Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

это так, то тогда мы видим истинную причину признания епископами сисебутовых насильственных крещений. Причиной было не то, что заявлялось в декрете (причастие, помазание и т. д.), а то, что ни практически, ни юридически они не могли найти ясный путь к аннулированию крещений.

Но если они не могли отменить вновь приобретённое христианство этих евреев, они могли понизить его ранг, подвергнув сомнению его истинную ценность. Они достигли этой цели простой двусмысленностью определения религиозного поведения новообращённых — двусмысленностью, поселившей в сознании многих христиан мысль, что все новообращённые могут быть тайными иудеями. Это позволило собору отнестись к ним ко всем как к «подозреваемым» и в качестве таковых лишить их всех основных прав. Этот эксперимент был новинкой в истории преследований, которую соборы включили в систему своего поведения по отношению к новообращённым. Им отныне не было позволено жить ни как христианам, ни как евреям. Теперь к ним отнесутся как к отдельной касте, находящейся как вне еврейской общины, так и вне христианского общества. Но что, пожалуй, хуже всего: у них отнят путь к восстановлению в правах или право доказать свою невиновность.

То, что многие из крестившихся действительно могли быть невиновными — то есть не соблюдать еврейский закон и тщательно выполнять все предписания христианской церкви, — совершенно очевидно из декретов собора касательно занятия государственных должностей. Если бы собор хотел закрыть дорогу к службе в них только тем, кто «высказался уклончиво» против веры, он мог бы прямо указать на это в декрете. Но никакого такого условия не было включено в закон, очевидно потому, что собор боялся того, что многие новообращённые сумеют доказать безупречность своего поведения. Поэтому, чтобы достичь своей цели, собор постановил, что «евреи и те, кто из евреев» не будут допускаться на государственную службу[134]. «Те, кто из евреев» — двусмысленное определение, которое может означать «последователи еврейского закона», и таким образом собор не будет обвинён в отступлении от христианской доктрины и практики. Но это может означать — «те, кто вышли из евреев», и тогда закон будет относиться ко всем новообращённым, полностью игнорируя их религиозный послужной список, их заявления и намерения. Именно так закон и был понят и введён в действие. Запрещение служить всё время оправдывалось тем, что все новообращённые были не только «подозреваемыми», но и на самом деле были признаны «виновными» («те, кто из евреев» в первой интерпретации) — настолько «виновными», что если кому-нибудь из них уже удалось получить должность, то он был объявлен получившим её «обманным путём» (предположительно обманув назначавшего на должность судью, заставив его поверить в то, что он является истинным христианином). Затем, без всякого расследования, этот крещёный еврей подвергался публичной порке, а судья лишался своих полномочий. Таким образом, этот новообращённый не только был объявлен виновным, но и лишён шанса доказать свою невиновность, причем не только в момент осуждения, но и в будущем при других обстоятельствах. Как мы видим, ничто не показывает яснее и определённее, что не искренность крещения интересовала епископов.

То, чего они добивались, может быть чётко выведено как из принятых ими законов, так и из отвергнутых. Они хотели видеть евреев пониженными в статусе и подвергнутыми репрессиям, отграниченными от христиан, и если возможно — исчезнувшими, если только найдётся страна, готовая их принять. Но они не хотели, чтобы все испанские евреи крестились и смешались с испанцами. Будучи христианскими теологами, они, конечно, не могли возражать против обращения евреев в христианство, не могли возражать и против включения небольшого количества евреев в христианское общество[135], но массовая ассимиляция евреев являлась для них крайне нежелательной, а именно подобное развитие событий проистекало из насильственного крещения, предпринятого Сисебутом. Акция Сисебута, хотя и не выполненная в полной мере, поставила епископов перед почти неразрешимой проблемой. С одной стороны, они не могли полностью отвергнуть её по вышеупомянутым причинам, с другой — не могли и поддержать её, ибо не хотели, чтобы так много евреев влилось бы в ряды испанского народа. Чтобы найти выход из этой дилеммы, они формально признали вынужденно крестившихся христианами, но на практике отнеслись к ним как к евреям, на том основании, что крещение было вынужденным.

То, что епископы не желали массового обращения евреев, очевидно из позиции, занятой ими по отношению ко всему, что было связано с переходом евреев в христианство. Ни в одном из законов, изданных по этому поводу каким-либо из Толедских соборов, невозможно найти ни одного доброго слова в адрес евреев, перешедших в христианство, и ни единой фразы, показывающей сочувственное отношение к ним или понимание их трудностей. Напротив, мы видим, что каноны этих соборов накладывают на крестившихся строгие ограничения, которые и евреи, и прозелиты должны были считать несправедливыми, если не злонамеренными. Невозможно представить себе, что эти жестокие законы могли бы склонить к христианству кого-либо из вынужденно крестившихся, и нельзя заключить, что подобное отношение к прозелитам могло побудить евреев сменить иудаизм на христианство. Скорее, можно предположить, что такое отношение к новообращённым укрепит их решение держаться за иудаизм или толкнет их обратно в его ряды, если они их оставили. Возможно ли, что хитроумные епископы, составившие эти законы, не предвидели этих результатов? Поскольку это невероятно, мы приходим к заключению, что большинству епископов, которые были испано-римлянами, отнюдь «не улыбалась» идея вовлечения испанских евреев в свою орбиту. Будучи готовыми принять или, точнее, поглотить ограниченное число еврейских прозелитов, они не сделали ничего, чтобы продвинуть массовое крещение, но сделали немало, чтобы помешать и приостановить его.

О том, что именно таковой была позиция испанских епископов, свидетельствует и их реакция на обращение, адресованное королём Рецесвинтом Восьмому Толедскому собору. Когда король попросил их сделать максимум возможного для осуществления крещения «неверных», т. е. евреев[136], они не последовали курсу, обозначенному королём в его кодексе, но ограничили свой ответ подтверждением резолюций, принятых на Четвёртом Толедском соборе[137]. Выходит, что они поступили так потому, что большинство из них боялось, что, приняв более крайние меры, как это предписывали законы Рецесвинта, они не оставят евреям иной возможности, кроме как креститься, а уже крещённым — оставаться христианами. Поскольку такой результат был бы им не по вкусу по причинам, уже объяснённым выше, им приходилось вести сбалансированную политику, которая устанавливала границы преследованиям евреев и, соответственно, их крещению.

Письмо папы Гонория I, выговаривавшего испанским епископам за их позицию в вопросе крещения (где он называл их «онемевшими от страха собаками, неспособными лаять»)[138], показывает, что до Рима дошли сведения о том,