Прямой эфир - Дмитрий Тростников

Микрофон все еще был в руках у архитектора-диссидента. При этом он обернулся к Стасу и обращался лично к нему.

— Не элита они, молодой человек. А раковая опухоль! — произнес сутуловатый диссидент, набирая тон. — Что останется после такой в кавычках «элиты» будущим поколениям? Великие свершения, или только кичливые особняки, ярмарка тщеславия по берегам природоохранных зон! В чем их превосходство над всеми нами? В обильном рационе питания?! В роскошных жилищах?! Это скорее напоминает характеристики племенного скота, который тоже принято называть элитным…

По студии пошел шепоток. Многие решили, что Вадим Германович хватил через край. Сравнение со скотом, пусть даже и элитным, прозвучало бестактно и это многим бросилось в глаза.

— Спасибо, Вадим Германович! — перехватил инициативу, включившись на полуслове, Игорь Ковальчук. — Но наши режиссеры мне подсказывают, что время программы неумолимо истекает.

— Подожди, Игорь! — прервал коллегу Стас и, увидев, что камера следует за ним начал потихоньку спускаться по лестнице в зал, не переставая говорить.

— У нас сегодня весь сценарий программы оказался скомкан, — признался он. — Но, я думаю, никто сейчас не жалеет, что так сложилось. Потому что все сказали, что хотели. Однако, остался один, главный вопрос, иначе разговор будет не закончен…

Тут Андреев дал знак Валере, как они заранее условились, крупно навести камеру на одно из пустых кресел в первом ряду.

— Если бы в этом кресле сидел губернатор области Анатолий Тимофеевич Захаров, мы уверены — он ответил бы на многие прозвучавшие вопросы. Ведь никто лучше губернатора не знает, что на самом деле можно, а чего нельзя власти. Но сегодня кресло для губернатора пустовало. Анатолий Тимофеевич! Мы приглашаем вас принять участие в следующем прямом эфире нашего ток-шоу! А на прощание, чтобы немного снять страсти, бушевавшие сегодня в студии, я предлагаю послушать музыку великого композитора Антонио Вивальди. Кстати, можно ли считать элитой того безымянного вельможу, кто несколько веков назад, заказал композитору его великолепное произведение? Давайте подумаем об этом до следующего эфира. Увидимся через неделю!

Дальше, как и полагалось по сценарию, свет в студии пригас, на экране побежала «колбаса» титров, гости засобирались к выходу. И над экранной суетой зазвучали чарующие созвучия концерта «Весна» из цикла «Времена года». Стас подошел к Насте и Игорю. Они так и простояли рядом, опустив микрофоны, посреди беспорядка отодвинутых пластиковых кресел, пока музыка не стихла и на экранах студийных мониторов (и тысяч телевизоров в квартирах горожан) финальная заставка канала «Орион» не сменила картину опустевшей студии.

Уже через минуту техники буднично обесточивали аппаратуру, отсоединяли и скручивали электрические кабели. Андреев так и оставался стоять посреди студии в какой-то растерянности. Все так быстро кончилось. Только что еще было утро, и перед ним лежал разложенный костюм. Но все так стремительно промчалось и вот уже вечер. И все удалось. Он не успел заметить, как пролетело время. Только торопился и волновался. Надо будет посмотреть программу завтра утром в повторе.

Но долго стоять в задумчивости Андрееву не дали.

— Ты зачем все испортил?! — гневно бросил Марк, подходя к Стасу. — Такую тему сам нашел, сам же и просрал!..

— Не понимаю тебя, Марк, — опешил Стас. — Что не так?

— Каких-то Ганди позволил приплести. Кому они нужны, твои династии? Увел от главной темы! Нашли особняк — все полтора часа надо его показывать и твердить, что это сын губернатора, и сколько все это стоит. В евро сказали, через пять минут в долларах повторить, еще через пять — в рублях, чтобы сумма нарастала. Надо бить в одну точку! А ты размазал все…

— Марк, нас и так все смотрели, не отрываясь. Такого же никто еще не делал. Я тебе клянусь — завтра только о нас и будут говорить, — от неожиданности начал оправдываться Стас. — Да и нельзя все время одно твердить — зритель не должен чувствовать себя двоечником, которому вдалбливают урок. Люди все и так отлично поняли. И губернатору я в финале вопрос задал, и в студию пригласил…

— Теперь твоя задача — Захарова в студию затянуть. И здесь уже жестко «мочить», по-настоящему… Все эти художественные сантименты — забудь про них! Надо быть проще, как удар наотмашь!.. В общем, я недоволен.

