Семь шагов к счастью - Эмили Гунн

есть? — чувствуя себя очень неловко, перехватил я у нее первенство в болтовне без умолку. — Может, нужно что-то еще? Телевизор побольше или палату получше?

— Что вы! У меня все есть, — восхищенно ответили мне. — Какой же Вы все таки хороший человек! Как подарок небес, — под конец тетя Рози снова чуть не прослезилась, и Дебора, позабыв об опасливости, принялась недвусмысленно намекать мне на выход.

— Ну, я тогда подожду снаружи, чтобы Вы могли обсудить что-то еще, — промямлил я что-то невразумительное, поймав строгий взгляд жены. — Приятно было повидаться, — и поспешил поскорее убрать Мартина Никса, то бишь себя, прочь из палаты.

Глава 14.

Дебора.

— Ну как ты, милая? — спросила тетя, когда Мартин оставил нас одних. — Раньше ты была какая-то грустная, хоть и уверяла меня, что все хорошо, — призналась всегда внимательная ко мне Рози. — Я старалась не мучить тебя лишними расспросами тогда. Думала, сама расскажешь, когда будешь готова. Но теперь вижу, что все уже хорошо. Так ведь? — мягко улыбнулась она. — Я вижу по глазам, что все у вас наладилось, что бы там ни было.

— Ты как всегда права, тетя, — ответила я на ее улыбку. — У меня теперь все хорошо, — сказала я, не вдаваясь в подробности. — Не беспокойся за меня, пожалуйста.

— Не буду, — обняла меня тетя у дверей. — Теперь, когда я, наконец, увидела, какой Мартин прекрасный человек, я, действительно, спокойна за тебя, девочка моя!

— Дебора, обещаешь, что найдешь мне такого же классного жениха, когда я вырасту? — спросила вдруг Дженни, полушутя.

— Обязательно! — лукаво подмигнула я маленькой кузине, отлично понимая, что она говорит о той, преобразованной в лучшую сторону версии Мартина Никса, которую они видели сегодня.

Однако натерпевшееся всякого сердце все равно сжалось от одной только мысли о том, что малышка Дженни может попасть в ту же ловушку, что и я.

О нет! Надеюсь, подобного с ней никогда не произойдет! И она в самом деле встретит чудесного парня. Такого, каким был сегодня Мартин в их глазах…

Когда мы вышли на улицу, оставив щемящий душу запах больничных коридоров позади, я вдруг заметила, что Никс неважно выглядит.

Он молча прогуливаясь, шел к большой парковке клиники под открытым небом, но мысли Мартина явно были где-то далеко. Мне же было некомфортно рядом с ним, после той необыкновенной душевности, что он проявил при тете Рози.

Что это было? Очередной спектакль на зрителя? Но с какой целью? Привыкшая к хитрым комбинациям Хэнкса, я готова была поверить, что это был еще один заранее запланированный ход для будущей выгодной кампании, где нужно изобразить счастливый брак. Или бравировать тем, как Мартин Никс дорожит семейными ценностями.

Меня аж передернуло от негодования при мысли обо всем этом. Он настолько хладнокровен и лицемерен, что способен даже на подобную низость! Играть чувствами дорогих мне людей…

Захотелось поскорее добраться до машины и поехать домой.

Но Мартин вдруг остановился, прерывисто вздохнув.

— Ты в порядке? — спросила, оглядывая его.

— Да, в норме, — ответил он, непривычно для слуха сократив последнее слово, но сразу словно осекся, — нормально себя чувствую. Это из-за ассоциаций. Клиника, палата… это навевает неприятные воспоминания.

— Понимаю, — остановилась я у припаркованного ауди. — Сможешь сесть за руль?

— Мне не плохо, — повторил он уже более убедительно. — Но я бы хотел немного прогуляться. Это помогает разложить мысли по полочкам, — пояснил Мартин. — Пройдемся?

— Да, конечно, — ответила я, а сама задумалась:

Никс, желающий ходить пешком. Без определенной цели!

Тратящий драгоценные минуты на пустое времяпровождение. Предпочитающий не поскорее оказаться за своим ненаглядным рабочим столом, а просто бродить, «раскладывая мысли по… по полочкам?!».

Это что-то совершенно новое и не похожее на него, — подозрительно всматривалась я в мужа. — Что происходит??..

А Мартин меж тем неторопливо шел вдоль небольшого искусственного озерца. Оно появилось не так давно неподалеку, в новопостроенном районе. Где посадили деревья, установили скамейки и образовали этот самый водоем с набережной в центре парка.

Полы его элегантного черного пальто слегка развевались на ветру. А сам Мартин выглядел непривычно отрешенным. Я бы даже сказала, что лицо мужа было оттенено грустью, если бы речь шла не о Мартине Никсе. По крайней мере о том, кого я знавала раньше.

— У нее ведь лейкоз? У тети Рози, — спросил он, остановившись и вглядываясь куда-то вдаль, за озеро. Туда, где верхушки деревьев, пошатываясь от ветра, тянулись к уплывающим невесомым облакам.

— Да. Я говорила тебе о ее болезни, но это было давно, — сказала, пытаясь угадать, что же происходит в голове этого незнакомого теперь человека. — Когда мы только познакомились, ты спрашивал у меня о ней и о Дженни. Правда, тогда это были еще первичные подозрения. Диагноз подтвердился гораздо позже, — вздохнула я, вспоминая те тяжелые дни. — Я пыталась рассказать тебе, но…

— Я не стал слушать? — с пониманием поморщился он. — Прости. После аварии я не помню некоторых вещей…. Точнее, я не помню очень многого. И знаешь, чем больше узнаю о себе прежнем, тем меньше мне хочется знать, — криво улыбнулся он.

— Ты сразу перевел все в деньги, — проснулась во мне застарелая обида. — Вернее, в сумму. Спросил: «И во сколько мне теперь обойдется содержать твоих нищих родственников? Тебе это не кажется очень удачным совпадением — то, что о предстоящих тратах на нее стало известно только после нашей свадьбы?» — выплеснула я на Мартина только малую часть накопившейся за два года желчи.

— Мне жаль, — сказал он вдруг, глядя прямо мне в глаза с неподдельным сочувствием. — Я был ужасным мужем, — потер он лицо руками.

Так, будто хотел умыться, стереть всю грязь, которой перепачкана его черная натура.

— Ты помнишь, как мы познакомились? — спросила я вдруг, еще сама не до конца осознав, для чего я это делаю.

Мартин немного помешкал с ответом, а после признался, что не помнит и этого важного момента в наших жизнях. И я могу поклясться, что при этом он смутился!

В тот миг мне показалось, что где-то в груди промелькнуло то самое, давно забытое чувство, которое только начинало зарождаться по отношению к нему, когда мы только встретились. Едва ощутимое, мимолетное, оно только-только готовилось расцвести, приглядываясь к по-мужски привлекательному, статному, несколько резкому, но одновременно достаточно обходительному человеку, который так красиво за мной ухаживал…

Однако тому хрупкому цветку наивной сентиментальности так и не дали раскрыться полностью. Вскоре после свадьбы, его росток был жестоко растоптан суровым прагматизмом воли моего мужа.

Все светлое, что я могла бы испытывать к Мартину, столкнувшись с его бескомпромиссной грубостью, уступило место