Маски - Борис Егоров

Капля внимания

— Вася, я до замужества тебя таким не знала…

— Зиночка, согласись, ты тоже не такой была…

Этими словами обычно начиналась очередная семейная дискуссия между молодыми супругами Коржиковыми. Зина чаще всего нападала. Василий чаще всего защищался. Спор, разумеется, шел не о возможности существования снежного человека и не о том, что такое Антарктида — материк или группа островов. Нет, на снежного человека и на Антарктиду супруги Коржиковы придерживались единых взглядов. Точки зрения их не совпадали лишь тогда, когда дело касалось чисто местных вопросов, масштаб которых не распространялся дальше пределов комнаты.

— Вася, до замужества ты был другим… — обиженно сказала жена, ставя на стол после вечернего чая пустую цветочную вазу.

— А что случилось? — насторожился супруг.

— Ничего особенного. Но раньше, когда ты приходил ко мне на свидания, ты приносил цветы. Соседской Манечке муж до сих пор часто цветы дарит, а они женаты уже, слава богу, три года… А у меня вот ваза опять пустая… Прямо не знаю, какой ты стал!

— Зиночка, согласись, ты тоже такой не была, как сейчас… — традиционно отвечал Василий. — Не на каждое свидание я являлся с букетом. Ты, однако, этого не замечала. Женщины до того, как они выйдут замуж, почему-то более снисходительны к недостаткам мужчин.

— О, а мужчины! — воскликнула Зина. — Я видела, как ты сейчас морщился, попробовав моего пирога. Просто трудно на твой вкус угодить. А раньше, когда мы начали встречаться, то целыми вечерами ходили по городу и ели пирожки с ливером. Они тебе казались такими вкусными, эти пирожки трехдневной давности, которые печет железнодорожная столовая.

— Зиночка, разговор идет не про ливер, а про цветы… Ты же была сегодня на рынке. Могла их там купить…

— Я? Сама? Нет, уж я подожду, когда муж принесет…

— Ты капризна.

— Ну и пусть. Женщина имеет право быть немножко капризной. Помнишь, в одном рассказе Генри жена захотела персик. Была ночь… Муж обегал весь город и, несмотря на то что магазины и рестораны были закрыты, принес, достал! Вот это муж!

— Да, но ты забыла, когда он дал ей персик, она сказала: «Разве я просила персик? Я бы гораздо охотнее съела апельсин». Вот и угоди вам! Зря ты, Зина, ко мне так часто придираешься. Что я — мало стараюсь… что я — не забочусь?

Действительно, старался и заботился молодой супруг много. Почувствовав ответственность, которая лежит на главе семьи, он взял дополнительную работу и пропадал с утра до вечера. Достатку, который царил в этом доме, позавидовали бы многие. И Зина не могла, конечно, упрекнуть мужа в том, что процесс обзаведения хозяйством проходит слишком медленно. А подруги вздыхали по поводу ее новых нарядов, и в этих вздохах слышалось: «Вот бы нам такого, как Зинкин».

Но Зинкин — что со стороны не очень было видно — делал немало промахов. Небольших, маленьких, вроде того, который произошел с цветами. И не придавал им значения, забывая, что презренные мелочи в семейной жизни значат очень многое. Они могут скрасить трудную жизнь и, наоборот, омрачить легкую, безоблачную.

Соседка Манечка успокаивала Зину:

— Сразу видно, у твоего Василия до тебя никого не было. Он не умеет ухаживать, быть предупредительным. И кроме тебя у него тоже никого никогда не будет…

Шутливое успокоение действовало ненадолго. Вечером в комнате Коржиковых возникала очередная дискуссия. Василий, поначалу пытавшийся исправляться, в последнее время все чаще принимал позу активно обороняющегося.

А Зина не хотела ослаблять натиска и все чаще восклицала:

— Я женщина! И ты должен это понять.

Однако в своем критическом порыве она забывала, что у женщины есть не только право требовать к себе утонченного внимания, но и обязанность оказывать внимание своему мужу. Пусть не утонченное — элементарное. Василий мог бы заметить ей, что, после того как прошел первый месяц, она уже не вставала утром, чтобы подогреть ему чай и собрать на стол (Зина училась на курсах и уходила из дому на два часа позже). Он мог бы упрекнуть ее и во многом другом.

Словом, в жизнь молодой семьи начала вторгаться проза. Она постепенно вытесняла лирику, зародившуюся в те нежные звездные вечера, когда Зина и Василий ходили по городу и ели пирожки с ливером.

У Василия были бабушка и мать. У Зины кроме родителей — целый легион родственников, упомнить которых Василию было просто невозможно. К родным Зина проявляла постоянное внимание, и это, как ни странно, отрицательно сказывалось на семейной жизни молодых супругов.