И президент «Ориона», не попрощавшись, направился к выходу. А Стаса уже тянули к себе журналисты «Новостей», остававшиеся до конца эфира чуть ли не в полном составе.

— Если эту программу завтра не закроют — значит, мы живем в демократической стране! — подбодрил инженер Петрович, протягивая Стасу налитую до краев рюмку водки.

— Что Марк тебе выговаривал? — поинтересовалась Светка.

— Он правда задумал из нас сделать информационную дубинку.

— С ним случается, — понимающе кивнула Светка. — Не бери в голову. Такой классной программы мы еще никогда не делали!

Андреев, не почувствовав вкуса, опрокинув в рот рюмку теплой водки. Но тут «ожил» мобильник. Звонила мамочка. Она гордилась сыном. И уже принимала звонки от подруг и знакомых. Всем понравилась «новая передача Стасика». А еще ей показалось, что Стасик где-то испачкал пиджак? В начале передачи это мелькнуло, потом она тщательно приглядывалась: есть пятно на пиджаке или ей показалось? Правда, никто из подруг этого не заметил. Но Стасику надо быть аккуратнее. Во-первых, потому что такой хороший новый костюм, во-вторых, потому что весь город смотрит.

После полуночи, набитый под завязку редакционный микроавтобус развозил телевизионщиков по домам. Отметив эфир, все громко хохотали, наперебой сыпали какими-то историями. Только Стас, затиснутый в уголок заднего сиденья, ехал молча. Ему не хотелось отпускать вдруг пришедшее ощущение маленького чуда, которое удалось совершить. Он справился — невероятно трудная программа состоялась.

После нескольких рюмок водки в душе разлился удивительный покой. Через неделю ждет новая программа, и Андреев еще не представлял — на какую тему? Но впереди была неделя. А пока он собирался наслаждаться своим тихим ликованием, как медленно текущей рекой. Он заслужил эти блаженные полчаса езды по ночному городу как единственную, но самую подлинную награду.

На фуршет московская торговая сеть «Сэйл-мастерз» не поскупилась. Открытием своего первого гипермаркета москвичи решили поразить город. Проплачено было все. Такой массированной рекламной кампании не помнили даже старожилы местного журналистского цеха. Целый месяц на городских телеканалах сюжеты и ролики о заманчивых достоинствах нового супермагазина крутили каждые полчаса. И фуршетный стол для журналистов оказался под стать масштабам кампании. Он ломился от деликатесов и дорогого алкоголя.

— Покруче, чем на губернаторских приемах, — оценил оператор Валера. Ему часто приходилось снимать рекламные сюжеты, поэтому Валера знал толк в презентациях. — К такому столу не хватает только Иосифа Кобзона. А если они и его привезут — поверю в чудеса, — пообещал оператор.

Сегодня праздничные столы были накрыты прямо в необъятном торговом зале. Но уже завтра утром сюда ринутся толпы горожан, подогретых рекламой о том, что первым ста покупателям будет вручена дисконтная карта на 1000 рублей, которые тут же можно будет потратить на покупки. И чуть ли не первой тысяче продадут за 100 рублей, практически даром, электрочайник какой-то «мутной» китайской марки.

Бесконечные ряды стеллажей, пока еще не тронутых товаров, манили яркими упаковками, теряясь в перспективе огромного зала. Три десятка новеньких касс выстроились в ожидании работы. Так выглядело затишье перед бурей.

Журналистское сообщество города было представлено здесь тоже в самом широком ассортименте. Пока официанты в накрахмаленных белых сорочках, обносили гостей фужерами с белым и красным вином или пузатенькими бокалами коньяку «Хенесси», гости украдкой поглядывали на фуршетный стол. В сверкающем новизной торговом зале гипермаркета, москвичи «охмуряли» городское начальство и прессу.

— Спросить тебя хотел, — возник рядом со Стасом щупленький сорокалетний журналист Гена Шестаков, которого коллеги пренебрежительно звали Генс. — Ты в курсе, что Марк теперь работает на Семеныча, и вы свою новую программу «мутите» на бандитские деньги?

Стас не любил Шестакова. За суетливость, за отвратительный и неистребимый перегар изо рта, за неряшливо мятый пиджак и привычку вечно клянчить взаймы рублей двадцать-тридцать.

— Чушь какая-то, — удивился Стас, но почувствовал внутри тот неприятный холодок, который служит верным признаком, что неожиданная информация может соответствовать действительности.

— Э-э, брат, да ты, похоже, не в курсах… — триумфально протянул Генс, с удовлетворением аутсайдера, только что утершего нос коллеге стоящему выше в неофициальной табели о рангах. И тут же сорвался вслед за очередным официантом. — Эй, коньячок далеко не уносите!