Песнь пророка - Линч Пол

Энн Девлин шагает по улице в манере человека, привыкшего все время двигаться, кулаки слегка сжаты, взгляд устремлен вдаль, и Айлиш ждет, пока она пройдет мимо. Адвокат пересекает О’Коннелл-стрит-бридж, стройная женщина в темном костюме, рыжеватые локоны стянуты на затылке, проходит насквозь магазин одежды, выходя на Принс-стрит, затем ныряет в торговый пассаж, выводящий ее на Генри-стрит, где она ждет, пока Айлиш с ней поравняется. Множество магазинов закрыто ставнями, и все же покупателей довольно много, открыт спортивный магазин, аромат итальянского мороженого создает очередь. Пропал мой помощник, говорит Энн Девлин, с тех пор как он ушел домой в прошлую пятницу, от него ни слуху ни духу, ГСНБ окружена стеной молчания, он был одинок, и теперь на мне остались его родители, мой муж и дети перепуганы, — внезапно между ними вклинивается наркоманка в спортивном костюме и что-то кричит в телефон, — Айлиш бросает взгляд на расстроенное лицо Энн Девлин, затравленный взгляд прикован к Медузе. Я думаю, мне ничего не угрожает, я мелькаю в международных новостях, пишу для иностранной прессы, но когда-нибудь придут и за мной, коллеги попросили, чтобы я взяла отпуск, муж говорит, чтобы я отступилась, какая от меня польза, если я исчезну только для того, чтобы угодить туда, куда уже угодили все мои клиенты. Она сжимает запястье Айлиш. Мне очень жаль, но у меня нет для вас новостей, разумеется, я не намерена прекращать, я провела обширное расследование, у меня есть свои каналы, но никто до сих пор не ответил мне, где находится Ларри, я просто не знаю, что вам сказать, нужно надеяться, что он все еще в предварительном заключении, нам остается только надежда. Запястье Айлиш снова сжимают и отпускают. Это бездонное ощущение внутри тела, как будто земля ушла из-под ног, Айлиш наблюдает за бесконечным потоком гуляющих, спрашивая себя, скольких еще заставили исчезнуть? Мне кажется, Айлиш, будто под ногами разверзается черная дыра, нас уже не спасти и, даже когда режим рухнет, дыра будет шириться и поглотит страну на десятилетия вперед. Айлиш идет к машине, слушая женский голос, наблюдая за фальшивыми улицами, дыхание перехватывает, она напугана и одинока и не сразу вспоминает, где оставила машину, кажется, недалеко от Центра правовых исследований, и, уже приближаясь к «турану», чувствует недоброе, шины проколоты, одна из фар разбита, боковое зеркало валяется на земле.

Бейли хватает пульт, выключает телевизор, швыряет пульт через всю комнату, пульт ударяется о подлокотник кресла и падает на пол. Сообщая новость, что она продала машину, Айлиш пыталась улыбаться, и улыбка до сих пор не сошла с ее лица. И как нам теперь жить, как мы будем добираться до школы? Послушай, цены на бензин взлетели до небес, мы просто не можем позволить себе автомобиль, будешь ездить в школу на автобусе, как все, проживем как-нибудь. Бейли разворачивается к ней с бешеной гримасой, Айлиш, сама того не сознавая, отвечает ему недобрым взглядом, его кулаки сжаты, словно он хочет ее ударить. Ты выставила нас дураками, говорит Бейли, и что мне теперь говорить друзьям? Молли встает с кресла и нависает над братом. А ну закрой рот, говорит она, это всего лишь дурацкая машина, мама ни в чем не виновата, ты не понимаешь, что происходит? Айлиш ищет что-то, сама не знает что, молча стоит, словно застигнутая врасплох пустотой, берет со стола журнал, снова кладет на место. Куда ты дела мою авторучку, грозно вопрошает она у Молли, сколько раз я просила тебя ее не трогать? Морщинка боли прорезает лицо девочки. Почему ты так со мной разговариваешь? Она всплескивает руками и выбегает из комнаты, Бейли яростно смотрит на мать. Эта семейка — посмешище, говорит он, и, чтобы ты знала, ты тоже чертово посмешище, лучше бы ты не была моей матерью. Айлиш выбегает на кухню, ощущая слабость во всем теле, но, почуяв кровь, сын следует за ней. Она стоит у раковины, страшась оглянуться и увидеть чужое лицо, его глаза вонзаются ей в спину, и она смотрит в окно, где деревья сдаются на милость дождю и надвигающейся темноте. И тогда она понимает, что червяк проглотил ее сына или сын заглотил червяка, но она вырвет червяка у него изо рта, сейчас она обернется и смело встретит его взгляд. Как ты смеешь так со мной разговаривать, спрашивает Айлиш, задирая подбородок и глядя на сына сверху вниз. Скоро все изменится, говорит она, ты стоишь тут, кричишь, размахиваешь руками, но тебе только двенадцать, и ты мочишься в постель, скоро тебе исполнится тринадцать, и ты ни черта не понимаешь, если бы ты имел хоть малейшее представление о происходящем, то держал бы язык за зубами. Она сжимает червяка в кулаке, червяк извивается, в глазах Бейли мелькает страх, и злобная маска сползает. Она видит перед собой ребенка и хочет обнять его, но на лице сына застыло презрение. Опять ты за свое, сколько можно твердить эти глупости? В сердцах она отвешивает сыну пощечину, он удивленно смотрит на мать, затем дотрагивается до щеки, убедиться, что ему это не снится. Бейли фальшиво улыбается, брызгают слезы, но затем его глаза сужаются, как будто он провоцирует ее ударить еще. Айлиш растворяется перед ним, ища и не находя в этих глазах своего сына, он слепо тянется в какую-то внутреннюю тьму, за что-то хватается, что-то запретное, делающее мальчика мужчиной. И тогда лицо Бейли сморщивается, и он плачет, как ребенок, мотает головой, не желая обниматься, но она все равно заключает его в объятия и не отпускает, ощущая внутри всю глубину своей любви. Потом Бейли отталкивает ее, выскакивает во двор, берет велосипед Марка и катит его к двери. Куда это ты собрался? На улицу. Никакой улицы, время позднее, скоро комендантский час. Бейли выкатывает велосипед в прихожую, и она слышит, как за ним закрывается входная дверь.

