Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Самитзу облизала губы. Обостренные чувства от наполнения Силой в такой ситуации всегда ей казались притупленными. В подобной ситуации, когда все возможные варианты казались плохими. Тщательно она собрала потоки Воздуха, Духа и Воды и сплела их в основное плетение Исцеления, которое знала каждая Сестра. Никто из ныне живущих не имел большего чем она Таланта к Исцелению, а большинство Сестер могли Исцелять только синяки и ушибы. Она в одиночку могла Исцелять почти как объединенный круг. Большинство сестер вообще не могли регулировать плетение. Но большая часть из них даже не пробовали научиться. Она умела это с самого начала. О, она не умела Исцелять одну важную вещь, и забросила все остальное, чтобы научиться способу, которым умел лечить Дамер. То, что она сейчас делала повлияет на все: от ножевых ран до насморка, от которого также страдал Добрэйн. Предыдущее плетение рассказало ей все, что его беспокоило. Но она могла убрать наихудшие повреждения, словно их никогда не было, или Исцелить так, словно он долгое время поправлялся самостоятельно, или что-нибудь между этими крайностями. Каждый вариант требовал от нее больших сил, но не меньше требовалось и от пациента. Чем меньшее число изменений происходило при этом в теле, тем меньше сил тела это расходовало. Помимо глубокой раны на голове, все раны, нанесенные Добрэйну, были весьма серьезны. Четыре глубоких прокола легких, два из них почти доставали до сердца. Сильное Исцеление убило бы его прежде, чем закончили закрываться раны, тогда как слабое восстановление будет достаточно долгим, чтобы он утонул в луже собственной крови. Она должна была выбрать что-нибудь среднее и надеяться, что она окажется права.

«Я – лучшая, из всех когда-либо живших!» – смутно думала она. Это сказала ей Кадсуане. – «Я – лучшая!»

Немного изменив плетение, она позволила ему проникнуть в неподвижное тело.

Несколько слуг вскрикнули от потрясения, когда тело Добрэйна стало трястись. Он наполовину сел, запавшие глаза широко раскрылись, изо рта прозвучал длинный мучительный звук, похожий на скрежет. Затем его глаза закатились назад, и он выскользнул из ее захвата, с глухим стуком упав назад на циновку. Торопливо она скорректировала плетение и, затаив дыхание, снова направила его на тело. Он ожил. Волосок, на котором висела его жизнь, слегка укрепился, но все равно оставался еще столь слабым, что он все равно мог умереть, но уже не от этих ударов, а может косвенно. Даже сквозь засохшую кровь, залившую обритые со лба волосы, она могла разглядеть розовую линию шрама, вившуюся поперек его макушки. То же самое было под рубашкой, и в будущем, если все же выживет, он будет страдать от одышки, когда будет напрягаться. Но в тот миг он ожил, и это было главное. Всего один миг. Оставался еще вопрос о том, кто хотел его смерти, и почему.

Отпуская Силу, она пошатнулась. Уходившая саидар всегда оставляла утомление. Один из слуг, нерешительно, с поклоном, вручил ей ткань, которой собирался закрыть лицо своего господина, и она воспользовалась ей, чтобы вытереть руки.

– Отнесите его на кровать, – сказала она. – Найдите столько теплой воды с медом сколько сможете и давайте ему. Он должен быстро вернуть себе силы. И найдите Мудрую… Чтицу? Да, Чтицу. Она ему тоже понадобится, – Больше она ему ничем не может помочь, а травы смогли бы. По крайней мере, приготовленные Чтицей они вряд ли повредят, а в худшем случае женщина просто присмотрит, чтобы они давали ему медовой воды в достаточном количестве.

Четверо слуг с глубоким поклоном и многочисленными благодарностями, подняли циновку и понесли Добрэйна внутрь апартаментов. Большая часть остальных последовали за ними, с выражением облегчения на лицах, остальные вышли в коридор. Мгновение спустя оттуда донеслись радостные крики и приветствия, она слышала свое имя почти столь же часто, как и имя Добрэйна. Очень хорошо. Но удовлетворение было бы большим, если бы Сашалле не улыбалась ей такой одобряющей улыбкой. Одобряющей! Почему бы при этом не погладить ее по головке?

На сколько смогла заметить Самитзу, процессу Исцеления Карлдин не уделил ни малейшего внимания. Закончив обыскивать второй труп, он поднялся и пересек комнату, направляясь к Лойалу, пытаясь показать огир что-то, закрывая телом от Айз Седай. Лойал решительно взял это нечто из руки Аша'мана – это оказался лист бумаги бежевого цвета, со следами от сгибов, и развернул перед лицом, игнорируя недовольство Карлдина.

– Но это бессмысленно, – пробормотал огир, хмурясь читая бумагу. – Абсолютно бессмысленно. Если только…, – закончил он резко, долго шевелил ушами, и обменялся странным взглядом со светловолосым парнем, который ответил ему кивком. – О! Это очень плохо, – наконец сказал Лойал. – Если их было больше двух, Карлдин… Если они нашли… – Он задохнулся на полуслове от толчка молодого человека.

