Осень в Пекине - Борис Виан

— Черт! — расстроился Толстен.

— Толстен, переписали бы вы мне лучше третью песнь «Мальдорора»: слова пишите задом наперед, ну и, где надо, соответственно, меняйте написание.

— Хорошо, хозяин, — ответил Толстен. Но вдруг его прорвало, и он добавил: — Пойдите и посмотрите сами!

Афанарел смерил его внимательным взглядом и покачал головой:

— Вы неисправимы. Но так и быть. Наказание ваше я усугублять не буду!

— Хозяин! Умоляю вас!

— Ладно, схожу, — пробурчал, не выдержав такого напора, Афанарел.

— Это она и есть, уверяю вас. Помните описание в учебнике Уильяма Багля? Полностью совпадает!

— Вы сошли с ума, Мартен. Думаете, линию Веры можно так вот просто взять и найти? Выходку вашу я вам прощаю, поскольку вы дурак, но во всем надо знать меру. Вы же взрослый человек, в конце концов.

— Да послушайте же, черт возьми! Это же правда…

Афанарел дрогнул. Впервые за все время раскопок после ежедневного доклада Толстена у него создалось впечатление, что произошло нечто поистине значительное.

— Надо посмотреть, — сказал он.

Затем встал и вышел.

Дрожащее пламя газовой лампы с колпаком ярко освещало землю и брезент палатки, вырезая из мрака ночи светлое конусообразное пространство. Голова Афанарела была скрыта темнотой, на оставшуюся же часть тела падал мягкий свет от раскаленного колпака. Мартен семенил рядом с археологом, энергично перебирая короткими ногами и вращая круглым задом. Они передвигались в кромешной тьме, и только электрический фонарик Мартена указывал им путь к узкому глубокому отверстию, ведущему к очистному забою шахты. Мартен начал спускаться первым; он пыхтел, цепляясь за перила из черненого серебра, которые Афанарел с присущей ему неумеренной изысканностью — недостатком большим, но простительным — велел укрепить в проходе, ведущем к месту раскопок.

Афанарел посмотрел на небо. Астролябия мерцала, как обычно — три черные вспышки, одна зеленая, две красные и под конец две бесцветные. Желтоватая и дряблая Большая Медведица испускала световые толчки низкого напряжения, а Орион и вовсе потух. Археолог пожал плечами и солдатиком прыгнул в темное отверстие. Он надеялся приземлиться на толстую жировую прослойку своего доверенного лица. Однако Мартен уже прошел вперед по горизонтальной галерее, и поэтому ему пришлось вернуться, чтобы помочь своему хозяину выбраться из земли, в которой худощавое тело последнего оставило плутонообразный цилиндрический отпечаток.

Через сколько-то там чего-то галерея разветвлялась практически во всех мыслимых направлениях. Это было результатом напряженного труда большого археологического коллектива. Каждое ответвление было соответствующим образом пронумеровано — на белых дощечках красовались грубо начерченные цифры. Электрические провода совершенно бесшумно шли под потолками подземных каменных галерей. То тут, то там светили электрические лампочки, тужась изо всех сил перед тем, как лопнуть. Издалека уже доносилось хриплое дыхание работающего на сжатом воздухе насоса, с помощью которого Афанарел, предварительно превратив воздух эмульсионным методом в аэрозоль, избавлялся от смеси песка, земли и камней, а также от всякой прочей гадости, ежедневно перемалываемой его отбойными станками.

Они шли по галерее номер семь. Афанарел с трудом удерживал Мартена в своем поле зрения, ибо последний, придя в состояние крайнего возбуждения, стремительно продвигался вперед. Галерея была проложена как бы одним ударом, по прямой, и в конце ее можно было уже различить тени афанареловых людей, управляющих мощной и сложной техникой, с помощью которой археолог добывал свои чудесные находки, составляющие гордость его коллекции, хотя та и признавалась в этом только наедине сама с собой.

Преодолевая оставшуюся часть пути, Афа почувствовал столь характерный и столь чудесный запах, что все его сомнения мгновенно рассеялись. Теперь ни о какой ошибке не могло быть и речи: его помощники действительно обнаружили линию Веры. Это был тот самый, таинственный и сложный аромат подземных каменных залов, свежий, сухой и девственный дух пустоты, исходящий от земли там, где та таит под собой останки исчезнувших в пучине времени памятников. В его кармане позвякивали мелкие предметы, а молоток в кожаном чехле больно бился о ляжку. Становилось все светлее и светлее; когда археолог был уже почти у цели, от нетерпения у него перехватило дыхание. А люди его напряженно работали: пронзительный рев турбины, наполовину поглощаемый звукоизолирующим саркофагом, заполнял собой узкий каменный тупик, а воздух громко пыхтел в кольчатых трубах эмульсора.

