Время смерти - Роман Корнеев

Интересная, конечно, мысль, Тень привычно про себя хихикнула, но сегодня мы сюда пришли не за этим.

Так, есть движение.

Вторая группа, к башне идёт конвой, он уже должен быть близко. Взять в прицел, вести, открыть огонь только по моей команде. Третья, удерживать позицию возле ближайшей несущей колонны ещё пять минут, потом отходить к внешней стене и эвакуироваться по плану.

Плотный строй «красножетонников» в лёгких экзосьютах ведёт кого-то под белы рученьки. Вот эти – настоящие профи. Прикрывают каждую опасную точку, не стоят стенкой, а растекаются по любым щелям подобно воде.

И клиент в недосягаемости от посторонних глаз. Отличная работа.

Только сегодня вас придётся огорчить. Лишь одна проблема, по мере приближения к процессии приходилось замедляться.

Холодный плазмокинез помогает вспарывать предварительно обесточенные запоры почти бесшумно, только времени это занимает куда больше. А вот кто норовил шуметь, так это патрули, которых с каждым уровнем и поворотом становилось всё больше.

Да куда ж вы все прёте-то?

А это уже ошибка.

Тень подпустила троицу бронированных «красножетонников» слишком близко, в итоге вынужденно раскрывшись.

Пророкотала очередь, патруль разметало по стенам, щедро заляпав их красным.

Цао ни ма.

Процессия остановилась на миг, но тут же принялась ускоряться.

Не пойдёт. Так, винтолёты уже в полусотне метров, идут плотным строем, техника лёгкая, без навесных блоков, но есть и тяжёлый бронированный транспортник.

Вторая группа, шквальный огонь на поражение, как только добьётесь плотного переключения сил обороны на себя, немедленно отходить, в перестрелки больше не вступать.

Снаружи застрекотало и заухало, три секунды спустя раздался металлический визг, башня второй раз за сегодня заметно дрогнула.

Это вмазался в наружную стену удачно подбитый винтолёт. Если повезёт, с боковой площадки вообще сегодня уже никто никуда не улетит.

Снова остановились. Ну и молодцы. Хорошо, что основная группа «красножетонников» сейчас завязла внизу в огневом контакте. Меньше будут мешать.

Если они сейчас решат двигаться наверх, то при неработающих лифтах это будет вопросом времени – как быстро он их настигнет.

Тень уже почти и не пряталась, ввиду неработающей системы внутренних камер это было лишней предосторожностью, просто двигалась вперёд, так что случайные мечущиеся по коридорам местные просто отлетали в сторону, снесённые его неудержимой мощью, а то и просто продолжали стоять посреди едва освещённого аварийными лампами коридора, пытаясь сообразить, что только что промелькнуло мимо. Чтоб увидеть Тень, надо знать, куда смотреть.

Тяжёлая птичка села, прорыв, тяжёлая птичка села.

Не вовремя. Кто-то очень предусмотрительный завёлся в этих краях. Ну, что ж, тем хуже для него. Мекк в доме, господин директор, и он не любит уходить с пустыми руками.

Вторая группа, отступить, третья группа, сворачиваемся и на выход, меня не ждать, я выйду сам.

Ровное сердцебиение, размеренное дыхание. Он полон сил, а его дева – энергии.

Значит, он сегодня должен выйти победителем.

Чёрная фигура привычно расплылась в непрозрачную кляксу.

Вперёд.

Команда на возобновление движения колонны совпала с первыми глухими ударами. Ураганный ветер проносился по пустым коридорам, и как тараном сметал со своего пути – одного, двух, трёх вояк разом.

Колонна была атакована сразу по нескольким направлениям, люди молча падали и больше не поднимались, наконец центральная группа полностью остановилась, ощетинясь во все стороны дулами разрядников.

Где-то далеко выла сирена и было слышно, как в сорока метрах нехотя ворочает лопастями большегрузный винтолёт.

Стрельба в башне прекратилась. Словно все стояли и вслушивались, что тут происходит.

Тень вышла из тени. Остановилась в десяти шагах от ходящих нервной дрожью стволов и всмотрелась, наконец, в того, кого они вели к винтолёту. Очки-проекторы слепо глядели на него в ответ, не понимая.

И тут у кого-то сдали нервы.

Строчка сверкающей плазмы распахала противоположную стену, повалил сизый дым горелого пластика, полетела бетонная крошка.

Тень исчезла.

Группа прикрытия сообразила вновь начать движение, заткнулась, наконец, треклятая глушилка, винтолёт терпеливо ждал на площадке, сюда двигался уже целый флот «Янгуана», боевой, цао, флот.

