Штормовой предел (СИ) - Птица Алексей

А раз так, то я стал осыпать его градом ударов, как из арсенала магии крови, так и из магии воды. Надолго у меня маны не хватило бы, да этого было и не нужно. Чтобы иметь возможность беспрерывно наносить удары, я снял защитный купол.

Антуан с ужасом смотрел на приближавшегося юношу, который превосходил по силе магии, как его самого, так и его амулет. Надо было срочно что-то предпринимать. Сила амулета уже иссякала, как и его собственные силы. В том, что они проиграют, если окажется слабее он, виконт не сомневался. Всё в этом бою решала магия. Не думал он, что столкнётся в Новом Свете с сильным магом… Но у него оставался последний шанс на решающий удар.

Была в его роду одна легенда, которая передавалась от младшего отпрыска к следующему младшему. В ней говорилось, что в момент магического краха нужно сказать пару определенных слов и тогда помощь придёт. Это был удар отчаянья. Слова эти были арией заклинания на незнакомом ему языке.

Они тщательно зазубривались и их никогда не произносили вслух, лишь только проговаривали губами перед зеркалом, не издавая ни звука. Но просто произнести эти слова, было мало, они должны быть сказаны только в море и над кровью. И именно поэтому все младшие сыновья баронов, виконтов, а потом и графов, становились моряками. И вот сейчас, видимо, пришёл тот самый момент.

Антуан с трудом смог отразить последний удар испанца. Его амулет, не выдержав удара, треснул, издав долгий и пронзительный стон, словно умирающий живой человек. А может быть, древний маг и вложил в амулет душу ещё живого человека. Всё возможно, Антуан этому бы даже не удивился.

— Эвенус спарки! — во всё горло заорал виконт, когда понял, что всё плохо. Крови вокруг было много, и заклинание должно было сработать. Убедившись, что ничего не произошло, он снова закричал.

— Эвенус, спарки!

Но всё было тщетно. Ничего не случилось, по-прежнему кипел бой, а испанец шёл прямо к нему, попутно отбиваясь от других нападающих французов. Виконт выхватил из-за пояса пистоль и чуть ли не в упор разрядил его в мага.

Тот не ожидал этого и не смог защититься, скорее всего, и его силы были уже на исходе. Пуля пистоля ударила испанца прямо в грудь, отшвырнув назад, но не убила.

К удивлению Антуана, испанца даже не ранило. Он хоть и с трудом, но встал на одно колено, запустил руку за голенище сапога и потянул оттуда нож. В это время над кораблями подул сильный ветер, поднялась мелкая волна, дрожа как будто от лихорадки. Небо потемнело, налилось свинцовой темнотой, скрыв за собой солнце.

Испанец взмахнул ножом, и Антуан с ужасом ощутил, как его горло перерезает острая сталь. Дальнейшее уже не имело для него никакого смысла, зажимая руками хлынувшую из горла кровь, он пытался её остановить. А испанец продолжал наносить своим ножом чудовищные раны, пока не попал прямо в сердце.

Виконт, боровшийся за жизнь до последнего, тут же испустил дух, истекая кровью. И в это же мгновение время остановилось и потекло словно патока, неспешно и неторопливо, пока не замедлилось совсем, остановившись на одно мгновение.

— Эх, — послышался у меня в ушах чей-то бестелесный голос. — Опять ты меня опередил, Филин. Как тебе удаётся справиться со всеми трудностями, буквально в последний момент? У тебя прямо талант! Каждый раз ты умудряешься выкарабкаться буквально из самых сложных и неприглядных ситуаций. Сразу видно, что моя школа.

Я не понимал, что происходит. Какая школа? Откуда он опять взялся? (риторический вопрос). А голос продолжал вещать.

— Всё же, я успел передать тебе некоторые свои знания, и теперь ты пользуешься ими без всякого зазрения совести. Каждый может обмануть морского долгожителя, не так ли, Эрнандо? Даже ничтожный мальчишка из параллельного мира.

— Ммм, — я, честно говоря, был в шоке и никак не ожидал, что мой старый знакомый снова объявится, да ещё и в качестве врага, желающего меня атаковать. А это, видимо, так и было. Не зря же главарь французов так заорал. И откуда только узнал нужные слова для призыва морского дьявола? Но вот, узнал, сам умер, а мне теперь отдуваться за него.

— Опять ты, Левиафан? Мы же с тобой распрощались в прошлый раз?!

