Валютчики - Генрих Вазирович Мамоев

— Смотри сам. Осилишь денек в «карцере»?

Последнее было попыткой развеять повисший в воздухе номера негатив шуткой, хоть и не самой удачной. Миша хмуро взглянул на меня и, отведя глаза в сторону, пробурчал:

— Не знаешь ты, что такое карцер.

Он был прав, я не сидел в тюрьмах и прочих местах лишения свободы и, честно, был весьма доволен этим обстоятельством.

— Да это я так, шучу, — я улыбнулся, протянул ему руку, и добавил, — ладно, если тебе ничего не нужно, я поеду. Отсыпайся, отдыхай и жди меня к восьми часам.

Миша протянул руку, но, не донеся ее до моей протянутой навстречу ладони, неожиданно согнулся пополам и с натужной болью в голосе быстро спросил:

— А где здесь… это…?

— Там, — я махнул рукой в сторону полуоткрытой двери в туалет.

— Блин! — Добежав до туалета, Миша скрылся за дверью, откуда вскоре раздался громкий вздох облегчения.

Пора было уходить, и я решил сделать это, не дожидаясь его выхода. Я уже подходил к дверям, когда неожиданный звонок моего мобильника изменил и мои планы, и сам ход истории…

Как часто бывает, какое-то незначительное происшествие или ничего не значащий человек, или просто бабочка, взмахнувшая крыльями где-то там за океаном, меняют судьбы многих людей. В этот раз — «бабочкой» оказалась моя квартирная хозяйка Ульяна Валерьевна, едва не оглушившая меня своим криком.

— Ты что, гад, кинуть меня собрался?! Не получится! Я таких как ты, знаешь, где видела?!

— Послушайте, в чем…, — начал я, но был мгновенно перебит разъяренной хозяйкой.

— Ничего не хочу знать! Ты не оплатил, поэтому я имею право тебя выселить! — прокричала она так, что у меня закрались сомнения в ее вменяемости. Не впервые, кстати.

— Да вы сами опоздали! Я же говорил, что тороплюсь! — Меня возмутило, что о своем опоздании она даже не заикнулась, но это было ошибкой.

— Я?! — Взвизгнуло на другом конце телефонного провода. — Все! Я выбрасываю твои вещи! Найдешь их в мусорке!

Короткие гудки в трубке быстро оборвались.

«Вот же, сука!» — Подумал я в сердцах и быстро пошел к двери. Не хватало еще, чтобы она привела свою угрозу в исполнение.

Я уже схватился за дверную ручку, когда в голову пришла мысль, заставившая резко притормозить. У меня с собой были деньги, сто тысяч американских долларов, которые я не имел права доверять никому, даже своей охране. Утренний случай был из разряда тех, когда бросок сумки с миллионами выглядел единственным решением и вряд ли кто осудил бы меня за это. Но сейчас был другой случай. Брать с собой неразумно — предстояло куда-то пристроить свои вещи, и хоть и небольшой «кирпич» американских денег, без сомнения, мешал бы при переносе вещей и техники. Везти к Майе, значило потерять время — съемная квартира находилась в Новогиреево, и я боялся, что мне потом и в самом деле придется собирать вещи по помойкам. Оставлять «кирпич» в броневике тоже не хотелось — деньги имеют свойство сводить людей с ума, и не стоило подвергать ребят такому соблазну.

Взглянув на дверь, за которой раздавались звуки сливаемого бачка, я окинул номер быстрым взглядом, прикидывая, куда можно спрятать не очень большой «кирпич», стоивший тогда как две, не самые плохие квартиры в центре. Номер был пустоват, но пришедшая в голову мысль заставила подойти к креслу. Я наклонил его и, всунув под него «кирпич», отошел, чтобы оценить сделанное.

Кресло стояло ровно, словно его и не трогали, что немного успокоило. Подумав, что лучше места здесь не найти, я пошел к двери и едва не столкнулся с выходящим из туалета Михаилом. Он с удивлением посмотрел на меня.

— Все, до вечера!

— Не забудь запереть, — махнул рукой Михаил, и пошел в комнату…

…Договориться не удалось — едва завидев вызвавшегося помочь с переносом вещей в броневик Сеню, Ульяна Валерьевна заперлась на кухне, откуда сразу же стали доноситься ненормальные вопли о спасении. Подозреваю, вопила она не просто, а в телефонную трубку, но приехал ли кто-нибудь (милиция, Скорая или из дурки) так и осталось загадкой. Покинув квартиру с последней сумкой, я никогда больше не слышал противного голоса истеричной хозяйки, и это была по-настоящему хорошая новость.

Запрыгнув в броневик, я посмотрел на качающего головой Сеню.

— Ну и стерва, — констатировал гигант, и добавил, — я даже испугался, что она сейчас сойдет с ума от собственного крика!

— Да хрен с ней! — Мне не хотелось это обсуждать и, взглянув на ожидающего моих распоряжений «Кефира», я кивнул: — Поехали на Цветной.

На Цветном Сеню ждало еще одно потрясение, в этот раз намного более приятного характера — вид Майи в халатике, который ничего не скрывал, а лишь усиливал убойное впечатление от ее точеной фигурки, мог потрясти не только добродушного гиганта, но сами основы государства. Не обращая внимания на распахнувшийся халатик, на замершего при виде ее прелестей Сеню, Майя мило зевнула и спросила, указывая на многочисленные сумки и пакеты:

— Решился, наконец?

Это была наша самая болезненная тема. Майя давно настаивала на моем переезде к ней, но, стараясь не потерять последние остатки мужской свободы, я сопротивлялся давлению, как мог, выдумывая причины, по которым сделать это было невозможно. И вчера, перед тем как уснуть на моем плече, она несколько раз повторила, что я должен уже на что-то решиться, после чего отключилась, избавив меня от необходимости придумывать и врать.

— Ну…, да, — ответил я с некоторой заминкой и посмотрел на Сеню.

Гигант продолжал стоять с разинутым ртом, глядя на почти открытую грудь моей девушки. Что-то кольнуло в сердце, и я добавил:

— Все, Сеня, спасибо. Вы можете ехать. Жду в семь.

Сеня нервно кивнул пару раз, с трудом отвел глаза от завораживающего зрелища и, посмотрев на меня, кивнул еще раз.

— В семь, да? — спросил он, но в глазах у него читался совсем другой вопрос.

— Да, — сказал я, отбирая у него зажатый в огромной ладони пакет, — все. Пока.

Не удержавшись, чтобы еще раз не взглянуть на пригнувшуюся за сумкой Майю, отчего ее почти обнаженная грудь окончательно оголилась, Сеня шумно сглотнул и побежал вниз по лестнице. Я взглянул на Майю.

— Ты специально так делаешь?

— Что? — с самым невинным видом спросила Майя, решившая, что как раз передо мной она просто обязана запахнуться.

Я не стал продолжать, чтобы вновь не услышать обвинений в необоснованной ревности, и схватил попавшиеся под руки сумки…

…Время пролетело незаметно. Сначала Майя с ребячьим восторгом раскладывала по полкам, ящикам и вешалкам