Гурман. Воспитание вкуса - Антон Ульрих

– Уж не Валет ли это бесчинствует? Тот самый, которого я три года назад упустил?

Люка Мясник, ухмыляясь, по своему обыкновению, согласно кивнул головой. Маркиз повернулся к своим избирателям и объявил, что завтра же он выезжает с отрядом национальной гвардии для подавления бунта.

На следующий день маркиз де Ланж в сопровождении своего верного телохранителя Мясника, а также десяти конных гвардейцев спешно отправился в родную провинцию, где он так славно интендантствовал и представлял короля. Прощаясь, Жорж объявил сыну, что на время его отъезда Антуан остается главным мужчиной в доме.

– Сейчас такое время, когда босяки бесчинствуют. Ты должен охранять наш дом, – сказал он, потрепал сына по волнистым волосам и уехал.

Антуан вынужден был до возвращения маркиза из провинции отказаться от побега с Анной во Флоренцию. Все это время старик лакей каждодневно таскал из его особняка в особняк хранителя королевского парика надушенные записочки.

Маркиз же, получивший загодя всевозможные полномочия, выраженные на бумаге, называемой декретом и подписанной лично командующим национальной гвардией маркизом Лафайетом, прибыл в Бордо. Он разместился со своим отрядом в своем родовом замке Мортиньяков. Люка должен был спешно собрать бывших молодчиков, а также раздобыть сведения, где находятся в данный момент бунтовщики. Но вождь бунтовщиков, бывший контрабандист, бывший торговец солью, имевший ранее прозвище Одноглазый Валет, а ныне звавший себя Одноглазым Маратом, Другом народа, располагал неплохими доносителями. Он узнал, что в замок прибыл для его уничтожения небольшой отряд гвардейцев во главе с врагом Марата, маркизом де Ланжем. Одноглазый решил первым напасть на маркиза.

Ночью, когда все в замке спали, так как де Ланж даже не соизволил выставить охрану, вооруженные люди Одноглазого Марата ворвались во внутренний двор и с дикими криками стали разбегаться по покоям, выискивая и жестоко убивая сонных гвардейцев.

В то же самое время околачивающийся в кабаке Люка узнал от одного из своих молодчиков, прибежавшего и сильно запыхавшегося, что бунтовщики, которых он ищет, сами только что напали на замок. Выбежав из кабака, молодчики из малочисленного отряда вскочили на коней и во главе с Мясником помчались на помощь маркизу. Они подоспели как раз в тот самый момент, когда бунтовщики выволокли растерзанного маркиза де Ланжа во двор и Одноглазый Марат лично перерезал ему горло. Молодчики налетели на бандитов, круша всех, попавшихся на пути. Однако бунтовщиков оказалось намного больше, чем предполагал маркиз, и даже больше, чем мог разгромить Люка. Перегруппировав свою армию, Одноглазый Марат начал их теснить. Тогда Люка Мясник приказал спешно отступить и запереться во внутренних покоях замка. Люди Марата попытались было выковырять оттуда засевших, но те ответили дружным ружейным залпом, от которого многие нападавшие остались лежать на месте, а остальные спешно отступили. Одноглазый Марат приказал тогда поджечь замок. Бандитов это не устраивало, так как во внутренних покоях должны были храниться дорогие вещи, но Марат в ярости схватил факел, убежал в конюшню и начал тыкать огнем в сухое сено. Вскоре замок был объят пламенем. Одноглазый Марат со смехом наблюдал, как некоторые из осажденных, пытаясь спастись, прыгали из окон. Они ломали себе ноги, а хватавшие их внизу бунтовщики добивали молодчиков. Но Мясника среди них не оказалось.

Люка дождался, пока пламя не охватит весь замок, и лишь тогда, когда сами каменные стены накалились от жара, а дым застелил все вокруг, заставляя бунтовщиков отойти на приличное расстояние, прыгнул со стены. Он обжег себе обе руки, сломал ногу, но сумел отползти подальше от людей Марата и схоронился в рощице.

Когда маркизе сообщили о гибели мужа, та впала в отрешенное состояние, которое, как известно, намного хуже истерики, потому что не позволяет выплескивать горе, давяще и гнетуще действующее на организм. Легация перестала общаться с окружающим миром, односложно отвечая на вопросы, однако же выглядела она все так же великолепно, даже в трауре, который Летиция надела сразу, как узнала о потере.

Уже через неделю маркиза неожиданно ушла в депрессию, перестала общаться и даже отказалась от еды, чем вызвала сильное беспокойство сына.

