Тасмин - Александр Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчины хватают Тасмин под руки и тянут к двери.
От них пахнет кашей и луком. Потом. Кровью. Гибелью мира.
Тасмин чувствует боль. Ноги скользят по грязному полу. Там, где с нее сняли кожу, мясо сдирается до кости. Кандалы гремят, заглушая крики и стоны других заключенных. Тасмин не может сделать шаг и уйти. Вновь оказаться на берегу океана. Там, где волны качаются туда и обратно, будто малые дети на качелях под деревом. Веселые. Счастливые. Невинные.
Стражники тащат девушку через коридоры и комнаты. Наверх по лестнице. Дальше. По улице на площадь. И толпа заливается воем, когда видит изуродованную Тасмин, которая сейчас умрет у них на глазах. Лучшее зрелище из возможных. Бесплатное развлечение в праздничный день.
— Убийца!
— Шлюха!
— Сука!
Яркая боль заставляет Тасмин очнуться и закричать. Кто-то швырнул в нее камень. Незнакомец целился в единственный глаз, но промахнулся. Удар пришелся по носу и рту.
Толпа визжит от восторга.
— МЕРЗАВКА!
— ГРЯЗНАЯ ДЕВКА!
— УБИЙЦА!
Светит Солнце.
Зима отступила. Вьюга забрала свое белое платье и ушла в далекие Когтистые горы.
Сегодня по-настоящему теплый день. Скоро апрель. Дальше весна. Ручей в Затонувшем лесу превратится в бурлящую реку и, быть может, смоет хижину Тасмин. Так все закончится. От девушки не останется и следа. Словно она никогда не рождалась.
Стражники привязывают Тасмин к столбу посреди площади. Руки поднимают вверх и срывают с тела остатки одежды. Она выглядит как ребенок. Но толпа этого не замечает. Люди смеются над ранами и побоями. Над кровью и ожогами между ног. Над срезанными сосками и содранной кожей.
Тасмин поднимает голову и обводит взглядом площадь.
— Плачь!
— Кричи!
— Покайся и помолись!
Девушка молчит.
Там.
Чуть в стороне от толпы. На высоком помосте, среди слуг, еды и питья сидит Бледный. Он воздвиг себе трон не хуже, чем во дворце в Эфраиме. Он статуя в храме. Его маска блестит на Солнце, как будто лик божества. Время от времени Бледный швыряет в толпу куски мяса и золотые монеты.
Толпа вопит от восторга:
— Славься король!
По правую сторону от Бледного сидит лорд Линдеманн. Обрюзглый старик. Он весь перемазался жиром и залил верх платья вином. Складка на подбородке болтается туда и сюда всякий раз, когда лорд тянется к новому блюду. Он кладет еду в рот и, пожевав, сплевывает на поднос. Левая рука старика лежит между ног у Даутцен. Пальцы движутся вверх. Потом вниз.
Девочка плачет.
Она смотрит на Тасмин.
Голубые осколки весеннего неба. Там больше нет ни радости, ни покоя, который когда-то нашла в них ведьма из Затонувшего леса. Теперь только ужас. Неверие. Крик. Слезы льются по щекам Даутцен. Она никак не может узнать свою Тасмин. То, что сейчас распято на столбе по среди площади не может быть тонкой, печальной черноволосой девушкой, которая показала Даутцен волны и океан.
Тасмин отводит взгляд в сторону.
Она не хочет, чтобы Даутцен увидела, что теперь у нее всего один глаз. По-прежнему черный. Но сейчас весь в крови.
Стражник поднимает с земли бутыль с темной жидкостью. Он выдергивает пробку и льет на голову Тасмин масло. Лицо, грудь, руки, ноги, спина. Все вспыхнет сразу. Боль будет невыносимой. Пекло. Ад для убийц. Мясо средней прожарки в горячей крови, от которой идет белый пар. Девушка должна кричать. Выть. Молить о пощаде.
Толпа будет довольна.
Она уже замерла в предчувствии зрелища. В ожидании чужой муки за грехи всего человечества.
Осталось дело за малым.
Стражник обливает остатками масла хворост и поленья, сложенные вокруг столба. На площади становится тихо. Дыхание людей превращается в один монотонный шепот.
Чьи-то нервы не выдерживают напряжения, и над толпой летит возглас:
— СГОРИ В ОГНЕ, ВЕДЬМА!
Стражник улыбается.
Он заглядывает Тасмин в единственный глаз. Такое у него любимое развлечение. Он всегда проделывает этот трюк. Бабы перед смертью словно после хорошего мужика. Живые. Настоящие.
— Ну давай. Покричи.
Но Тасмин молчит.
Здесь только грусть и усталость. Девушка будто уже видела свою смерть. Все это скучно. Жестокие людишки. Их нелепые игры. Тысячи лет пройдут и ничего не изменится. Безумцы и мертвецы.
Стражник берет в руки факел и поджигает хворост с края кострища. Другие делают тоже самое. Каждый со своей стороны. Огонь вспыхивает и бежит вверх к столбу. Шумный. Веселый. Он трещит и полыхает.
Тасмин поднимает взгляд на Даутцен.
Девочка смотрит на ведьму сквозь пламя.
Что-то проходит по воздуху. Оно течет, меняется. И остается. Настоящая сила не требует молитв и псалмов. Она просто есть. Идет от источника к проводнику. Ничто не может остановить поток.
Тасмин произносит одними губами:
— Закрой глаза.
Даутцен кивает. Она умная девочка. Все понимает. Больше нет слез. Пусть плачут другие. Она закрывает глаза.
Огонь полыхает сильнее. Тасмин горит.
По толпе проносится ропот.
Убийца молчит. ЕЙ НЕ БОЛЬНО. Она умерла. Идиоты из стражи перестарались. Нужно было оставить девку в покое. Дать отдохнуть. Напоить, накормить. Она просто сдохла от страха. Никакого веселья. Пора расходиться.
Пламя костра становится ярче.
Оно растет вверх и поднимается выше, чем крепостная стена. Ветер закручивает огонь вихрем. Яростный вой голодного зверя трубит над башнями замка.
Люди на площади кричат от боли и страха. Они писаются и срут под себя. Их желудки выворачивает наизнанку, и вязкая жижа льется из сотен ртов. Кожа на лицах тянется в сторону пламени, будто чья-то рука ухватила ее и теперь разрывает на части. Оболочка слазит с тела вместе с одеждой и обнажает мясо. Кровь хлещет повсюду. Из каждой трещины и дыры. Мышцы слезают с костей. Мясо падает на землю и тут же превращается в гниль. В лужи дерьма.
Огненный вихрь врезается в толпу и сжигает кости в прах. Пламя разрушает стены замка, здания и дома, церковь, храм и дворец. Оно пожирает помост. Плавит бледную маску и жир лорда Линдеманна. Обращает в пепел всех стражников и палачей.
Земля покрывается трещинами в том месте, где на нее ступает Тасмин.
Она идет через огонь. Все что смогло уцелеть на площади становится белым песком. Живое отдает свою силу и умирает. Пустота поглощает останки тел, одежду, оружие, камни и металл. Мир крошится, как печенье.
Тасмин выглядит скверно.
Сила разрушает ее. Она зачерпнула слишком много. По площади бредет вековая старуха. Единственный глаз, которым она смотрит на мир, теперь белый.
Тасмин склоняется над остатками помоста и
