Репортаж о черном "мерседесе" - Александр Прозоров

– Тогда зачем огонь?

– С ним уютнее.

Вскоре на сухих сучьях затрещало пламя. Лена взяла из машины мою куртку, накинула себе на плечи и села у самого огня. Постепенно смеркалось. Отблески костра устроили на ее красивом личике безалаберную пляску теней, то превращая мою Аленку в уродливую старуху, то подчеркивая изящный абрис.

– Как хорошо, – прошептала она. – Никуда не надо бежать, ни с кого ничего требовать, ничего вычитывать, ничего выводить. Никаких сроков, никаких договоров.

Она внезапно ударила ладонью по колену и улыбнулась:

– «Он почувствовал обжигающий укус у себя на шее и инстинктивно хлопнул себя по затылку».

– Это откуда?

– Стерлось из памяти, – красиво выразилась она. – Кажется, из «Муншаез».

– Как ты все это помнишь?

– Некоторые фразы трудно забыть. Например: «В небе просвистел косяк уток».

– Смачно звучит.

– А то! – Она поежилась. – Слушай, а сколько сейчас времени?

– Не знаю. Наверное, около часа.

– Ночи?! – встрепенулась она. – Как же я домой добираться буду?

– Думаю, на машине.

– Рабочий день завтра.

– Хорошо, сейчас поедем. Только макнусь на дорожку. – Я спустился с берега и нырнул в еле колеблющийся темный глянец. – Вода… Как парное молоко.

– Дразнишься?

– Нет, просто приятно.

– А ну-ка, отвернись! – внезапно потребовала она.

– Куда?

– А вон туда смотри, где зарево.

Ночной город щедро изливал электрический свет, так что ночное небо над ним вылиняло и напоминало цветом серую чешую вяленой воблы. За спиной послышался плеск. Я обернулся, и увидел, как прямо ко мне плывет, блаженно постанывая, Лена.

Это было самое утонченное издевательство, которому только мог подвергнуться мужчина: знать, что рядом с тобой находится прекрасная, совершенно обнаженная девушка, ощущать ее игривые прикосновения, иметь возможность самому дотронуться до ее плеча, спины, бедра и – ничего не видеть! Даже не знаю, сколько времени мы плескались. Казалось – вечность, и одно мгновение одновременно. А потом она опять приказала мне отвернуться, и через минуту сидела у догорающего костра, набросив куртку на плечи и протягивая руки к углям.

Говорить ничего не хотелось. У меня возникло чувство колдовской нереальности происходящего, – чувство странное, но приятное. А еще показалось, что с этой минуты Леночка действительно моя.

Ездить по ночному городу быстро и легко. Уже через сорок минут мы остановились у ее дома в Купчино. Некоторое время она сидела молча, словно чего-то ожидая, потом неуверенно спросила:

– Ты мне завтра позвонишь?

– Обязательно.

– Спасибо тебе за вечер, Сергей… – Она неловко наклонилась в мою сторону, но в последний момент отпрянула и выскочила из машины, помахала рукой и забежала в парадную.

Так мне и надо! Сам должен был ее поцеловать, а не сваливать тяжесть первого шага на девушку. Накатил порыв броситься за ней, догнать, сжать в объятиях, но я вовремя сообразил, что погоня в темной полуночной парадной скорее испугает мою Леночку, чем обрадует, решительно развернулся и поехал домой.

Глава 3

Наверное, теперь каждое мое утро будет начинаться именно так: едва продрав глаза и покосившись на часы, я подтягиваю к себе телефон и набираю номер издательства «Мирная семья».

– Доброе утро, Лену Измайлову можно к телефону?

– Это ты, Сережа? Привет.

– Привет. Чем занимаешься?

– Чем можно заниматься в редакции? Читаю.

– Ну и как?

– «Яростно топоча среди развалин домов и солдат, он размышлял о причинах своего раздражения»; «Казгорот почесал челюсти»; «Его копыта гремели по усыпанным цветами лугам»; «Отпрыгнув в сторону, единорог высоко поднял ноги».

– Ты не могла бы это записать?

– Нет, ты послушай: «Руки и ноги, мягкие и белые, украсили округлый торс».

– Лена, запиши для потомков, а то забудешь!

– Бумаги не хватит записывать.

– Леночка, сегодня тебя можно встретить?

– Я опять вечером по школам бегаю, учебники продаю.

– Опять ножки устанут, Аленушка. Тебя обязательно нужно встретить!

– Перезвони ближе к вечеру, хорошо?

– Обязательно.

– И еще напоследок, специально для путников: «Дороги стояли по колено в грязи».