Мартен пожирал глазами режущие зубчатые колесики, которые все глубже и глубже вгрызались в каменную стену. Рядом с ним обнаженные до пояса двое мужчин и женщина тоже следили за происходящим. Время от времени кто-нибудь из них ловким отработанным движением поворачивал на командном пульте рычажок или выключатель.

С первого взгляда Афанарел понял, что, собственно, находилось перед ними. Острые зубья машины вгрызались в плотный слой пород, закрывающий проход в гипостойльный зал. Судя по толщине уже очищенной стены, зал был очень больших размеров. Машина ловко шла по контуру входа, и теперь уже местами проступала сама стена, чуть прикрытая несколькими миллиметрами застывшего ила. То тут, то там спресованная земля неровными пластами начинала отходить от вновь обретшего дыхание камня.

С трудом сглатывая слюну, Афанарел отключил машину, и она со стоном начала постепенно спускать обороты и встала. Двое мужчин и женщина обернулись. Увидев археолога, они тут же подошли к нему.

— Это она, — сказал Афанарел.

Мужчины протянули ему руки, он пожал их одну за другой и притянул к себе молодую женщину:

— Ну, ты довольна, Медь?

Она только улыбнулась в ответ. У нее были черные глаза, черные волосы и кожа цвета темной охры. Почти фиолетовые соски венчали ее округлые твердые груди.

— Дело сделано, — сказала она. — Несмотря ни на что, мы нашли ее.

— Теперь вы втроем можете выйти отсюда, — объявил Афанарел, поглаживая горячую обнаженную спину девушки.

— Об этом и речи быть не может, — сказал тот, что был справа.

— Почему, Бертил? — удивился Афанарел. — Твой брат, может быть, даже очень хочет подняться наверх.

— Нет, — сказал Брис. — Лучше мы еще поработаем.

— Больше вам тут ничего не попадалось? — спросил Толстен.

— Все там, в углу, — сказала Медь. — Еще несколько горшков и ламп и еще одна примочина.

— Это все потом, — отмахнулся Афанарел. — Пошли, — добавил он, обращаясь к Меди.

— Ну что же, теперь можно, — сказала она.

— Зря твои братья не хотят выйти. Подышали бы свежим воздухом!

— Здесь и так воздуха хватает, — сказал Бертил. — И потом, мы хотим поскорее увидеть, что там дальше.

Его рука потянулась к машине, стараясь нащупать «Пуск». Он нажал на черную кнопку. Машина тихо зарокотала, сначала ласково и робко, затем все увереннее и мощнее, по мере того как общий тон набирал высоту.

— Смотрите не перетрудитесь! — крикнул Афанарел поверх стоящего шума.

Зубцы машины снова принялись вырывать у земли тяжелые комья пыли, которые тут же всасывались абсорберами.

И Брис, и Бертил с улыбкой покачали головами.

— Все будет в порядке, — сказал Брис.

— Пока, — бросил археолог на прощание.

И он повернул назад по галерее. Взяв его под руку, Медь проследовала за ним. Она шла легким пружинистым шагом. Когда они проходили мимо электрических лампочек, ее оранжевая кожа отражала их свет. За ними шел Мартен Толстен: несмотря на его дурные наклонности, форма бедер молодой женщины производила на него большое впечатление.

Они молча дошли до перекрестка, куда сходились все подземные галереи, и тут Медь, отпустив локоть Афанарела, направилась к небольшой выдолбленной в камне нише и извлекла оттуда свои вещи. Сняв коротенькую рабочую юбку, она надела шелковую блузку и белые шорты. Афанарел и Мартен отвернулись: первый — из уважения к молодой женщине, второй — чтобы не изменить Дюпону даже в мыслях, ибо Медь носила юбку на голое тело. Однако сказать, что ей чего-то там не хватало, в данном случае было бы несправедливо.

Как только она переоделась, они быстро направились к выходу и теперь уже совершали восхождение по шахте с серебряными перилами. Мартен поднялся первым, Афанарел замыкал шествие.

Выйдя из подземелья, Медь сладко потянулась. Сквозь тонкий шелк явственно просвечивали более темные участки ее груди, и длилось это до тех пор, пока Афанарел не попросил Мартена отвести от нее свой электрический фонарик.

— Как хорошо… — прошептала девушка. — Как тут тихо!

В этот момент издалека донесся гулкий звон от столкновения металлических предметов, и эхо от него еще долго разносилось над дюнами.