Объяснение в любви - Айра Уайз

И все-таки картина отличалась от той, первой. Не было зеркала, не было призраков. В прекрасных, бездонных глазах не читалось ни опустошенности, ни тоски. В них отражалась… правда.

Анхела замерла, не в силах пошевелиться. Взгляд ее остановился на окаменевшем лице Клайва, а сердце забилось так, словно готово было выскочить из груди. Ей хотелось убежать, но ноги будто приросли к полу. Хотелось сказать хоть слово в свою защиту, но в горле пересохло. Да и что толку — приговор уже вынесен!

Ренан подошел и встал рядом с нею. Завладел ее рукой, ободряюще пожал безжизненные пальцы. Но Анхела не заметила этого. О, как невыносимо, как мучительно видеть, что на ее глазах мужчина, любимый ею больше всего на свете, проникается мыслью о том, что она его бесстыдно обманывала! Нервы ее натянулись до предела, точно готовые лопнуть струны.

— Да как ты смел… без моего разрешения… — еле слышно выдохнула она.

— Но если бы я спросил, ты бы мне все равно не позволила, — мягко отозвался Ренан.

— Но зачем… Господи, зачем?! — И этому человеку она безоглядно доверяла! Какое низкое, подлое предательство!

— Ему пора узнать, — просто сказал художник. — Фарс слишком затянулся. Ты и сама это понимаешь, милая моя девочка.

Да, Анхела и впрямь все понимала… Но такого финала она не желала, нет!

— Тебе не следовало так поступать, — выдохнула она.

Клайв осторожно коснулся полотна. Указательный палец скользнул по округлому, безупречно прорисованному плечу — безо всяких пятен и изъянов. Анхела вздрогнула, точно ощутив касание его руки на собственном теле.

— Никогда тебе не прощу! — бросила она Ренану и шагнула к мужчине, дороже которого не было для нее.

И тут Клайв обернулся. Лицо его казалось изваянным из мрамора.

— Эту картину писал не ты. — Ледяной взгляд зеленых глаз пригвоздил художника к месту. И слова эти упали в тишину, точно прозвучавший в судебном зале обвинительный приговор.

— С экспертом не поспоришь, — коротко усмехнулся Ренан. — Нет, не я. Это полотно…

— Принадлежит мне, — отрезала Анхела. — Оно мое! — Молодая женщина обернулась к Клайву в поисках защиты. — Ренан не имеет ни малейшего права дарить его мне или не дарить. Картина моя! И никто не смеет…

— Кто ее написал? — холодно оборвал ее Клайв.

— А это важно? — запротестовала Анхела. — Картина никогда не выставлялась и выставляться не будет. Я ни за что…

— Я не спрашивал, выставлялась она или нет! — рявкнул Риджмонт-младший. — Я спросил, кто ее написал, черт подери!

Он кипел от ярости. И Анхела испуганно отступила.

— Клайв, по-моему, вы не поняли, — вклинился в разговор Ренан Бенавенте. — Я показал вам картину вовсе не затем, чтобы…

Все произошло так быстро, что художник просто не успел уклониться. Стремительным движением Клайв преодолел разделяющее их расстояние и с разворота нанес Ренану удар в челюсть. Тот рухнул на пол. А в следующий миг тишину прорезал пронзительный крик Анхелы. Она бросилась к поверженному художнику и склонилась над ним.

— Зачем ты это сделал? — всхлипнула она, поднимая глаза на Клайва.

— Будет знать, как портить тебе жизнь! Будет знать, как портить жизнь мне! — яростно прорычал тот и, резко повернувшись, вышел.

Анхела проводила его тоскливым взглядом. Ренан со стоном сел на полу и ощупал челюсть, словно не веря, что такое могло с ним приключиться. И где? В самом центре культурной жизни Барселоны!

— Что, ну что ты натворил? — восклицала молодая женщина.

— Просто-напросто исполнил одно из твоих сокровенных желаний и заодно заработал хороший удар по физиономии, — язвительно отозвался Ренан.

Анхела опустилась на колени рядом с художником и помогла ему подняться.

— Больно? — осведомилась она сухо.

— Сущие пустяки, не тревожься, — фыркнул Ренан. — Губа разбита, вот и все.

И вдруг разразился безудержным смехом, от которого Анхела рассвирепела окончательно.

— Прекрати! — закричала она. — Как ты смеешь смеяться в такой момент? Что ты со мной сделал, Ренан, что?! Зачем, ради всего святого? — Молодая женщина посмотрела на дверь офиса, и по щекам ее потоком хлынули слезы. — Клайв меня никогда не простит. И ты это знаешь, — рыдая, твердила она. — Он даже ушел без меня!

— Вот уж не верю, — спокойно возразил Ренан. — Подожди минутку, я приложу к ушибу лед, а потом мы с тобой его отыщем. Честное слово, твой Клайв где-то здесь.

Он и впрямь не успел далеко уйти. Оказавшись за дверью, Клайв прислонился к стене, сжимая и разжимая кулаки и мрачно предвкушая самое худшее. Не успев покончить с одной скандальной сценой, он волею судьбы оказался в преддверии «разборки» еще более неприятной.

В музей прибыла его мать.

Одному Господу известно, за каким таким делом миссис Риджмонт прилетела в Барселону из Лондона. А он-то наивно полагал, что мать его далеко, за много миль от солнечной Каталонии. Но нет: миссис Риджмонт, словно по волшебству появившись из ниоткуда, стояла на верхней площадке лестницы в окружении друзей и знакомых. Будучи зол на весь мир без исключения, Клайв уже собирался сделать вид, что ее не заметил, и убраться восвояси, пока мать не углядела его. Вот только уходить без Анхелы он не собирался. Молодой человек скрипнул зубами, выражение его лица не предвещало ничего доброго.

Здравый смысл подсказывал: нельзя пройти мимо собственной матери, даже не поздоровавшись, черт подери! Однако как быть с Анхелой? При одной мысли о встрече этих двух женщин по спине его пробежал холодок. Так что Клайв нечеловеческим усилием воли взял себя в руки, смирил гнев и направился к матери, решив завершить сцену приветствия до того, как Анхела соизволит выйти из офиса под руку с бывшим любовником.

Но в тот вечер госпожа Удача была явно не на стороне Клайва. В музее собрался цвет барселонского общества. И многих достойных представителей упомянутого общества Элис Риджмонт, учитывая деловые связи мужа и сына, знала достаточно близко. Знакомые обступили элегантную красавицу тесным кольцом, а та явно наслаждалась произведенным эффектом.

Завидев Клайва, миссис Риджмонт лучезарной улыбнулась. А тот, нимало не смущаясь, заключил хрупкую, утонченную аристократку в объятия и закружил на месте. Делая вид, что до крайности шокирована подобной фамильярностью, Элис шутя дернула сына и наследника за ухо и тут же звонко чмокнула сначала в одну щеку, потом в другую.

Миссис Риджмонт часто и подолгу жила в Испании, отчасти переняла у здешних своих друзей и знакомых экспансивную порывистость, типично южную пылкость и горячность и в выражении чувств не стеснялась. Вот и сейчас, ласково сжимая руки сына, она громко сообщала всем вокруг, какой он у нее красавец и как жестоко обходится с родной матерью, неделями не звоня домой. Клайв не обижался, нет; напротив, откровенно наслаждался происходящим. Ведь и он давным-давно перенял испанские обычаи и манеры. В свою очередь он принялся пространно извиняться и с неподдельной тревогой справился о здоровье отца.