— Да, но я знал, что ты не забудешь старого морского волка.

— Морского волка?

— Ну, а кто я ещё? Как только вы, люди, меня не называли… Сто пятьдесят тысяч кличек, прозвищ, имён нарицательных, никнеймов, разноязычных названий и какой только ерунды не пришлось мне услышать за всё время моего существования на этой земле. А морской волк, по крайней мере, необычно…

— Ммм, сочувствую, но, может быть, мы уже расстанемся. Меня ждут неотложные дела и вообще, мне нужно взять на абордаж это судно.

— Да возьмёшь ты его, куда оно от тебя денется?! — отмахнулся Левиафан. — Так ты не рад снова меня увидеть и услышать?

— Ммм, не хочу тебя разочаровывать, но как-то я к этому не стремился.

— Вот так вы, люди, всегда и поступаете. Сами требуете сначала подарки, получаете их, используете на своё усмотрение, а потом обманываете дарителя. Вот она, вся человеческая сущность…

Не выдержав этой отповеди, я расхохотался, давясь искренним смехом. Вот так уел, господин Левиафан. Тут и сказать нечего. Никто не собирался пользоваться его дарами. Потому как, чревато это… Но смешно, да, смешно…

Левиафан правильно понял меня.

— Ты ещё мальчишка, что с тебя взять? Ладно, я чуть-чуть не успел, и теперь нужно позаботиться и забрать душу это призывателя, а кроме этого, и всей его команды. Он ведь капитан, а значит, в ответе за них. Вот и пусть позаботится обо всех в другом мире, раз этот оказался для них не сильно гостеприимным. Будет теперь у меня призрачная команда, жаль, что этот корабль мне не достанется, но у меня есть в загашниках голландский. Там остался в «живых» всего лишь один кок, который отравил всю команду, а корабль попал в шторм сразу после этого. Вот и носится теперь везде один. А тут целая команда французов. Прекрасно!

Да, но раз я пришёл, а от моего подарка ты отказался, то я не могу уйти просто так, оставив тебя без наказания. Это святое… тьфу, вот приплетаются в голову ваши слова-паразиты. В общем, силы у тебя магические уже не те будут. Разбаловал я тебя, ты давай теперь умом больше пользуйся и артефактами, если они, конечно, у тебя остались. Прощай, малыш, теперь уж навсегда. Больше ты мне не интересен.

Сказав эти слова, бестелесный голос затих. Вместо него вернулись все остальные обычные звуки и время, перестав стоять на месте, резко ускорилось, продолжая отсчитывать мгновения. Звуки боя резко стали замолкать, и все члены команды французов, те, кого не успели убить мои солдаты, стали падать на месте, отдавая свои жизни и души неизвестно кому.

Свинцовые тучи, висящие над местом сражения, разогнал резкий порыв сильного ветра, освободив от них солнце и заставив на пару мгновений вскипеть бурной волной гавань, и почти сразу же её успокоив.

А у меня в ушах напоследок буквально прошипел бестелесный голос.

— Все умерли! Как ты теперь будешь объяснять святой церкви, что смог в одно мгновение всех умертвить и отдать их души морскому дьяволу? Она тебе не поверит и не простит, это мой тебе «подарок» на прощание.

Я только хмыкнул.

— Так француз и забрал их вместе с собой, он и душу свою продал тебе, да и вся его команда тоже, надеясь победить нас, так что, снова мимо, почтенный.

— Хррр, — зло провело в ушах, и Левиафан окончательно растворился в безбрежной глади моря и пространственно-временном континууме.

Я же без сил опустился на палубу, уж больно изматывающим получился сегодняшний бой, но тем слаще была победа. А что он там говорил о магических силах? Не помню. Сил оставалось совсем мало, и я потерял сознание. Очнулся я намного позже и уже на берегу. Рядом со мной стоял Алонсо.

Я зашевелился и попытался подняться на ноги. Что-то бой дался мне тяжело, да ещё этот призрак прошлого, о котором я почти забыл. А может быть, его и не было, и это полностью плод моих болезненных фантазий. Привет, так сказать, из прошлого. Всё может быть. Все наши проблемы и комплексы исходят из детства. А детство у меня было тяжёлым, даже более, чем. Кряхтя, как старый дед, я стал распрямляться, чувствую полную опустошённость, как моральную, так и физическую. Вокруг царила ночь или был поздний вечер, мне это трудно было сейчас понять.