Любимый мой - Дэй Леклер

- Так! Значит, ты переделала одну из комнат специально для доньи Изабеллы!

- Да.

- И она... Я даже боюсь произнести... Она остается?

- Да, да.

- Почему?

Шейн уверенно ответила:

- Сарита нуждается в ней.

- У нее есть мы.

- Это не одно и то же, Чэз. Поверь, я знаю. Сарита знает донну Изабеллу с рождения. Она - ее единственная семья. Донья Изабелла ничего не рассказала мне, но я подозреваю, что она не хочет увозить девочку в Мехико из боязни, что ее не примут другие родственники Мадлен.

- Я никогда не задумывался над этим, - признался Чэз. - Но донья Изабелла все равно должна уйти.

- Ты хоть представляешь себе, как больно маленькой девочке расставаться с любимым человеком?

Что-то в ее голосе привлекло его внимание.

- Конечно, нет. А ты?

- Да, - спокойно ответила Шейн, но было очевидно, что ей неприятно об этом говорить. - Сарита будет расти среди любящих ее людей. Однако никто и никогда не заменит девочке бабушку.

- Твои неприятные воспоминания как-то связаны с тетей? С той самой тетей, от которой тебя забрал Рейф?

Шейн кивнула:

- Раньше я ни с кем об этом не говорила, даже с братом. Но ради Сариты, ради ее благополучия.., я расскажу тебе свою печальную историю.

- Дорогая, если это причиняет тебе боль, то не надо...

Но Шейн уже не слушала его, ее мысли были далеко в прошлом.

- У нас с Рейфом были разные матери. Ты знаешь об этом? Впрочем, не важно... Моя мать и отец погибли, врезавшись на катере в причал. Мне тогда было три года, а Рейфу - шестнадцать. Мы остались одни, мать Рейфа умерла от какой-то болезни еще до того, как познакомились мои родители. И ему пришлось взвалить на свои плечи огромную ответственность: управлять кофейной плантацией, присматривать за мной, распределять семейный бюджет...

- Я ничего не знал... - Чэз нежно обнял Шейн за плечи и посадил на кровать. - И что же случилось потом?

- Он все потерял. Наш дом, деньги... Рейф был в отчаянии: нам нечего было есть.

- И что он сделал?

- Рейф собрал оставшиеся деньги, позвонил сестре моей мамы и попросил ее забрать меня к себе. Тетя Джеки прилетела и забрала меня во Флориду как раз накануне Рождества...

- А как же он?

- Тетя сказала, что Рейф не имеет к ее семье никакого отношения, и отказалась заботиться о нем. С тех пор она даже не произносила его имени и уж, конечно, не говорила о его дальнейшей судьбе.

Чэз никак не мог представить Рейфа - мужественного, волевого человека - беспомощным подростком.

- Она что же, бросила его на произвол судьбы?

Шейн молча кивнула и продолжила свой рассказ:

- Я очень не хотела уезжать. Я была готова жить с Рейфом на улице, лишь бы остаться в Коста-Рике. Но кто станет слушать маленького ребенка!

- И как тебе жилось у нее? - осторожно спросил Чэз, прижимая ее к себе и чувствуя, как она дрожит.

- Тетя Джеки любила рассказывать о том, какой легкомысленной и порочной была моя мать и что она была против ее брака с моим отцом. Первое, что она сделала, когда мы приехали во Флориду, - сожгла мое скудное имущество, в том числе и любимую куклу - подарок Рейфа... - У Шейн задрожали губы и на глазах выступили слезы. - Ты часто спрашивал меня, почему мне так хочется иметь на Рождество елку... Понимаешь, у тети Джеки ее никогда не было... Я росла, как Золушка у злой мачехи...

- А как же Рейф? - спросил Чэз, когда она немного успокоилась. - Он искал тебя?

- Да, и нашел.

- Сколько тебе было тогда лет?

- Двенадцать.

"Девять лет - вечность для маленькой сироты! - подумал Чэз. - Девять лет! Я искал тебя так же долго, Шейн!" Вслух он поинтересовался:

- И тетя Джеки вернула тебя?

- Нет, - Шейн брезгливо поморщилась, как будто испачкалась чем-то мерзким. - Она продала меня ему.

Чэз почувствовал, что всей душой ненавидит эту отвратительную женщину. Он еще крепче прижал к себе Шейн, шепча ласковые слова.

- Нет, Чэз, - остановила она его, - ты меня не так понял. Я рассказала тебе эту историю не для того, чтобы ты меня пожалел!

- Не волнуйся, все хорошо...

- Нет, - Шейн спрятала лицо у него на груди, все плохо! Я знаю, ты не можешь любить меня, но Сарите очень нужна твоя любовь. Она невинный ребенок, не заставляй ее страдать, как страдала я. Девочка нуждается в бабушке. Прошу тебя, Чэз, выполни мою просьбу!

- Не надо, не плачь...

Шейн торопливо вытерла слезы:

- Прости меня, я больше не причиню тебе боли... Дом для Сариты готов и я ухожу.

Чэзу хотелось кричать, плакать, ругаться на чем свет стоит, но.., он не мог, сраженный неожиданным известием: она все же собирается уйти от него!

