Черный Лотос - Лора Роулэнд

Макино пыхтел трубкой, чтобы скрыть свое неудовольствие.

— Ввиду чего вам следовало давным-давно арестовать Хару, — продолжал сёгун, укоризненно глядя на Сано. — Ваша, э-э, нерасторопность ставит под сомнение могущество бакуфу. Нельзя допустить в людях мысли, будто убийство может, э-э, сойти им с рук. Что до Хару, то она должна быть наказана — в назидание тем, кто намеревается нарушить закон. Я вами крайне недоволен, сёсакан Сано.

Видя чуть ли не откровенное злорадство Макино, Сано не на шутку встревожился.

— Виноват, ваше превосходительство, — ответил он, взвешивая слова. — Поверьте, интересы бакуфу для меня прежде всего. Позвольте все же подчеркнуть, что мы можем потерять лицо, если после казни подозреваемой пожары и убийства продолжатся, так как истинный виновник ускользнет от правосудия.

— Э-э…

Лицо Токугавы озарилось пониманием. А сухопарый Макино, напротив, помрачнел. Прочие старейшины устремили взгляд долу.

Наконец сёгун промолвил:

— Знайте, сёсакан Сано, я требую действий. Либо докажите, что девушка невиновна, либо узнайте, кто виновен. В противном случае я передам следствие, э-э, в другие руки.

Правитель обвел глазами зал и задержал взгляд на Макино. В церемонном поклоне старейшины чувствовалось довольство.

— Если вы в скором времени не представите результатов, — продолжал сёгун, — я буду вынужден также пересмотреть ваши, э-э, полномочия в бакуфу.

Макино метнул на противника торжествующий взгляд. Сано смятенно осознал, что с этим делом его карьера может бесславно закончиться. Еще он понял, что спасти положение наверняка можно, лишь доказав вину Хару, и тянуть с этим нельзя.

— Все свободны, — произнес сёгун, взмахнув веером в сторону собравшихся.

Вернувшись домой, Сано вызвал к себе в кабинет четырех сыщиков и сказал:

— У меня для вас новое поручение: тайная слежка за сектой Черного Лотоса.

Этих людей он избрал потому, что они не были задействованы в расследовании пожара и еще не примелькались в храме. Сначала Сано обратился к Канрю и Хатии, бывшим полицейским, немного старше его по возрасту.

— Вам предстоит замаскироваться под паломников и побродить вокруг храма.

— Что мы ищем? — спросил Канрю.

Его сонная наружность скрывала талантливого шпиона. Когда Сано пересказал ему историю беглого монаха, сыщик переглянулся со своим мускулистым соседом Хатией, чей дружелюбный нрав подкупал многих, особенно всякое отребье с преступным прошлым. Парочка покорно склонилась перед Сано, верная самурайской традиции безоговорочного подчинения хозяину, но тот все же почувствовал их скептицизм.

— Знаю, звучит невероятно, — сказал он. — Но если в этом храме творится неладное, имеющее отношение к поджогу и убийствам, мы должны это знать.

Двум другим сыщикам он сказал:

— Вы же готовьтесь к внедрению в секту.

Эти юноши, Такео и Тадао, были близнецами из семьи старинных вассалов Токугавы и служили у Сано. Оба славились особой статью и удалью. Теперь они ловили каждое наставление Сано.

— Придя туда, попытайтесь изобразить набожность и скажите, что хотели бы вступить в монастырь при храме Черного Лотоса. Когда окажетесь в числе послушников, разузнайте, что доподлинно происходит в секте.

— Так точно, хозяин, — хором отозвались, кланяясь, Такео и Тадао.

— Ты, Канрю-сан, отвечаешь за наблюдение, — сказал Сано. — Будешь докладывать обо всех переменах.

— А вы сегодня поедете в храм? — спросил Канрю, когда сыщики собрались уходить.

Помешкав секунду, Сано ответил:

— Возможно, позднее. Надо уладить еще одно дело.

Район Кодзимати тянулся поперек Эдо, чуть западнее замка, вдоль дороги, ведущей на Ёцуя — вотчину остальных членов дома Токугава. Здесь, в узком коридоре, образованном особняками даймё и их вассалов, обретались торговцы самых разных мастей. Повара готовили и разносили еду, харчевни и чайные обслуживали проезжих, а в святилище Хиракава Тэндзин приютился один из немногих вечерних базаров в Эдо. За счет оживленной торговли местный жилой район ширился и процветал.

