Западный Форпост России - Валентина Батманова

– Завтра прямо с утра ты ломом разломаешь эту стенку. И бывший опер Пашка Иванченко будет в наших руках. А мы, естественно, получим обещанные нам большие деньги. А сейчас забирай детей, и валите домой. А я съезжу к барону и получу для нас нужную консультацию.

Митяй повернулся и пошагал в сторону улицы, в конце которой была автобусная остановка. А сын Митяя позвал следящих за дорогой цыганят, и пошел с ними домой.

Надя дождалась, когда цыганская семья скрылась из вида, и, пригнувшись, поспешила к себе домой. У нее постоянно крутилась в голове только одна мысль: как сообщить мужу о том, что цыгане завтра утром намерены взломать кирпичную кладку, идущую в убежище. Но потом, немного успокоившись, решила не травмировать и без того нервную систему мужа. Долго рассуждая над сложившейся ситуацией, вспомнила слова покойной свекрови, которая всегда ей говорила: «Нет в мире сильнее помощи людям и поддержки, какой является милость Божья. Только Господь Бог может вывести своего дитя из сложного, даже, казалось, безвыходного положения».

Она тихо опустилась на колени перед иконостасом, который остался в углу спальни умерших родителей мужа. Смиренно всматриваясь в лица Иисуса Христа и Матери Божьей, она стала громко на весь свой дом просить их о милости к ней и ее мужу. Говорила такие слова перед иконами, каких она от себя раньше даже не слышала. Наконец, обессиленная она повалилась на пол и громко зарыдала.

Когда Надежда немного успокоилась, то почувствовала в себе такую силу, что была готова идти даже на эшафот. В голове у нее неожиданно родилась смелая мысль о том, что она, боевая подруга капитана Иванченко, должна вывести из такой сложной ситуации не только себя с дочерью, но и ее загнанного в угол несчастного больного мужа.

Надежда посмотрела на часы, и сказала вслух: «Время сейчас два часа дня. Темнеет у нас только в восемь часов. За это короткое время я должна перепутать все намеченные цыганами планы». Она быстро пошла в сарай и сложила в мешок несколько десятков пустых стеклянных бутылок и банок. Опустив мешок на деревянную колоду, на которой у них во дворе всегда кололи дрова, взяла топор, стоящий в углу сарая и, не теряя времени, стала с огромной энергией обухом топора наносить удары по мешку со стеклянной посудой. Вскоре от пустой посуды в мешке образовалась мелкая стеклянная крошка. Сняв мешок с битым стеклом с колоды, она тут же смазала машинным маслом висевший на гвоздике волчий капкан, и опустила его в мешок с битым стеклом. Взяла лежащий на деревянных ящиках электрический фонарь, и поспешила к тому месту, где некоторое время назад работали ее вездесущие соседи – цыгане.

Искать вход в подземелье ей долго не пришлось. Едва она подошла к расколупанному земляному отверстию, сразу поняла, что молодой цыган расковырял лопатой отверстие, идущее в убежище. Худая, не большого роста женщина в течение часа пробиралась по низкому проходу к расположенному под их домом убежищу. Остановилась она лишь тогда, когда перед нею раскрылся подземный ход высотою в рост высокого человека. В этом месте она присев на корточки. При свете фонаря Надя увидела перед собою стенку из красного кирпича, сложенную, явно, неопытным мастером.

Рассматривая преграду, она была уверена в том, что эту стенку установил ее покойный свекор. И, вероятно, он это сделал, чтобы защитить свое подземелье от посторонних любознательных людей. Немного отдышавшись, женщина стала фонариком освещать каждый клочок окружающего ее сооружения. Когда она ощупывала руками небольшое расстояние пола, находящиеся между бетонной трубой узкого входа и широкой трубой идущей в сторону убежища, у нее возникла мысль установить волчий капкан на стыке узкой и широкой труб.

Надежда осторожно раздвинула скобки капкана, и аккуратно закрепила его между трубами. Осматривая со стороны свое приспособление, она была твердо уверена, что большого роста молодой цыган обязательно попадет в ловушку.

Отступив на небольшое расстояние от капкана, Надежда высыпала перед собою битое стекло из мешка. И, разравнивая его пустым мешком по узкому проходу, подумала: «Увлеченный своей идеей цыган, даже не заметит на своем пути рассыпанное на два-три метра перед капканом битое стекло».

Закончив работу, она, очень довольная, возвратилась огородами к себе домой. Едва она переступила порог своего дома, как услышал гул автомобиля, остановившегося прямо перед ее калиткой. Она выглянула в дверь. «Обнаглели, негодяи, – сказала она сквозь зубы. – Скоро на машине прямо в дом будут заезжать.

