Друг стад (Айболит из Алабамы) - Джон Маккормак

Я не смел поднять глаз на Джан, опасаясь, что оба мы разразимся смехом. Я видел, что и она избегает глядеть в мою сторону. Из сострадания она перешла в начало ряда, за пределы моего поля зрения.

— А вон и ваш пациент, Док, — сообщил Гарвис, указывая на старый диван рядом с лестницей, ведущей на балкон. Там, бесцеремонно оккупировав всю посадочную площадь, мирно спал Самбо. Дышал он вроде бы нормально. Надо думать, укол принес ему желанное облегчение.

— Самбо! Просыпайся, старик! Док на тебя глянуть хочет! — заорал Гарвис. Он словно вовсе не замечал людей, рассевшихся в зрительном зале буквально в нескольких шагах от него, и, похоже, утратил всякий интерес к буфету, билетам и новым посетителям, уже столпившимся у кассы. Видно было, что Самбо — его гордость и радость.

Едва прозвучало его имя, песик мгновенно взвился в сидячее положение, возможно, решив, что пробил час попкорна. Заметив, что я направляюсь в его сторону, он усмехнулся во всю пасть и завилял хвостом. Хвост выбивал приветственный ритм по ветхим подушкам, и над диваном столбом вились пыль и собачий пух. Самбо вежливо откашлялся, — по-собачьи, не открывая пасти, и с каждым покашливанием щеки его так и раздувались.

— Привет, Самбо, — ласково проговорил я, поглаживая пса по голове. Да ты, никак, этих гадких сигарет накурился? — Вот теперь хвост принялся выбивать диван всерьез, облако пыли пополам с шерстью окутало наши головы, и мы оба закашлялись в унисон. Я по привычке проверил цвет десен, открыл пасть, осмотрел язык и глотку.

— С ним все о'кей, Док? — осведомился Гарвис, так, словно Самбо вот уже много недель не бывал у доктора.

— Ага, на мой взгляд все в норме, — насколько можно судить при таком свете.

— Милый, не забывай про фильм, — вмешалась Джан. — Пойдем-ка сядем. Фильм вот-вот начнется.

Мы прошли вниз по проходу; в ушах наших эхом отдавались отголоски респираторных симптомов малыша Самбо. В зрительном зале собралось человек тридцать, включая трех десятилетних мальчишек, — без таких ни один сеанс не обходится! Эти вертелись и хихикали на первом ряду, состязаясь, кто сильнее хлопнет соседа по плечу. В одном из шалунов я узнал «Дружочка» Кларка, Гнусова младшего братишку. Похоже, он-то и одерживал верх в потасовке. Подобно старшему брату, для своего возраста он был довольно рослым, и, в отличие от ребятишек помладше, явно нуждался в хорошей дозе глистогонного.

Именно на ферме Кларка мне довелось оперировать одного из первых моих рогатых пациентов, — несколько месяцев тому назад, пару дней спустя после нашего приезда. Гнус, старший из сыновей, рослый парнище четырнадцати лет, уже обзавелся собственным стадом и в том, что касалось содержания и ухода, принимал решения абсолютно самостоятельно. Его недавнее приобретение, бык-рекордист, проглотил кусок проволоки для перевязки тюков и теперь страдал от последствий, — обычно таковыми оказывается острый приступ перитонита, поскольку проволока прокалывает второй отдел желудка. Я провел операцию прямо на месте, в красном коровнике, — Гнус умело мне ассистировал, — и бык отправился исполнять ту самую миссию, ради которой, собственно, и был куплен.

После недолгих поисков мы высмотрели-таки два неповрежденных сиденья в середине зала, по правую сторону от левого прохода. Я выбрал место с краю, чтобы можно было с удобством вытянуть ноги — и, если понадобится, выйти, никому не мешая.

— А где мой попкорн? — спросил я у Джан. Она знай себе набивала рот маслянистыми хлопьями: рука равномерно двигалась от пакета ко рту, наводя на мысль о неспешном ритме обслуживания сборочного конвейера. — И мои кока-колы? Можно, я у тебя отхлебну?

— Нет уж, сэр! Сами сходите, — прошептала она, вырывая у меня пакет. Когда Гарвис убежал играться с тобой и с Самбо, я просто-напросто зашла за стойку и взяла все, что нужно. Вот и ты сходи. Заодно и руки помоешь. А то весь в собачьей шерсти!

— Нет уж, я подожду. Даю гарантию, что мой заказ он доставит: захочет потолковать про псину.

