Вскормить Скрума - Алексей Доброхотов

– Так я ее и не чувствую, – угрюмо заметил Треха.

– Мне понравилась ваша история, – саркастично усмехнулся эскулап, – Люблю, когда люди с юмором к делу подходят. Иной завалится, дай спирту, дай спирту. Нахал. Бестолочь. Поленом ему по балде, а не спирту. У меня весь спирт на учете. У меня строго. Меня так просто не проведешь. Я на селе тридцать лет фельдшерю. Могу отличить ложь от выдумки. Сразу вижу, в чем правда матка зарыта. А правда в том, что ты перепил. Что? Словил птичью болезнь, да? Теперь танец народный исполняешь под названием колотун. Хорошо вчера было? Сам перепил, а денег нет. Вот и вся недолга. Пошутить решил? Так? Не вышло?

– Да пошел ты… – вяло отмахнулся от него мужичек.

– Что значит пошел? В каком таком смысле пошел!? Сам-то ты откуда пришел? – едва не обиделся медик, – Вот откуда пришел, туда и иди. Меня посылать нечего. Я на своем месте. Он меня еще посылать будет, как будто я его звал. Второго перепила притащил. На пару вчера чирикали?

– Рожа у тебя сейчас треснет, – заметил Треха, внимательно всматриваясь в черный дым окутавший лицо Филипыча.

– Что значит треснет?! – напрягся тот.

– Дым сильно из ушей валит. Видать, напряг пошел сильный, – пояснил мужичек.

– Это у меня напряг сильный? Это у тебя напряг сильный! Ты зачем ко мне завалился? Шутить? Оскорблять? Так я при исполнении, понял? – сердито сощурил глаз фельдшер.

– А ты меня на «понял» не бери, понял! – завелся вдруг Колька, – Дым туши, череп обуглятся. Понял?

Филипыч от такой наглости даже слегка опешил. Ладно за спиртом мужик заявился, байку веселую придумал про неведомую болезнь, провести его старого черта вздумал, так он еще и нахальничает, поносят его медицинского работника без всякого зазрения совести. Хотел фельдшер обидеться, но опыт не позволил. Ко всякому он привык за долгие годы служения народу. Другой бы на его месте на дыбы встал по молодости лет, самолюбие свое защищать кинулся, орать, ногами топать, авторитет свой поддерживать. Только это все зря, без толку. Мужики все равно бы не поняли, другими бы не стали, а злобу затаили. Кто знает где, когда и на чем выместят. Ни к чему это на деревне. Да и обижаться на больного грешно. Всякому известно не от себя он вещает, от болезни своей. Поэтому Филипыч лишь усмехнулся кривовато и молвил:

– Вполне понятные симптомы. Ничего нового. Полагаю с первым же стаканом водки, все встанет на свое место. И дым пропадет, и вкус вернется.

Тут как раз Василий вернулся с остатками початой бутылки.

– На силу отбил того этого, – гордо заявил он, переводя дух, – Вцепилась: не дам, не дам. А я ей: фельдшеру того этого надо, фельдшер велел. Не поверила. Так что ты, Филипыч, того этого если что, не подведи. Она у меня баба такая. Она того этого проверять пойдет.

– Пускай идет. У меня всегда все по совести, – успокоил его медик, – Ну, мужики, пошли в смотровую.

Из предбанника они вышли во двор, оттуда через кухню в кабинет, прихватив с собой по дороге три железные кружки и краюху хлеба, так, на всякий случай, не акцентируя особо на том внимания. Облачившись в застиранный белый халат с желтыми пятнами вокруг карманов, Филипыч поставил кружки на стол и велел пациентам присаживаться рядом на деревянные табуреты.

– Так, что там у вас? – задал он дежурный вопрос, пристреливаясь к бутылке зажатой в широкой ладони Василия.

– Вот, он, говорит, водки не чует. Стропилой по башке треснуло, – снова пояснил сердобольный сосед.

– Да. Шишку на голове я уже видел. Зеленкой смазал. Большая шишка. А на счет вкуса сейчас посмотрим. Наливай, – распорядился фельдшер.

Василий, не долго думая, наполнил каждую емкость наполовину.

– Так, – глубокомысленно произнес Филипыч, взял кружку, медленно выкушал, манерно поставил на стол и удовлетворено выдохнул, – Вполне приятная водка. Если не ошибаюсь «Ладога».

– Точно, – кивнул сосед, демонстрируя этикетку.

Острые черты лица медика заметно разгладились и порозовели.

– Ну-с, теперь ты, голубчик, – махнул он тонким пальчиком, и придвинул вторую горемычному пациенту, – Вот он момент истины, – патетически заявил, – Пей, Треха. Ты этого жаждал. Ищущий да обрящет, жаждущий да напьется. Лекарство само в руки идет. Возликуй душа, грешная.

– Все одно облом, – обреченно заметил мужичек, принимая подношение.

– Вот это мы сейчас и проверим, – произнес Филипыч игривым и вполне жизнерадостным тоном.