Очередь в мясную лавку, отделанную синей плиткой, тянется на улицу. На часах четверть шестого, и Айлиш стоит в очереди c Беном в коляске, наблюдая в небе все разновидности погодных явлений. Свинцовые тучи на востоке отвечают ее внутреннему настрою, она смотрит сквозь витрину на мясника Пэдди Пиджена и его сына Винни, работающих молча, белое запястье тянется к подносу с мясом. Айлиш думает о людях, которым должна позвонить насчет работы, старается не прислушиваться к разговорам в очереди, к мужчине, что постукивает по руке скрученным таблоидом, обращаясь к пожилой женщине, и, судя по его выпученным глазам и суетливости, он мог быть тренером Марка по футболу. Скоро с этими чертовыми мятежниками будет покончено, говорит он, мы перебьем их, как крыс, на кону стоит наша победа. Айлиш смотрит себе под ноги, думая о том, что слышала по Би-би-си, говорят, восстание разрастается, повстанцы закрепились на юге, очередь движется к двери, пока она достает кошелек и пересчитывает деньги. Усталость пронизывает все ее тело, ей хотелось бы проснуться без сновидений, потянуться и вырвать из себя эту ночь, каждая ночь оставляет осадок, накапливающийся в крови, в плечах, спине и бедрах, однажды она очнется от сна, в котором тело не отдохнуло вовсе. Перед ней стояла какая-то женщина, но она ушла, и Айлиш заходит в дверь, старик дрожащими руками теребит лоток с яйцами, а Винни убирает с прилавка пустой поднос. Сейчас я вернусь к вам, Айлиш, подождите минуту. Пэдди Пиджен смотрит через плечо, позволяя взгляду скользнуть мимо Айлиш, пластиковые контейнеры с карри, открытая морозилка, он кладет на прилавок мелочь и шепчет что-то на ухо сыну. Она смотрит, как они проходят сквозь занавеску из ленточек в холодильную камеру, оставляя ее одну в лавке, слышит звук пилы, если она ляжет и попросит распились ее, мозг окажется черным как смоль. В магазин заходит пожилая женщина, и появившийся из-за занавески Пэдди Пиджен обращается к ней, миссис Таган, как поживаете? Айлиш бросает сердитый взгляд на мясника, тот смотрит только на пожилую даму, которая указывает на витрину рукой в перчатке. Он облокачивается на прилавок и говорит, все, что есть, перед вами, миссис Таган, продуктов не хватает, хотя на следующей неделе кое-что подвезут. Закручивает пакет с сосисками, подносит его к аппарату, приклеивающему этикетки, выкладывает пакет на прилавок, дает сдачу. Айлиш подходит к витрине, но Пэдди Пиджен разворачивается к ней спиной и идет к холодильной камере. Замедленное движение ленточек занавески, выцветший религиозный календарь прибит над подставкой для пилы, месяц и год не совпадают, Айлиш пытается вспомнить, что они делали в тот год, но память ей изменяет, ехали в школу или на работу, возвращались домой, ничем не примечательный месяц в ничем не примечательном году. Она сжимает зазубренный край ключей, окликая мясника. Не бросай меня снова, Пэдди, я не собираюсь торчать тут весь день. Из холодильной камеры доносится звук, с которым тащат и кидают на пол тяжелую коробку. Пухлая женщина, запыхавшись, влетает в лавку и, растопырив руки, смотрит, как Пэдди снова выходит из морозильной камеры, отмахиваясь от ленточек занавески. Словно не замечая Айлиш, он улыбается другой покупательнице. Мэг, говорит он, я уже закрываюсь, не тяни, что я могу тебе предложить? У Айлиш сжимается сердце, когда она наблюдает за его обрюзгшим мясистым лицом, грубыми красными руками, за тем, как он расхаживает перед ней, словно перед пустым местом. Хватит, Пэдди, говорит она, все это время я простояла прямо перед тобой, ты не хочешь меня обслужить? Женщина пугается, хмуро смотрит на мясника, но тот отворачивается и закручивает пакет с сосисками. Сосиски, говорит он, всем сегодня подавай сосиски. Мясник кладет на прилавок сдачу, смотрит, как женщина выходит, наклоняется к витрине, со вздохом вытаскивает поднос и уносит. С улицы доносятся звонкие шаги ребенка по синей плитке, звук растворяется в желтоватом свете, запах мясной лавки проникает в тело Айлиш, запах жира и крови смешивается с кровью и жиром в ее теле, наполняя ощущением смерти, а снаружи у обочины притормаживает фургон с известью.