Антуан настоял, чтобы мать приняла докторов. Вскоре консилиум, собранный из лучших парижских докторов, осматривавших Летицию, собрался в гостиной особняка де Ланжей. Доктора с важным видом выслушивали мнение друг друга, а затем, сдержанно кивнув головой, высказывали совершенно иное, отличное от предыдущего, мнение. Они разом обернулись, когда дверь открылась и в гостиную вошел Антуан.

– Выйди, юноша, – строго сказал старый доктор, самый толстый в консилиуме.

– Я вас больше не задерживаю, – спокойно уволил его Антуан, прошел мимо ошарашенных докторов и сел в кресло. – Итак, господа, что с моей матерью, я знаю, но я хотел бы услышать от вас, как ее лечить. Какими средствами можно вывести мою матушку из состояния, в котором она сейчас находится? Вы пришли к общему заключению?

Доктора удивленно переглянулись, затем один из них напомнил Антуану, что некоторые вещи об организме взрослых, тем более о лицах противоположного пола, ребенку знать не положено.

– Не волнуйтесь, господа, я изучал анатомию, – сказал Антуан, которого чрезвычайно раздражал тон доктора, но он понимал, что сейчас не время обижаться. – Так что с маркизой?

Доктора переглянулись и объявили Антуану, что его мать ждет ребенка.

– И беременность наложила отпечаток на ужасное известие о гибели мужа. Таким образом, ступор в реакции на окружающий мир может привести в ее теперешнем состоянии к выкидышу или иным тяжелым последствиям.

– Что вы можете сделать? – спросил Антуан.

– Средств много, но все они дают лишь незначительный эффект, – откровенным тоном заявил самый молодой из присутствующих докторов. – Здесь единственным лекарством может служить полная мобилизация организма для выполнения детородных функций. Лично я посоветовал бы хорошую встряску, которая бы разбудила психику маркизы и мобилизовала ее силы.

Остальные доктора зашикали на молодого коллегу, но Антуан поднял руку, призывая их замолчать.

– Что вы подразумеваете под встряской? – спросил он у молодого доктора.

– Это может быть что угодно. Так как маркиза – ваша мать, то попробуйте организовать ситуацию, в которой вашей жизни грозила бы опасность. Можно устроить в каком-нибудь помещении видимость пожара, что тоже может вывести ее из ступора. Можно попробовать просто попытаться поговорить с маркизой, обрисовать ей ситуацию, не жалея при этом черных красок. Говорить надо четким голосом, но негромко и спокойно. Попробуйте, юноша, пообщайтесь с вашей матушкой, только имейте в виду, что последствия могут быть самые неожиданные.

Антуан задумался. Затем он расплатился и отпустил докторов, оставив подле себя только самого молодого, чьим советом решил воспользоваться, на случай, если возникнут неожиданные осложнения, и вошел в будуар матери. Маркиза сидела подле зеркала, сложив на коленях руки и глядя перед собой пустыми глазами.

Антуан встал перед матерью, поглядел внимательно на ее бессмысленно отрешенное выражение лица и сказал:

– Выслушайте меня, матушка. Нашей семье угрожает опасность. С тех пор как не стало отца, вы перестали со мной общаться. А я не знаю, где находятся деньги и есть ли они у нас вообще. Слугам надо платить. Пекарь, зеленщик и мясник требуют свое и отказываются поставлять продукты, пока мы не уплатим за прошлое. Мясник с зеленщиком даже грозятся подать на нас в суд.

Услышав слово «мясник», маркиза немного встрепенулась и посмотрела долгим пристальным взглядом на сына. Тот, приободренный хоть какой-то реакцией Летиции, продолжал:

– Сейчас не то время, когда возможно было отхлестать такую низкородную чернь, как мясник и зеленщик, за то, что они требуют оплаты. Мы должны выжить. Дорогого моему сердцу отца уже не вернуть, иначе бы он показал всем этим голодранцам, как требовать с наглым видом денег, зная, что в нашей семье такое горе. Он бы мигом приказал слугам их высечь на конюшне, а затем еще и предал бы суду. Но отца нет сейчас с нами, он умер. Моя милая матушка, если вы покинете меня, забудете о своем сыне, то я тоже умру. Матушка, если вы не возьмете себя в руки, нас затаскают по судам или же просто заморят голодом. Мы – нищие, матушка! – вскричал он в сердцах и с силой затряс ее руку, вцепившись в рукав траурного платья. – Матушка, вы слышите меня?

Антуан сознательно скрыл от маркизы, что все последние дни они жили за счет тех денег, которые он скопил для побега с Анной в Италию.

Летиция, услышав последнюю фразу, встрепенулась, словно ото сна, провела рукой по лицу и порывистым движением прижала к себе сына.

– Мой маленький Антуан! Прости меня, прости. Я просто ушла в свое горе и совсем забыла о тебе. Прости свою маму. Теперь все будет хорошо.