– Позвольте, я тоже взгляну на это, – протянув руку сказала Сашалле, и не смотря на вежливое «позвольте», это была не просьба.

Карлдин попытался выхватить бумагу из руки Лойала, но огир спокойно вручил ее Сашалле, которая без особого выражения просмотрела ее и затем передала ее Самитзу. Это была плотная бумага, гладкая и дорогая, выглядевшая новой. Самитзу должна была следить за выражением своего лица по мере чтения этого документа.

По моему приказу, предъявители сего должны забрать из моей комнаты некоторые вещи, которые они узнают, и вынести их из Дворца Солнца. Не беспокойте их, предложите необходимую помощь, которую они потребуют, и храните происходящее в тайне, именем Возрожденного Дракона и болью его неудовольствия.

Она часто видела письма Добрэйна, чтобы признать его руку в округлом подчерке.

– Очевидно кто-то нанял очень хорошего поддельщика, – сказала она, заработав быстрый, высокомерный взгляд от Сашалле.

– Действительно, кажется маловероятным, что он написал это сам, и получил удар от собственных людей по ошибке, – глухим голосом сказала Красная. Ее пристальный взгляд метался между Лойалом и Аша'маном. – Что такого они, возможно, нашли? – потребовала она от них. – Что это такое, чего вы так боитесь, что они нашли?

Карлдин с мягкой улыбкой вернул ей взгляд.

– Я подразумевал только то, зачем они приходили, – ответил Лойал. – Они должны были придти, чтобы кое-что украсть. – Но кисточки на его ушах дрожали, так сильно они прежде не тряслись. Он не мог их контролировать. Большинство огир очень неважные лгуны, по крайней мере, молодые.

Волосы Сашалле качнулись, поскольку она специально мотнула головой.

– То, что вам известно – чрезвычайно важно. Вы никуда не уйдете, пока я тоже это не узнаю.

– И как вы собираетесь нас остановить? – вкрадчивость слов Карлдина делала их чрезвычайно опасными. Он спокойно встретил пристальный взгляд Сашалле, словно ничто в мире его не волновало. О, да! Это был волк, а не лис!

– Я думала, что никогда вас не найду! – объявила в это мгновение Розара Медрано, входя в установившейся рискованной тишине. Она была в плаще с меховой подкладкой и красных перчатках. Капюшон был отброшен на спину, открывая резные гребни из кости в ее черных волосах. На плаще были видны влажные пятна от таявшего снега. Высокая и смуглая от солнца, что делало ее похожей на айилку, она с первым светом выехала, пытаясь найти какие-то приправы для приготовления особого вида тушеной рыбы, как ее готовят только в ее родном Тире. Она едва удостоила Лойала и Карлдина короткого взгляда, и не стала справляться о Добрэйне.

– Группа Сестер въехала в город, Самитзу. Я гнала как сумасшедшая, чтобы их опередить, но к этому моменту они могли уже добраться. С ними Аша'маны, и один из них – Логайн!

Карлдин рассмеялся грубым лающим смехом, и Самитзу задавалась вопросом, проживет ли она достаточно долго, чтобы Кадсуане начала ее искать.

Глава 1

Время бежать

Вращается Колесо Времени, приходят и уходят Эпохи, оставляя в наследство воспоминания, которые становятся легендой. Легенда тускнеет, превращаясь в миф, и даже миф оказывается давно забыт, когда Эпоха, что породила его, приходит вновь. В Эпоху, называемую Третьей Эпохой, Эпоху, которая еще будет, Эпоху, давно минувшую, поднялся ветер в Раннонских холмах. Не был ветер началом. Нет ни начала, ни конца оборотам Колеса Времени.

Ветер, родившийся среди рощ и виноградников, что покрывали большинство непроходимых холмов рядами вечнозеленых оливковых деревьев и зарослями виноградной лозы, лишенной листвы в ожидании весны. Этот холодный ветер дул на запад и на север, мимо полей богатых ферм, усеивающих землю между холмами и огромным портом Эбу Дара. Земля все еще по-зимнему оставалась под паром, но мужчины и женщины смазывали лемеха плугов и правили сбрую, ожидая прихода времени пахоты. Их мало занимали длинные караваны груженых фургонов, двигающихся на восток по грязи дорог, сопровождаемые странно одетыми людьми со странным акцентом. Многие из путников были одеты как такие же фермеры, в их фургонах лежали знакомые инструменты и незнакомые растения, чьи корни были заботливо обернуты тряпицами, но направлялись они значительно дальше. Не собираясь обосновываться здесь и сейчас. Шончан благосклонно относятся к тем, кто не нарушает их законы, поэтому фермеры Раннонских холмов не видели в своей жизни никаких изменений. По ним, так дождь и засуха – вот их истинные правители на все времена.