В ожидании попкорна с напитками, я разглядывал помещение некогда недурного здания. Как большинство провинциальных киношек, «Гала» видывал и лучшие дни, а сейчас остро нуждался в подновлении и покраске. На высоком потолке виднелись проплешины осыпающейся штукатурки и темные концентрические потеки воды; впрочем, в остальном здание казалось вполне надежным. Пахнущие плесенью красные бархатные кресла давно следовало бы демонтировать и отнести на свалку: тут и там попадались поломанные подлокотники и заклинившие сиденья; шурупы креплений разболтались, вывинтились из пола, так что кресла раскачивались вперед-назад. Разумеется, от этого дефекта озорники были в полном восторге и, времени зря не теряя, самозабвенно расшатывали кресла, до поры уцелевшие.

В экране, чуть правее от центра, зияла огромная дыра, — возможно, последствия снаряда, метко брошенного рукою какого-нибудь рассерженного зрителя, когда порвалась пленка или заело сменную катушку. Я слыхал, что демонстрировать зрителям белый экран в течение нескольких минут, пока меняются бобины, — это в порядке вещей. Я легко представлял себе, как вопят и улюлюкают нетерпеливые подростки, — им ведь вечно некогда. Я частенько гадал, и почему это молодежь всегда так спешит, а люди пожилые, напротив, плетутся себе по жизни черепашьим шагом. Поскольку у молодых впереди — лет шестьдесят или семьдесят, а у старичков в запасе несколько кратких лет, не более, — сдается мне, поспешают не те, кому это пристало.

Я помахал рукой нескольким друзьям и клиентам, а потом намеренно вжался в кресло, прячась от владельцев животных, — а то, чего доброго, нарушат наш вечер отдыха, требуя бесплатного совета!

Наконец свет погас и на экране запрыгала реклама будущих поступлений, в то время как звук нарастал вплоть до максимального предела. Над толпой раздались возмущенные вопли, и уровень децибелов понизился на несколько отметок. Убедившись, что, вопреки моим предсказаниям, Гарвис заказ мой нести и не думает, я, к вящему удовольствию Джан, неохотно вернулся к буфету, сам зачерпнул себе попкорна и налил кока-колы. Самбо следил за каждым моим движением, и, когда я прошел мимо, принялся облизываться вовсю. Не успел я занять свое место, как холодный собачий нос ткнулся мне в локоть: скорбные, умоляющие глаза Самбо были обращены на пакетик с попкорном. Взгляд его неотрывно следил за рукой, что двигалась от пакета ко рту; и всякий раз, слыша, как под пальцами погромыхивает пакет, пес принимался с удвоенной силой стучать хвостом по креплению кресла. Непростое это дело — игнорировать собаку-попрошайку, что умильно покашливает, виляет хвостом, облизывается и пускает слюну, так что спустя несколько минут я сдался и принялся угощать его зернышком-другим. Самбо сметал с моих рук подачку с жадностью полуголодного дворового пса. Наконец, когда показалось дно пакета, притомившийся Самбо плюхнулся на пол прямо в проходе и задремал.

По слухам, «Унесенных ветром» Самбо просмотрел двадцать семь раз, но мультики про Дорожного Гонщика[5] любил еще сильнее, — даже устраивался в первом ряду, чтобы ничего не упустить. Завсегдатаи кинотеатра уверяли, что пес застывает там, не сводя глаз с экрана, машет хвостом и то и дело потявкивает, ободряя неумеху-койота. Однако в тот вечер пес ни малейшего интереса не выказал; возможно, потому, что показали мультики из другой серии.

Но вот начался фильм. Джон Уэйн и его взвод морской пехоты отдавали жизнь за свою страну на далеком островке Иодзима. Хотя заядлым киношником меня не назовешь, крепкие ребята вроде Джона Уэйна мне чем-то близки, а уж сколько в этом фильме действия, сколько динамики! Но вот в грохот пулеметного огня и взрывов минометного обстрела вклинился вопль из глубины здания:

— ДЖИММИ, ТЕБЯ К ТЕЛЕФОНУ!

Человек, сидящий в противоположном конце зала, неспешно поднялся и вышел. По всему судя, если звонили и спрашивали кого-то, кто, как подозревалось, был в числе зрителей, сидящий на самом верху подносил ко рту сложенные рупором ладони и громко объявлял об этом на весь зал. Мы с Джан переглянулись и покачали головами. Думали мы в унисон: «Вот уж ни за что бы в такое не поверил; чего только в жизни не увидишь!»

А мальчики, сидевшие в первом ряду, совсем от рук отбились. Былое сдержанное хихиканье, возня и беспорядок переросли едва ли не в кулачную драку под аккомпанемент визга и скрежета видавших виды сидений. Наконец, после того, как в адрес шалунов прозвучало несколько «Шш-ш-ш!», чаша моего терпения переполнилась. Я решительно подошел к детям и опустился на колени. Над пресловутым трио воцарилась благословенная тишина.

— О'кей, мальчики, — строго объявил я. — В задних рядах за вашим гвалтом ничего не слышно. А ну, тихо, не то приведу мистера Аллена, а он позвонит вашим папам. Все поняли?