Происходящее начинало ему нравиться.

Колька отпил.

– Вода. Фиг знает что такое, – грохнул кружкой о стол.

Фельдшер скептически усмехнулся и покачал головой. Даже пальцем крючковатым пригрозил. Меня, мол, не проведешь. Не шути, я то, мол, знаю…

– Вот, я же говорил. Утратил он того этого вкус жизни, – Василий взял Колькину порцию и со снисходительным видом попробовал.

– Ну что? – поинтересовался Филипыч.

– Водка, – лаконично пояснил сосед, вытирая губы.

– А! Что я говорил! – обрадовался фельдшер, – Водка! Никаких превращений, сплошные извращения. Ну, тогда я знаю, как его лечить надо. Наливай полную.

Василий послушно исполнил.

– Пей, Треха. Пей до дна. Даже если вода покажется тебе невкусной, – прописал медик лекарство и сунул пациенту под нос.

Колька, не спеша, выпил.

– Ну, что? – поинтересовался Филипыч.

– Ничего. Вода, – ответил больной.

– Наливай еще, – указал доктор.

– А много того этого не будет, – смерил остатки хозяйским оком Василий.

– Лей, – приказал фельдшер, – Не тряси. Больше расплескаешь. Лечение требует жертв.

После второй выпитой порции лекарства симптоматика ни чуть не изменилась. Зато водка кончилась. Треха по-прежнему сидел напротив Филипыча на табурете со страдальческим выражением лица. Ни в его поведении, ни в настроении, ни в мироощущении никаких видимых перемен не наблюдалось. Даже странно как-то после двух кружек не самой плохой водки…

Фельдшер задумался.

– И что? Ничего не чувствуешь? – более сочувственно поинтересовался он, – Сушняк прошел?

– Ни фига не прошло, – зло процедил сквозь зубы мужичек, – Воду пить больше не хочу.

– Да… – глубокомысленно протянул медик, – Придется усилить эксперимент. Вася, тащи-ка сюда вот тот пузырь, – указал на пузатый флакон в стеклянном медицинском шкафу, – Ну, Треха, если ты у меня шутишь, отведаешь поленом… Я тебе второй шишак гарантированно обеспечу. Полную симметрию на башке. С рогами ходить будешь. Как черт. Сейчас проверим. Наливай, Вася, полную. Это микстура верная. Слона свалит. Пей, Треха. Посмотрим, какая на вкус будет вот эта водичка, – и злорадно усмехнулся, обнажив редкие гнилые зубы.

Колька, не долго думая, спокойно выпил предложенное снадобье, не дрогнув ни единым мускулом лица.

– Достало мне пить вашу воду. Спирта бы налил, что ли. Душа горит, – произнес он, ставя пустую кружку на стол, – Муторно.

– Это и был чистейший медицинский спирт, – дрогнувшим голосом признался фельдшер. Взял из рук Василия бутыль, нюхнул, вздрогнул и самолично налил новую полную порцию, – Не верю, – решительно заявил он, – Пей. Это и есть спирт.

Сосед даже рот открыл от изумления, глядя, как Треха спокойно выпивает дополнительные двести грамм чистого спирта с полным равнодушием и, можно даже сказать, отвращением, какое до того испытывал только к одному пойлу, к воде.

– Больше не выпью. Все. Край, – заявил он, – Опух от воды. Сейчас лопну.

Филипыч смотрел на Кольку в упор, словно на чудо, не в силах сформулировать концептуально мысль.

– И что?.. И ничего?.. – наконец поинтересовался он.

– А чего от воды будет? – угрюмо ответил пациент.

– Вот это шандарахнуло, – потрясенно молвил Василий, – Это же надо того этого… По самому дорогому…

Филипыч повертел в руках практически пустой бутылек и горестно облокотился на стол.

– И что мне теперь с тобой делать? И каков будет диагноз? – задал он себе риторический вопрос.

– Вот, вот, – подтвердил Василий, – Что делать то?

Фельдшер недоуменно пожал плечами.

– Может это не спирт? Может в аптеке напутали?.. Никогда не путали, а тут… – поскреб щетинистую впалую щеку и заключил, – Идите, мужики, с миром. Спирта у меня больше нет. А может, его и не было. А может, это иммунитет у него выработался. В общем, дело тут темное. Тут медицина бессильна.

– И что, вот так и пошли? – не понял озадаченный сосед.

– Вот так и пошли, – подтвердил мысль Филипыч, – А что я еще могу? – отломил корку хлеба и заел горькую мысль о собственном недоумении, – Попробуйте у Степаныча. Может он вам поможет.

Мужики встали, переглянулись: действительно, что он еще может, если спирта у него больше не осталось? Махнули рукой и пошли по дороге дальше.

* * *

Двинулись к Степанычу на другой край деревни. Потому как только тот издавна промышлял самогоном, и только у него случалось иногда отовариться хмельным зельем в рассрочку.