На пути мимо лавки, источающей запах бродящей соевой пасты, Сано застал легкий дождь. Окружавшие его толпы запестрели зонтами. На душе у Сано было тягостно и уныло — ведь он обещал Рэйко лично побывать в секте, а не посылать вместо себя сыщиков. Вдобавок он не сказал ей, что собирается проверить прошлое Хару. Ему это казалось необходимым для раскрытия истинного облика девушки. А Рэйко могла заподозрить его в недоверии к ее словам или в нападках на Хару, чего Сано совсем не хотелось. Однако для своего же спокойствия он должен был узнать, виновна ли Хару. Если да, он заключит ее под стражу — на радость сёгуну и прочим; если же нет, станет искать другие зацепки. Может быть, то, что он обнаружит на малой родине Хару, убедит Рэйко принять его сторону.

Сано различил впереди главную достопримечательность Кодзимати: охотничий рынок, где торговали олениной, вепрятиной, медвежатиной и прочей дичью из горных лесов, окружающих Эдо. В воздухе стоял гомон торгующихся, жужжание мух над тушами, висящих на крючьях или лежащих на поддонах, запах крови и разложения. Чуть дальше у дороги стояла известная харчевня под названием «Ямасакана» — «Горная рыба», где подавались лечебные кушанья[13].

В ряду приземистых, льнущих стена к стене домиков за «Ямасаканой» Сано увидел закусочную с вывеской «Горячая лапша». По-видимому, она-то и принадлежала некогда семье Хару. Куцые синие занавеси, свисающие с карниза, притеняли деревянный настил для посетителей. До обеда было еще далеко, поэтому лавка пустовала, но ее дверь была отодвинута. Спешившись и привязав коня к столбику, Сано услышал звон сковородок в глубине кухни; оттуда валил дым. Судя по всему, заимодатели, отнявшие закусочную в погашение долгов отца Хару, продали ее кому-то еще.

Едва Сано переступил порог, как к нему вышел сам хозяин, человек средних лет в синем хлопковом кимоно и с белой повязкой поперек лба. Сано представился и сказал:

— Я собираю сведения о семье, которая владела этой лавкой до вас. Вы их не знали?

На круглом открытом лице лавочника возникло недоумение.

— Как не знать, господин! Они были моими родителями. Одиннадцать лет назад они умерли. С тех пор мы с женой держим здесь торговлю. — Он махнул рукой в сторону кухни где женщина у плиты помешивала что-то в дымящихся чанах, стоя в окружении разделочных досок с горками нарезанных овощей.

— Должно быть, я ошибся местом, — произнес Сано. — Те, кого я разыскиваю, умерли два года назад. У них была дочь по имени Хару.

Он было собрался спросить, не знал ли лавочник эту семью, как вдруг тот сделался бледный как смерть, упал на колени и страдальчески простонал:

— Хару-тян…

Невысокая щуплая женщина с узлом седеющих волос на макушке выбежала из кухни и принялась распекать мужа:

— Ты же обещал больше не упоминать о ней!

Миг спустя, впрочем, ее ярость развеялась, осталось одно беспокойство.

— В чем дело? — Женщина перевела встревоженный взгляд на Сано. — А вы кто такой?

— Господин главный следователь сёгуна, — сдавленно отозвался лавочник. — Он о ней спрашивал.

— Значит, Хару вам знакома? — спросил порядком озадаченный Сано.

— Нет. — Женщина предупреждающе взглянула на мужа.

Тот поднял на Сано потухшие глаза.

— Она была нашей дочерью.

— Вашей дочерью? Но ведь, если не ошибаюсь, Хару осиротела, когда ее родители умерли от лихорадки!

Плечи хозяина горестно поникли.

— Значит, вам передали неправду. Мы-то живы… это Хару мертва.

Сано затряс головой, пытаясь прояснить ситуацию.

— Хару живет в монастыре при храме Дзодзё. — Он рассказал о пожаре с тройным убийством и о положении, в которое Хару попала. Чета выслушала его, не издав ни звука, — очевидно, до них еще не дошли последние вести. — Думаю, произошло недоразумение, — сказал наконец Сано. — Не может быть, что мы говорим об одной…

Внезапно мужчина всхрапнул, и Сано осознал, что он плачет, хотя глаза его оставались сухими. Женщина прижала ладони к пепельно-серым щекам.

— Не может быть, — пролепетала она.

Котел на кухне забурлил, вода выплескивалась в очаг и шипела на раскаленных углях; поднялись клубы пара. Хозяйка метнулась к плите и сняла котел. Хозяин, пошатываясь, встал.

— Нет никакого недоразумения, — сказал он печально. — Известная вам Хару действительно наша дочь. Для нас она умерла, пусть мы и знали о ее существовании все это время.

Итак, Хару солгала, что она сирота. Открытие озадачило Сано, но не удивило. Он спрашивал себя, была ли хоть крупица правды во всей ее истории.

— Она что, убежала? — Потом его посетила другая мысль. — Вы отреклись от нее?