Глава 10

Чэз удивленно замер в дверях гостиной, увидев, что Пенни беседует с доньей Изабеллой. И не просто беседует, а учит играть в карты!

- Боюсь, вы расстроитесь, увидев мои карты, ухмыляясь, заявил Пенни.

- Я постараюсь держать себя в руках.

- Масть! Вы проиграли!

- Сыграем еще раз, сеньор Пенворси?

- Охотно, сеньора! Только не называйте меня полным именем.

- Как вам угодно, сеньор Пенни.

- Так, уже лучше! - усмехнулся тот, выкладывая карты на стол. - Два туза, два короля.

- Впечатляет, - улыбнулась донья Изабелла. -А у меня четыре дамы. Я выиграла, не так ли?

"Вот уж не думал, что настанет такой день, когда я увижу этих двоих играющими в карты!" - подумал Чэз, ухмыляясь. На этом сюрпризы не закончились. Войдя на кухню, он увидел, как Моджо и Сарита вместе пекут печенье. Они стали неразлучными друзьями с тех пор, как она случайно забежала на кухню. Моджо в тот момент сидел за столом и чистил картошку.

Сарита резко остановилась и, вместо того, чтобы испугаться, с интересом уставилась на его шрамы, потом забралась к нему на колени и стала осторожно складывать очищенный картофель в миску с водой...

Несмотря на то, что все было более чем прекрасно, Чэз страдал: Шейн ушла от него! Он каждую минуту вспоминал о ней, о ее страстном желании нарядить рождественскую елку, о том, как отчаянно она нуждалась в его любви. Чэз ненавидел себя за то, что своим малодушием растянул их страдания на девять долгих лет и не смог своей любовью исправить ошибку, когда они снова встретились. Неожиданно ему пришло в голову одно очень важное решение, и он направился в кабинет. Там он открыл выдвижной ящик письменного стола, достал визитную карточку Рейфа и набрал нужный номер. Раздался гудок.

- Бьюмонт слушает, - раздался знакомый голос.

- Ты сказал, что я могу обратиться к тебе за помощью...

- Макинтайр?

- Угадал. Ты не мог бы сделать мне одолжение?..

Несмотря на зиму, Сан-Франциско встретил Чэза моросящим дождем. Он стоял напротив какого-то музея и ждал появления Рейфа. "Почему он не позвал Шейн к телефону? - размышлял Чэз. - Если он злится на меня, тогда зачем назначил встречу?"

- Рад, Макинтайр, что ты все-таки пришел, раздал знакомый голос.

Чэз обернулся: Рейф. Они обменялись крепким рукопожатием.

- Ты не оставил мне выбора.

- Так оно и есть, - усмехнулся тот. - Я должен сказать тебе кое-что, чтоб сестра не слышала.

- И для этого я потащился в Сан-Франциско?

- Не только, поверь мне... Мы могли бы осмотреть город.

В своей "дружеской" беседе оба не скрывали враждебности друг к другу. Они не спеша прошлись вокруг музея. Разговор не клеился. Наконец Рейф решился:

- Зачем ты просил меня позвать Шейн к телефону?

- Она должна знать, что я ни за что на свете не откажусь от нее, особенно теперь, когда знаю, сколько она пережила, в том числе и из-за меня.

- Значит, она рассказала тебе о тете Джеки?

- Да.

- И об автомобильной аварии?

- Да.

- И о том, что она купила тогда билет на Рождественский Бал Золушки?

- Но я не видел там ее! - удивился Чэз.

- Потому что я забрал у нее этот билет и отправился туда сам. В тот вечер мы с Эллой поженились.

- Значит, ты снова украл ее у меня?! - прорычал Чэз, сжимая кулаки.

- Признаю, я был не прав. Но, согласись, если бы обстоятельства сложились по-другому, в твоей жизни не было бы Сариты.

- Иначе я выбил бы тебе все зубы. Рейф продолжал говорить, даже не обратив внимания на угрозу Чэза:

- Тем более поздно вспоминать прошлое...

- Поздно, слишком поздно, - согласился тот.

- Ты уверен, что это не гордость говорит в тебе?

- Если бы во мне осталась хоть капля гордости, я не стоял бы здесь.

- Нет, за всем этим скрывается еще что-то. О чем ты не хочешь говорить. Давай же, поделись со мной!

- Ты напрашиваешься на неприятности, Бьюмонт!

- Хорошо, - усмехнулся Рейф. - Тебе все равно придется это сделать. Он протянул ему довольно большую картину (странно, но Чэз почему-то не заметил, что он что-то держит в руках). - Это недавно прислали нам авиапочтой. Шейн просила передать ее тебе. Она сказала, ты все поймешь.

Чэз взглянул на картину и замер: это было мозаичное панно, и на нем был изображен он - Чэз Макинтайр! Он поднимался по лестнице на балкон, частично оставаясь в тени, частично освещенный светом из окна; наверху его с нетерпением ждала женщина, протягивая навстречу руку. Внизу было написано название "Вечная любовь" и стояла подпись - подпись Шейн!