— Васенька, ты не забыл, что сегодня надо послать несколько телеграмм моим родичам?

Василий морщился и начинал шарить по карманам: где-то должна была лежать бумажка, на которой жена написала, кого с чем надо поздравить. Зина и сама могла бы отправить телеграммы, но ей было приятнее, если это сделает Василий.

— Потерял? Я так и ожидала.

— Ну и что особенного? — попытался оправдаться муж. — В крайнем случае пошли сама, или я просто могу позвонить по телефону. Телеграмма — это же формальность!

— Формальность?! — обиженно воскликнула Зина. — Какой ты, Василий, сухарь! У тебя все формальность. Жена наденет новое платье, а ты даже не замечаешь этого. А как мне приятно услышать от тебя — идет ли оно мне.

— Всегда идет, — учтиво вставил Василий.

— Не перебивай! У человека день рождения — так ты не то что о подарке подумать, а даже телеграммы не пошлешь, если не напомнить. Ты не представляешь, как дорога одна капля внимания! Впрочем, довольно дебатов. Если ты не пошлешь сегодня телеграммы, я очень обижусь. Бери ручку и записывай. Значит, так. У Марины Петровны и Николая Ивановича сегодня десятилетие свадьбы. Что им пожелать — ты сам знаешь. У Симочки — день рождения. Ей тридцать три, а она еще не замужем. Она так мечтает выйти замуж! Вот бедная! Что же ей пожелать? Да, она в этом году защищает кандидатскую. Вот и пожелай ей успешной защиты. А вначале поздравь с днем рождения. Смотри, не напиши в телеграмме, сколько ей лет. От тебя всего можно ожидать. Дальше двадцати пяти женщины счет не ведут. И еще одна телеграмма. Ох и трудный сегодня день! Марфа Саввишна — именинница, у нее день ангела. Старушка живет по-старому. Будем уважать ее традиции и убеждения. Кстати, у Марфы Саввишны недавно родился внук. Она без ума от него. Напиши, что в будущем мы хотим видеть ее в окружении правнуков и праправнуков. Это будет завуалированным пожеланием долголетия…

Василий, неистово скрипя пером, молча записывал инструкцию. Окончив, он сложил бумагу вчетверо и спрятал в карман.

— Ну, а теперь не забудь меня поцеловать и иди, а то опоздаешь, — наставительно сказала Зина.

Вечером Василий шел домой в самом радужном настроении: во-первых, сегодня был одобрен его проект, а во-вторых, никаких семейных разногласий не предвиделось. Телеграммы, правда с большим трудом, он отослал. Забежал в обеденный перерыв на почту. Народу там была уйма, столы все заняты. Василий нашел свободное место на подоконнике и быстро составил тексты. Формальность была соблюдена.

Когда Василий вошел в комнату, Зина лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку. По тому, как дергались ее плечи, Василий понял, что жена плакала.

— Зиночка, милая, что случилось, кто тебя обидел?

— Ты! Ты! У меня даже нет слов, как это назвать! — вспыхнула Зина, и лицо ее моментально из мокрого стало сухим. — Я боюсь даже подходить к телефону. Мне звонят родственники. Как тебя угораздило перепутать телеграммы! Симочку ты поздравил с десятилетием счастливого замужества, Марине Петровне и Николаю Ивановичу выразил радость по поводу правнука, а Марфе Саввишне пожелал успешной защиты кандидатской диссертации…

— Вечно я путаю этих твоих родственников, — смущенно пробормотал Василий.

О том, какие громы и молнии метала Зина в своего супруга, догадаться нетрудно.

В октябре Зина окончила курсы. О дне вручения диплома было известно заранее. Зина ждала его как большого праздника, хотела отметить торжественно. Но Василия неожиданно послали в командировку. Он позвонил с работы домой и предупредил жену:

— Зиночка, мне нужно срочно выехать. Командировка у меня уже в кармане. Поезд идет в шесть вечера. Собери, пожалуйста, маленький чемодан. Самое необходимое.

— Хорошо, Вася. Не беспокойся.

Домой Василий прибежал в половине шестого. Времени у него хватило только на то, чтобы прочитать записку: «Васенька, я на занятиях. Жалею, что не могу проводить. Желаю счастливого пути. Целую». Поезд отходил через полчаса. Василий взял чемодан и бегом спустился по лестнице, внизу его ждало такси.

С тех пор как он уехал, Зина не получила ни одного письма. Сначала она грустила, скучала, ждала. Потом начала злиться: какой у нее безнадежно невнимательный, прозаический муж! Ты же, мол, знаешь, что я тебя люблю. Так зачем писать? Скоро все равно вернусь.