В это время из машины вышел один из парней и, громко матерясь, стал стучать в калитку.

– Чего это ты, стерва худосочная, закрываешься? Боишься, что на твое костистое тело кто-нибудь страстно посмотрит.

Женщина подошла к забору. Открыла калитку. И, пропуская сварливого гостя, вежливо сказала:

– Проходите, пожалуйста, ребята на кухню. Я вас сейчас чаем напою.

– Да на хрена мне твой паршивый чай, – закричал вошедший мужчина, и схватил хозяйку за руку. – Мне надо, чтобы ты здесь и сейчас удовлетворила мои мужские физиологические потребности.

Надя, отступив несколько шагов назад, правой рукой взяла стоящий у стены топор, а левой схватила нахала за то место, которое находится между ног. При этом, не помня себя, она кричала такие матеренные слова, которые ей в детстве приходилось слышать от старой родственницы, отсидевшей в колонии строгого режима десять лет. Эти скверные слова она никогда не понимала, но с детства их запомнила на всю жизнь. Такие слова почти звериным голосом кричала ее родственница на тех, кто ее унижал и называл мерзкой убийцей.

Надежда так сильно держала рукою гульфики на джинсах мужчины, что тот от боли заорал на весь дом. На крик своего партнера в комнату забежал его начальник. Увидев перекошенное от страха лицо женщины, он понял, что она готова в любую секунду нанести удар топором по голове кричащего от боли напарника. Он остановился на расстоянии вытянутой руки от женщины, сказал:

– Отпусти, Надежда, этого насильника. Я тебе клянусь своей матерью, что этот ненасытный мужик к тебе никогда даже не подойдет.

Женщина, для убеждения, поднесла топор к искаженному болью лицу парня, при этом, что было силы, потянула его за гульфики. Отчего мужчина заорал, как умирающий бык. Потом она убрала руку от кричащего насильника и, отступив на небольшое расстояние от гостей, белыми дрожащими губами, сказала:

– Отрублю вам, вонючие скунсы, обоим головы. Мне все равно на этом свете уже не жить.

Главный из гостей схватил своего напарника за куртку, сказал:

– Давай, дурак умалишенный, вали из этой хаты, пока она не расколола нам топором головы.

В скорости автомобиль с пацанами Лысака уехал в неизвестном направлении. А Надежда, опустившись на пол в кухне, громко зарыдала. У нее от пережитых страшных минут, мелкой дрожью тряслось все тело. Долго она сидела на полу и тихонько, как больная, стонала. Потом, немного успокоившись, подумала: «А ведь цыгане от ее дома так просто не отстанут. Их, как хищников на дичь, влечет назначенная большая сумма вознаграждения за голову моего мужа».

Она поднялась с пола, зашла в ванную комнату, вымыла заплаканное лицо и, расчесывая перед зеркалом волосы, тихо сказала: «Ты, Наденька, не прижимай хвост, как побитая собака. Пока все меры, которые ты приняла по защите своего мужа, работают в правильном направлении». Женщина пыталась себя успокоить. Но ее постоянно терзало чувство одиночества и незащищенности. Ее волновал тот факт, что друг ее мужа Вадим не принимает ни каких мер, чтобы ей как-то помочь. Она вышла во двор и через щель в своем заборе стала наблюдать за цыганским двором.

После того, как молодой цыган с детьми возвратился домой, на их улице наступила тишина. Надя долго наблюдала за своими соседями, и при этом тревожно думала, что наступившая тишина – предвестник чего – то страшного, непредсказуемого. Когда на западе погасли последние лучи солнца, женщина заметила, как из крутого автомобиля важно вышел цыган и, протягивая руку водителю автомашины, твердым шагом поспешил к себе во двор.

Надя дождалась, когда автомобиль скрылся, и закрыла калитку на замок. Вынесла из сарая моток стальной проволоки и протянула ее вдоль забора с тыльной стороны дома. Затем прикрепила к проволоке собачью цепь. «Теперь, Промитей, тебе предстоит очень серьезная служба, – тихо проговорила она, обращаясь к собаке. – Ты ведь главный хозяин нашего дома. Поэтому прошу тебя, во двор чужих людей не пускай». Пес обрадовался перемене в передвижении, и тут же быстро погнал цепь по стальной проволоке.

Довольная проделанной работой, хозяйка с радостью наблюдала, как ее собака с большим желанием бегала по двору. Она вслух себе сказала: «От полиции и бандюков меня собака не спасет, а вот цыганскому выводку она желание попасть во двор быстро поломает».