Так, успокоились.

Сегодня что-то произошло.

Что-то непонятное.

Над Гуанчжоу вставало столь редкое в последние годы солнце.

Первые багровые всполохи ложились на серые стальные рёбра башен, просачивались под эстакады монорельсов и пешеходные навесы.

Наглухо замурованный сам в себя частокол башен не заметил того, что сегодня случилось под покровом ночи, потому что ему было всё равно. Но что-то уже зрело. Что-то юное, злое, страшное. Скоро агломерации взвоют от тоски по прошлому и содрогнутся от мысли о будущем. Скоро им не будет всё равно, что творится у них внутри.

И это будет началом нового пути.

Тень оглянулась на бронированную тушу винтолёта, увозящего Ма Шэньбина прочь.

Что-то сегодня с самого начала было не так.

Это надо обдумать.

8

Ловушка

Её явно продолжали подозревать.

Началось всё на второй день пребывания Цагаанбат в янгуанском внутреннем госпитале. Она ещё плавала в киселе пропитавших мозг опиатов, а в палату уже начали наведываться хмурые личности в форме «красножетонников» или с вовсе малопонятными знаками различия.

Впрочем, между сессиями хирургии от неё было мало толку – даже кормили её через зонд, а силы воли только и хватало, что разглядывать сложную систему распорок, поддерживающих «на плаву» то, что осталось от её ноги.

Цагаанбат пыталась отвлекаться, смотреть хотя бы в потолок, но глаза всё равно намертво застревали на помигивающем огоньками биологическом контейнере, в котором плескалась ядовитого цвета биожидкость. Сквозь стенки просвечивала и жёлтая кость, заканчивающаяся на двадцать сантиметров выше, чем нужно.

Лишь спустя неделю, когда нервные окончания были усмирены, и дозу обезболивающего удалось снизить, Цагаанбат стала замечать своих визитёров.

Начиналось всё издали, представлялись по форме, спрашивали, помнит ли она детали полёта, не отклонялась ли группа от курса и прочие ничего не значащие мелочи.

Цагаанбат старательно пыталась извлечь из памяти хоть что-нибудь, что могло бы их заинтересовать, но, похоже, её ответы их ничуть не волновали. Выглядело всё так, словно есть определённый порядок действий, вот люди со скучными лицами отрабатывают необходимую повинность, поставить галочки по графам и довольно, быстрей домой, к жене и детишкам.

То, что она не просто в госпитальной палате, а скорее под арестом, Цагаанбат сообразила, когда впервые попыталась связаться с мамой. Для начала ей отказались выдать её «айри», сказав, что «это вам сейчас вредно»; на стене висел вполне исправный аппарат, которым неоднократно пользовался персонал, с ним тоже не получилось – она по-прежнему не могла подняться, а медсёстры лишь косились на просьбы позвонить и куда-то всё время начинали спешить.

Тут же выяснилось, что она лежит одна в трёхместной плате неспроста, и соседей уже не дождётся.

И вот, наконец, появился он. Низкорослый, лысоватый, суетливый, пристальный. Не назвавшись, он сперва начал по кругу всё те же необязательные слова, на что Цагаанбат тут же пожелала написать официальный рапорт о полёте, «чтобы не упустить ни малейшей детали».

Тогда следак, если это был он, оставил в покое галочки и графы, перейдя, наконец, к сути дела:

– Капитан, вы всё нам напишете, и самым подробным образом, но позже, сейчас нас интересуют вполне конкретные детали происшествия, те самые детали, которые не могут ни подтвердить, ни опровергнуть прочие уцелевшие во время того воздушного боя, равно как и какие-либо записи.

Вот теперь понятно.

– Вы не подскажете, а у вас для этого достаточно полномочий? Мы везли полного советника «Янгуан Цзитуань», детали целей полёта которого нам даже не сообщили, откуда я знаю, что имею право вам что-то рассказывать?

И тогда он рассмеялся. Громко так, заразительно. Потом долго утирал слёзы. А потом перестал.

– Капитан, если бы мне нужно было вам что-то доказывать, я бы доказал. Но давайте поиграем в вашу игру, только лишь ради того, чтобы доставить вам такое удовольствие. Предположим, я простой муниципальный болван, расследующий дело о поножовщине во вверенном его ведению многоквартирнике. Мне не нужно никаких «секретов», вымышленных или действительных. Я и так знаю, куда и зачем вы летели. Причём вы сами из этих двух фактов знаете только ответ на вопрос «куда». Я же здесь – не за этим.