Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - Луи Жаколио

Напрасно было бы допрашивать обломки, чтобы выведать их тайну: безмолвные, как доска черного мрамора на гробнице, они ничем не выдавали тайны бедствия, постигшего «Осу»…

Часть третья

На берегах Конго

Гобби возвращается в свое королевство. — Барте и Гиллуа на службе

На пятый или шестой день странствования Барте и Гиллуа попробовали было убежать от своих сторожей, за что, по приказанию Гобби, были помещены в сетку из волокон кокосового дерева, привязанную с обеих концов к крепкому стволу бамбука. Двум невольникам приказано было нести их обоих в этой нового рода тюрьме. Монарх негров, гордый добытыми трофеями, желал во что бы то ни стало привести в свою столицу двух белых живыми и невредимыми, чтобы насладиться удивлением своих подданных, когда те увидят, что ему служат, как рабы, люди той расы, которую они привыкли почему-то считать гораздо выше себя.

До настоящей минуты только один белый проник в страну, где царствовал Гобби, и большинство народа было знакомо с европейцами только по чудесным рассказам надзирателей, провожавших рабов на продажу и по возвращении распространявших славу белых.

Гобби повторял торжественное шествие римского императора, влекущего за колесницею побежденных монархов.

Одиннадцать часов спустя отряд перешел через Кванзу, а на седьмой день прибыл на берега Конго, называемого туземцами Моензи Энзадди, то есть великой рекой, а португальцами — Заирой.

Пространство, покрытое деревьями, растущими в воде, совершенно непроницаемо, за исключением песчаных мест. Быстрина отрывает огромные куски берегов, которые увлекаются рекой во время периодических дождей, и тогда они становятся плавучими островками. Мангиферы и гифены, род пальмового дерева, населены стаями серых попугаев. Только эти птицы и нарушают страшное безмолвие, царствующее в лесах Заиры после захода солнца. Попугаи каждый день перелетают через реку; утром они покидают северный берег, чтобы опустошать плантации маиса на южном берегу, а вечером возвращаются на ночлег.

Туземцы вылавливают около островков значительное количество моллюсков. Насаженные на вертел и высушенные, моллюски становятся предметом торговли. Их полуиспорченная гнилью мякоть приходится неграм очень по вкусу; сырыми их есть невозможно.

Матта-Замба, столица короля Гобби, расположена как раз на левом берегу реки Конго, в девяти днях ходьбы ниже того места, где в Конго впадает неисследованная речка Кассанца. В столице находится от четырехсот до пятисот краалей[32] каждое из них состоит из двух или трех дворов и обнесено плетнем из тростника, который служит также и для постройки домов, до того упрощенных, что их можно соорудить в несколько часов. Дверь в этих хижинах представляет квадратное отверстие, достаточное как раз для того, чтоб пройти одному человеку, напротив двери есть другое отверстие, служащее окном; оба отверстия закрываются на ночь плетенками из лозы.

Королевский дворец отличается от других строений только тем, что он побольше размером, разделен на несколько комнат и имеет большую приемную залу, тщательно устланную плетенками и по стенам покрытую трофеями: оружием, трубками и человеческими черепами, обладатели которых были принесены в жертву великому Марамбе.

Черепа служат для Гобби фетишами и, по общему убеждению, ограждают его жизнь от мятежей, яда и злых духов.

Перед тронной залой, где властелин принимает своих сановников, на куче мелких камней стоял грубо вырубленный из дерева идол Марамбы, создавшего мир; под ногами идола был распростерт злой дух Мевуа, который дерзнул возмутиться его властью.

Великий Марамба был весь покрыт старыми кусками железа, перьями и тряпками, а на голове его возвышалась одна из тех великолепных мохнатых шапок, которые при реформах 1834 года были отняты у национальной гвардий и проданы гуртом торговцам на африканских берегах.

А Мевуа, хоть он и злой дух, все же не следовало гневить, а потому надели на него старую шляпу, порядком изношенную самим королем.

На службе великого Марамбы состоял целый штат гангов; им принадлежали по праву различные подарки, которые толпы народа приносят каждое утро.

У каждого из божков была своя специальность: один из них исцелял лихорадки, другой — белую проказу или колотьё, третий помогал горбатым, четвертый возвращал слух глухим, пятый — зрение слепым, а десятый выпрямлял кривоногих и всяких калек. Двадцатый давал дождь полям.

Остальные делали безвредным укус змеи и защищали неверных жен. Для всего этого достаточно было прижать к желудку или носить на шее какой-нибудь фетиш, вроде квадратной дощечки или тряпочки, приложенной гангами к большому пальцу ноги почитаемого идола.

Совсем иначе принимались за дело, когда надо было отыскать украденные вещи.

Однажды в Матта-Замбе вор простер до того свою дерзость, что выкрал у важного царедворца один из фетишей, а именно фетиш, исцеляющий от колотья и потому по своей специальности не обладавший силой противиться похищению, жертвой которого он сам сделался.

Для отыскания этого фетиша надо было обратиться к другому королевскому фетишу, имевшему силу обличать воров. С великою торжественностью идол был вынесен из дворца Гобби и поставлен на главную площадь. Столичные жители принялись выплясывать около идола с надлежащими воплями и заклинать, чтобы он заставил вора в течение трех дней положить похищенный фетиш в то место, откуда был украден, а в случае неповиновения поразил бы смертью и самого вора и всю воровскую семью.

Несмотря на усердные заклинания, вор ничего не возвратил, и ровно через три дня королевский фетиш был опять унесен во дворец с великою торжественностью.

На другой день в столице умер в ужасных конвульсиях какой-то молодой человек, непричастный к похищению, и ганги, отравившие его для спасения чести своего идола, распространили слухи, что этот несчастный получил заслуженное наказание и что бог отомстил за своего украденного сотоварища, казнив вора мучительной смертью.

Фетиши короля Гобби играли свою роль только в важных случаях, и народ прибегал к их помощи как можно реже, потому что король и жрецы налагали такую плату за их милости, что способны были разорить всю деревню, прибегающую к их покровительству.

В каждом жилище были свои особые фетиши.

Когда король Гобби вступил в свою добрую столицу Матта-Замба с женами, царедворцами, воинами, с длинным караваном тафии, бумажных материй, ружей, сабель, старых штыков, разнообразных костюмов и, сверх всего, с двумя белыми невольниками, общему восторгу не было пределов. Король с трудом мог пробраться в толпе к своему дворцу, осыпаемый цветами и зеленью и вынужденный приказать телохранителям разгонять палками буйных верноподданных, спешивших к нему навстречу.