Земные наши заботы - Иван Филоненко

Их у него пятеро. Всех пятерых отцовские уроки привели в сельскохозяйственный институт, отцовское поле стало родным для них полем.

Ладно, думаю, приведу ему, механизатору, самому занятому в селе человеку, вот какой довод — я его от районных работников частенько слышал: Мол, все это хорошо, только где время найти тому же трактористу или комбайнеру заниматься садом, огородом?

— А он что, только на порог и, не раздеваясь, спать падает? — поинтересовался Чердинцев. — Наверно, пыль с одежды стряхнуть, сполоснуться и поужинать все же находит время?.. Тогда это лучше в саду проделать, на свежем воздухе, а не в душной комнате. Можно тут же под яблоней и на раскладушку упасть.

Однако вернусь к жителям многоэтажек.

Пожив вот так, между небом и землей, нарадовавшись беззаботному своему жительству и утомившись бездельем, одни мечтать начинают об отдельном домике с участком, где можно выйти в сад, где отдохнуть можно и себя занять, где старикам и детям будет какая–то забота. Другие все настойчивее подумывают: если уж в многоэтажке жить, то лучше в городе. Работа там по часам и выходные все твои. И уезжают.

Так что, по существу, дома эти — как временное жилье: приехали постояльцы, пожили — и подались в иные края, если лучшего жилья не нашлось. На их место другие приезжают. Но, как правило, не переселенцы из города, на что сторонники многоэтажек надеялись, а уехавшие из дальних сел, из дальних хозяйств, где и без того рук не хватало, а теперь, значит, еще один трактор или комбайн остался без механизатора, а коровы — без доярки.

Что ж, говорят, эти люди из сельского хозяйства не выбыли и какая, мол, разница, где пользу они будут приносить. Эта ложная теория рождена руководителями таких «выманивающих» хозяйств для успокоения совести, «для отбрехивания», как выразился Бизунов.

Текут, текут кадры, ничем к месту не привязанные: ни домом, ни садом, ни личным хозяйством. Ну, а казенную типовую квартиру можно получить и в другом месте.

Все так, соглашаются теперь и проектировщики и хозяйственники, возводившие многоэтажки в селах, — люди хотят жить в отдельных домах, и закрепляются в них лучше. Но и экономику нельзя забывать: квадратный метр жилой площади в пятиэтажном доме, к примеру, процентов на тридцать пять дешевле, чем в одноэтажном.

Допустим, что дешевле. Но выгоднее ли? Не превратится ли через десяток лет «временное жилье», капитально построенное, в пустующее? Практика, опыт многих колхозов показывает: для хозяйства и государства выгоднее строить индивидуальные дома.

Частенько Лучесу тоже называют селом городского типа. Коммунальное снабжение здесь на уровне города: в домах газовые плиты, отопительные радиаторы, водопровод на кухне, есть даже ванны. Правда, централизовано здесь только водоснабжение. И дома не многоэтажные, а индивидуальные, с приусадебными участками. Все до одного прячутся в садах и белоствольных березках.

Нет, не городского, а санаторного типа село. И не случайно, когда Лучесу показали по телевидению, то за один только год в село пришло около двух тысяч писем с просьбой принять в колхоз. Писали из сел и городов, из ближних и дальних областей страны. Не взяли почти никого, хоть и продолжали строить, и была возможность заполучить дополнительную рабочую силу. Но порешили, что делать этого не нужно. Переселяли своих — из малодворок. Переселяли даже тех, кто уже не мог работать. Как же было оставить их на многие годы неблагоустроенной жизни в малодворках? Это же они, всю свою жизнь проработавшие в родном колхозе, вынесли на своих плечах все тяготы становления хозяйства.

Знал я, что во многих хозяйствах, получивших возможность строить жилье, распахнули двери новых квартир и домов в первую очередь для тех, кто со стороны ехал, то есть из ближних и дальних колхозов, где условии пока еще похуже. Их и поселяли. А свои оставались жить как и жили — в неперспективных малодворках, подлежащих сселению.

Спросил я у председателя «Красного добровольца», оставшегося без молодежи:

— Вы переселяли из своих малодворок?

— Нет, — ответил Васильев. — Нет никакого резона тащить стариков на центральную усадьбу.

— Но в них же не только старики живут, есть еще и трудоспособные?

— В новые дома мы только приезжих поселяем.

— Оседают?

Махнул рукой председатель.

Спросил о том же у Сергея Ивановича Бизунова:

— Вы и стариков немощных из малодворок переселяете?

— А как же?

