

– Не хочет. Так мне знающие люди объяснили. Может быть, вы попробуете?

– Где он сейчас?

– В палате.

– Хорошо, – согласился Хургин. – Но у меня одно условие: я буду с ним беседовать с глазу на глаз.

– Пусть будет так, как вы хотите, – произнес Большаков, после чего добавил насмешливо: – Надеюсь, вы потом поделитесь со мной информацией?

Хургина проводили в палату. Главврач показал жестом санитару – уйди! – и тот вышел, оставив Хургина и Козлова вдвоем.

– Здравствуйте, – сказал доктор. – Ваши друзья передают вам привет.

Козлов никак на это не отреагировал.

– Я даже разыскал Колю Артемьева, того, что на Севере сейчас живет. Разговаривал с ним по телефону, он интересовался вашими делами и передавал привет.

Никакой реакции. Глаза открыты, но эмоций никаких.

– И Богучаров о вас беспокоится. Может быть, ему приехать к вам, навестить?

Не достучаться. Это его не интересует. Совершенно. Ушел в себя, замкнулся. Значит, действительно что-то произошло ночью.

Хургин склонился низко-низко, к самому лицу лежавшего перед ним человека, так что даже в одно мгновение укололся о трехдневную небритую щетину, и негромко сказал:

– Олег! Я вам помогу, поверьте. Я вас вытащу отсюда. Вы мне верите?

И увидел, как дрогнули ресницы Козлова. Первая реакция. Уже обнадеживает.

– Я разберусь в том, что происходит. Все не так безнадежно. Я с вами. Я на вашей стороне.

Из глаз Козлова потекли слезы. Казалось, он не плачет, просто сами собой побежали тоненькие ручейки.

– Я его видел, – сказал Козлов.

Он сказал так тихо, что доктор едва расслышал произнесенное.

– Сегодня ночью видел. Опять убивал. И там, в доме, было зеркало… – Козлов говорил почти шепотом, медленно, будто лениво. – И заглянул в то зеркало.

– Кто заглянул? – уточнил Хургин.

– Убийца. И я увидел лицо в зеркале.

– Кто? – воскликнул Хургин, не в силах уже сдержаться. – Чье лицо вы там увидели? Кто убийца?

И Козлов ответил мертвым от бесчувствия голосом:

– Я. Мое лицо было в зеркале.

Глава 37

На Большакова было страшно смотреть. Он посерел лицом и выглядел не лучше Козлова. Близнецы. Сидели друг против друга и внешне были очень похожи, только один не мог пошевелить руками – длинные рукава смирительной рубашки, надетой еще ночью, были связаны за спиной.

– Это было как прежде? – спросил Большаков. – Ты все видел в подробностях?

– Да.

– Кто был на этот раз?