Жена завоевателя - Крис Кеннеди

Он откинулся на спинку скамьи и провел рукой по волосам:

— Я не хочу, чтобы люди служили неправому делу.

Он окинул комнату внимательным взглядом. Распростершись вокруг огня, его спящие соратники казались отсюда бесформенными грудами одежды. Дождь барабанил по ставням.

— В твоих жилах течет древняя, тысячелетняя кровь, Гриффин, — спокойно произнес Александр. — Это слишком веский аргумент, чтобы пренебрегать им. Твоя жизнь не принадлежит тебе одному.

Пальцы Гриффина сжали кружку.

— Знание этого у меня в крови. Но моя древняя кровь не застыла, как тысячелетняя каменная лава. Во мне бьется живое сердце.

— Ты Хранитель, Гриффин, — продолжал говорить Александр, и в голосе его зазвучала гордость.

Гриффин поднял на него глаза.

— А ты Наблюдатель, Алекс. Смотри в глубину. Твоя задача — наблюдать не со стороны.

Лицо Александра стало суровым:

— Да, я Наблюдатель. Я защищаю тебя и тем самым исполняю свой долг.

На лице Гриффина появилась улыбка:

— Можешь называть это долгом, если хочешь, Алекс. Каждый из нас сделал свой выбор.

— Но разве твой выбор в том, чтобы отвергать свою судьбу со дня смерти твоего отца?

— Нет, — тихо ответил Гриффин. — Отвергнуть судьбу невозможно.

Ничто не могло изменить судьбу того, кому надлежало стать тем, кем было стать предначертано. Даже если он попытался бы избежать этого. Гриффин знал, что хранившиеся в подвалах Эверута сокровища имели власть развращать и разрушать. И эта разрушительная сила была настолько мощной, что повергла королей на колени. Эта сила почти сокрушила его отца и Жонесса де л’Ами, павших под бременем алчности.

Об этих сокровищах говорилось едва слышным шепотом на тайных сборищах тех, кто только подозревал об их существовании, но слухи о них не прекращались. Они распространялись в Египте, в Лангедоке, в Иерусалиме. Никто не знал наверняка об их существовании, не говоря уже о местонахождении.

Никто не подозревал, что они бесславно таятся в отдаленном донжоне замка, лишенные дневного света.

И он, Гриффин, их Хранитель.

Он уставился на столешницу, видя на ней не текстуру старого дуба, а безумное от ярости лицо отца. Он не хотел стать похожим на Кристиана Соважа — жестоким, греховным, бесплодным и сокрушенным алчностью.

Неужели ему предстоит подобная участь? Он не хотел ее. — Гриффин, — вторгся в его мысли голос Александра.

Он резко поднял голову и теперь неотрывно смотрел на своего давнего товарища. Александр дотянулся до него и сжал его руку.

— Не знаю, почему ты вообразил, друг, что наши желания имеют значение, — сказал Александр почти печально. — Ты то, чем сделали тебя время и происхождение, — наследник Карла Великого. И несешь это бремя. Ты Хранитель Святого Грааля. И к добру то или к несчастью, но мы уповаем на тебя, Гриффин.

Тот вырвал руку.

— Называй меня Язычником, пока она поблизости. И вышел из зала.

Глава 15

Гриффин пнул дверь покоев и остановился в дверном проеме, держа в обеих руках по кувшину с элем. После беседы с Александром он долго не мог прийти в себя. Гриффин почистил в конюшне Нуара, а когда вернулся, преодолевая резкий хлещущий ветер и дождь, то понял, что единственное, чего он хочет, — посидеть рядом с Гвиневрой. Просто посидеть рядом, на время забыв о внешнем мире.

Она уже вышла из ванны и стояла возле маленького стола, стараясь избежать его взгляда и теребя на себе что-то красное…

— Что это?

Она подняла голову с еще влажными волосами и улыбнулась с досадой:

— Мне было нечего надеть. Он поставил кувшины на стол.

— И ты выбрала… гм? — выдохнул он, поняв наконец, что она использовала в качестве одежды. Пустое место на стене, где недавно висел гобелен, объяснило, почему на ней нечто вроде римской тоги.

В дверь тихо постучали. Он сделал Гвин знак скрыться в спальне.

В двери стояла Мод, в руках был поднос с едой.

— Еда, милорд, — сказала она шепотом, будто это сообщение было тайной.

Он принял поднос и затворил дверь.

— Иди сюда, — позвал он, гляди в темный дверной проем, ведущий в спальню, и поставил поднос на стол. — Поешь.

Не прошло и пяти секунд, как Гвин оказалась возле стола.

— Славно, — бормотала она с полным ртом, пережевывая хлеб с сыром.

— Гм.

Под его пристальным взглядом она подняла голову и посмотрела на него.

— А ты не хочешь присесть? — спросила Гвин.

Он опустился на скамью напротив и скрестил руки на груди.

Ее темно-зеленые глаза прошлись по его фигуре, потом взгляд переместился на лицо.

— А поесть?

Он взял кусочек сыра и положил в рот. Губы Гвиневры изогнулись в улыбке:

— Ты послушный.

— Очень.

— Всегда?

— Чаще, чем ты.

Смех, которым было встречено это заявление, был очаровательным. Она запрокинула голову, и темные локоны, упавшие на плечи, приподнялись, обнажая изящную шею. Его взгляд охватил ее всю, и внимание Гриффина привлек синяк.

Он подался вперед на скамье.

— Когда ты покончишь с едой, я полечу тебя, — сказал он грубо.

Она опустила голову и пробормотала что-то неразборчивое. Вся армия Стефана могла бы маршировать, направляясь к их убежищу, и он бы этого не услышал. Много лет его сердце не билось так громко и бурно. Желание дотронуться до нее было таким сильным, и она была так близко, что у него перехватило дыхание.

Такого не должно было случиться. Она могла бы быть обернута мешковиной и скрыта в стоге сена, но и это бы не помогло. Образ ее обнаженного тела, простертого под ним, с черными волосами, разметавшимися по подушке, был ярче, чем что-либо, виденное им до сих пор.

— Знаешь, я не ожидал встретить такую женщину, как ты. Она ответила слабой улыбкой:

— Думаю, ты согласишься, что мы оба глупо себя ведем.

— Лишены здравого смысла?

— Совершенно лишены.

Он откинулся назад и сказал ровным голосом:

— Мне бы хотелось, чтобы ты хорошенько подумала, Рейвен, прежде чем случится что-нибудь такое, о чем ты позже пожалеешь.

— Пожалею?

Она покачала головой, и улыбка ее потускнела:

— Думаю, едва ли. Другое дело, что мне есть о чем сожалеть.

— Как и мне. И я не хочу, чтобы эта ночь дала еще один повод для сожалений.

— Я убеждена, что мы слишком часто сожалеем о том, о чем не должны сожалеть, но мир устроен так, а не иначе, даже если мы восстаем против такого порядка вещей.

Она замолчала, и на мгновение ему показалось, что удастся ускользнуть от нее неопаленным, что она осмотрительна и не станет потакать его нарастающему желанию. Но то, что она сказала после паузы, разбило его надежды в прах и слова ее захватили его как водопад.