— Даже если они ни дня в колхозе не смогут отработать?

— Не отработают, так добрыми словами отблагодарят. Дадим им дом, переехать поможем, с некоторых и платы за все это не возьмем.

— Словами, пусть и добрыми, урожай не вырастишь…

— А мы разве только ради урожая живем? Сдается мне, что еще о людях заботиться входит в нашу задачу, обо всех, кто в колхозной усадьбе живет, о старом и малом. Чтобы не сказал старый, что он, отдавший колхозу всю свою жизнь, теперь никому не нужен. Чтобы малому не запала обида на колхоз.

Однако к экономике вернемся. Говорят и пишут: да, хороша усадебная застройка, но многоэтажная экономичнее — экономится земля, удешевляется прокладка коммуникаций. Экономичнее? Это с какого боку посчитать.

Да, экономичнее, если все затраты по перестройке взвалить на плечи хозяйства и государства. Да, при индивидуальной застройке увеличиваются затраты на прокладку коммуникаций. Но и только! Главные же расходы на жилищное строительство возвращаются в кассу хозяйства: приобретая дом в личную собственность, семья выплачивает его стоимость в рассрочку, чего не сделаешь при многоэтажной застройке. Там все эти затраты до копеечки — на возведение, на последующее содержание и ремонт жилья — ложатся на плечи хозяйства или государства. А в хозяйстве, как и в государстве, нет бездонного денежного мешка: кончились средства — и строительство заглохло.

— Колхоз наш, получая обратно затраченную сумму, имеет возможность ежегодно вводить по 10–12 новых домов. А при надобности — и больше. При этом все время будем строить дома по новым, более современным проектам. Ведь не секрет же, что многие кирпичные дома, построенные не так давно — в пятидесятые годы, сегодня безнадежно устарели, не привлекают взгляда, хоть и добротные…

Как видим, безвозвратными в этом случае остаются лишь затраты на коммуникации.

Но тут напрашивается другой вопрос. А нужно ли в селе прокладывать такие же коммуникации, какие есть в городе? Давайте заглянем на несколько лет вперед. Не окажутся ли они через 30–40 лет таким же анахронизмом, как для нас сейчас керосиновая лампа, которая 40 лет назад освещала многие наши избы? Скорее всего, так и случится. Уже сейчас не только в городах, но и в некоторых селах газовые плиты вытесняются электрическими, в домах ставятся водяные котлы с электрообогревом, и уже сейчас довольно экономичные.

Недавно председатель колхоза со Львовщины не без гордости рассказывал, что никогда не поменяет свой дом в селе на городскую квартиру: и просторно, и ванна, туалет есть, потолки выше, отопление — электрическое. Нужна вода — нажал на кнопку, и вода есть. В ванну пошел — тоже электричество воду нагреет. Из дома выйдешь — сад. Так что все бытовые вопросы решены лучше, чем в городе.

Не к тому ли идет, что через несколько лет, когда подключим к дому единый энерговвод, электроэнергия «отменит» все эти тепло– и прочие трассы? Значит, не будет тогда иметь никакого значения даже самое сверхпросторное расположение домов.

Но это будет через несколько лет. А что делать сейчас?

Ответ на этот вопрос дает сама жизнь. Уже сегодня во многих селах можно встретить «буровых дел мастеров», подряжающихся пробивать скважины во дворах, а то и прямо в доме. До самых дальних сибирских деревень уже дошли эти мастера. Не только пески и глины проходят бурами они, но и вечную мерзлоту пронзают. В Баяндаевском районе Иркутской области (это один из самых холодных районов Сибири, здесь холоднее, чем в зоне БАМа) я заехал в село Васильевск, зашел к председателю колхоза. Слышу, рокочет бензопила в огороде за двором.

— Скважину бурят, — ответил Александр Васильевич Перевалов.

— Работники комбината бытового обслуживания?

— Нет, — отвечает, — частники предлагают свои услуги.

Подхожу к мастеру, спрашиваю, сколько возьмет за работу. Мастер оказался человеком открытым, словоохотливым, и мы разговорились. Дешевле двухсот рублей, как он сказал, делать скважину не возьмется, потому что вечную мерзлоту пробивать надо, а она хуже плитняка, под которым и залегает водоносный слой. Это восемь — десять метров. Значит, трубу надо иметь на один–два метра больше, чтобы вывод был с краном. Насос ставит электрический, но чаще ручной, собственной работы. И показал мне его. Действительно, самоделка из труб разного сечения, любой слесарь может сделать в любой колхозной мастерской.