Если кто-то думает, что журналист имеет возможность в ожидании вечернего свидания валяться на диване кверху брюхом, то он глубоко ошибается. Так не то что на бензин для «Мерседеса» – себе на пирожок не заработаешь. Да и вообще принадлежность к так называемым «свободным профессиям» предусматривает некоторую склонность к самоистязанию. Хочется, как всякому нормальному человеку, лежать в нагретой постельке, пить пиво и смотреть телевизор, а ты, как идиот, вскакиваешь в десять утра, несешься через весь город, а потом часами сидишь на пресс-конференции, записываешь за всякими дураками жизнерадостный бред, и ловишь себя на мысли, что все это мог сочинить и не вылезая из дома. Главное, никто тебя не заставляет, и каждый раз хочется махнуть рукой и ничего на этот раз не делать. В общем, если в детстве вы ленились чистить зубы – идите лучше в токаря. Там и зряплата повыше, и начальник цеха всегда заставит и прийти вовремя, и на булочку с маслом заработать.

Лично я, раз уж связался с коммерческой стороной книгопечатанья на Руси, то должен был посмотреть как выживают нынешней обстановке и другие виды изданий. Про книги более-менее понятно, про газеты можно понять по нашему «Часу Пик»: существование нам обеспечивала ее величество Реклама и богатый московский «дядюшка». Стоит газете хоть чуть-чуть упустить одну из этих опор, как тут же начинает витать тухлый запах банкротства. Остаются журналы. Все, конечно, вниманием не охватить, но хоть парочкой поинтересоваться нужно.

Первой жертвой пала «Аврора». Редакция ее вольготно расположилась на первом этаже желтого «доходного» дома в Аптекарском переулке. Помещение роскошное: здесь имелись и кухня, и небольшой актовый зал с художественной экспозицией, и множество кабинетов. В редакции показалось пустовато – из множества кабинетов обитаемыми оказались три: бухгалтерия с одной усталой женщиной, кабинет директора с ужасно занятым мужчиной и пятнадцатого, куда меня и послали со всеми вопросами. Здесь читал рукописи (машинописные!) вполне приятный с виду бородач в синей рубашке с коротким рукавом. Узнав, что я – журналист, он радостно разговорился, всячески нахваливая свой родной журнал, выживший среди катаклизмов последнего времени, и даже подарил несколько свежих номеров, сваленных кучей в большом шкафу. Насколько я понял, «Аврора» не столько зарабатывает, сколько побирается, где только можно, кое-что получая от Союза Писателей [24] , кое-что выпрашивая так, от различных добрых людей под торжественные даты, или у администрации города и районов для тематических выпусков на всякие там юбилеи. Мало того, я с изумлением услышал, что они за деньги печатают разные художественные (или не очень) произведения. Для тех кто не понял: они не платят авторам гонорары, а наоборот, требуют «скинуться» на издание.

Не знаю, кто как, а на мой взгляд печататься за свой счет – это сродни онанизму. Сам пишу, сам печатаю, сам читаю. Приятно, конечно, увидеть свою фамилию жирным шрифтом, но начисто теряется элемент признания. Как женщина, признавая ваши достоинства, ложится с вами в постель, так и редактор, ставя свой автограф в углу распечатки, признает ваше право называться Автором, а не графоманом. Заниматься «рукоблудием» безусловно проще, но… но это не то. О вкусах, разумеется, не спорят… Но все равно не то.

Нашу Танечку я порою ненавижу – особенно, когда она, брезгливо морщась, вымарывает целые абзацы. Но порою ей остается только развести в бессилии руки, признавая мой успех, и завизировать статью. В этом что-то есть – не считая гонорара.

К достоинствам «Авроры» можно отнести то, что в своем роскошном помещении они регулярно устраивали то творческие вечера, то поэтические встречи, проводили выставки. Это я записал – похвальная традиция, которая вполне сгодится для заметки на два-три доллара. Вот только к издательскому делу этот обычай отношения не имеет.

Следующим на очереди стоял журнал «Триз», по формату и объему с «Авророй» очень схожий. Здесь царила суета – все бегали, суетились, занимались своими делами, к собственно журналу отношения не имеющими. Все походило на подготовку к некоему празднику, в котором для забредшего журналиста места не находилось. Обстановку прояснил доброжелательный толстячок, явно решивший, что лучший способ избавиться от чужака – это кратенько ответить на вопросы и проводить на выход.

«Триз» не побирался и не печатал рекламу. Он ежемесячно выходил заведомо дефицитным тиражом в пятнадцать тысяч, пять из которых распространялась среди своих по червонцу за штуку, а остальные продавались за рубежом, но уже по пятнадцать баксов [25] . Этого вполне хватало для самоокупаемости, а больше от издания ничего не требовалось. Гонораров тут, похоже, тоже не платили, но совсем по другой причине: почти все авторы писали для своего удовольствия, а на жизнь зарабатывали преподаванием в Америке, Англии, Франции и так далее. Мир большой, российских ученых мало. При привычном для них уровне оплаты канючить здешние копеечные гонорарчики? Просто лень.