Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Советская классическая проза » Том 4. Наша Маша. Литературные портреты - Л. Пантелеев

Том 4. Наша Маша. Литературные портреты - Л. Пантелеев

Читать онлайн Том 4. Наша Маша. Литературные портреты - Л. Пантелеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 75
Перейти на страницу:

– Купи мишку.

– Хорошо. Может быть, куплю. Но надо у мамы разрешение спросить. Может быть, она не позволит.

– Позволит!

– Нет, Маша, мы не можем мышей дома держать.

– Зачем не можем?

(С этим «зачем» я бьюсь уже не первый день. Это – от бабушки и от тети Минзамал.)

– Не «зачем», а «почему».

– Почему не можем? Можем!

– А ты забыла, что у нас – кот.

– Что кот?

– Кот мышей съест.

– А мы клеточку, домик такой сделаем. Замочек повесим.

– А кормить ты мышку будешь?

– Буду. Да.

– А чем?

– Хлеб буду давать.

– А еще что?

– Крупу.

Она вся, до самых глубин сердца, захвачена этой идеей. Идем парком Ленина, а она – все о мышах.

– Купишь? Алеша, купишь?

– А почем они – мыши?

– По три рубля.

– Дорого!

– Ну, тогда купи по девять копеек.

– Вот это, – говорю, можно. Это меня устраивает. Подумаем…

. . . . .

Видели, как папа и сын вывели на прогулку маленького, двухмесячного вероятно, щенка-овчара, учили его приносить палку («Апорт!» – кричали) и прочей премудрости. К стыду моему, Машка боялась этого крохотного цуцика.

А когда в парке появился человек с двумя гончими на поводке, она и совсем растерялась.

– Пойдем!.. Папа, пойдем!..

Маленькая была – собак не боялась. Впрочем, это естественно. Маленькие не боятся от неведения. А в этом возрасте страху помогают фантазия, воображение… Задача взрослого, воспитателя – направить это воображение правильно, то есть чтобы думала: «Вот какая славная, добрая собака» и: «Вот какая я храбрая»…

2.10.59.

Вечером вчера были гости: тетя Ляля, тетя Катя Пластинина и, самое главное, – тетя Нина Колышкина со своим внуком Мишей.

Правда, этот гость кроме радости доставил Маше немало хлопот. На приветливое «здравствуй» и протянутую руку этот мрачный высокомерный господин никак не ответил, рука Машина повисла в воздухе. Не пожелал он вступить в беседу и с нашим братом, взрослыми.

А Маша… Маша показала себя во всем своем репертуаре. Весь вечер она вела себя чинно и благородно. За столом сидит как большая, говорит слегка в нос, у зеркала, как большая, поправляет свои крысиные косички. Покровительственно, как взрослая, обращается к Мише (который лишь на полгода моложе ее):

– Скажи спасибо. Дай ручку. Сядь вот сюда.

Но время берет свое. Пора спать. Нервы у девчонки устали. И вот на глазах у почтеннейшей публики – и у ошеломленного Миши тоже – Машка закатывает дикий рев. Ей не дали варенья, и она, рыдая, просит:

– Одну ягодку! А-а-а-а! Одну ягодку! Одну только ягодку! Одну ягодку дайте!..

. . . . .

Сегодня много думал об этом Ниночкином Мише и о Машке. О воспитанности. Об этикете. О так называемых хороших манерах.

Нужны ли они? Не глупости ли это, не предрассудок ли, как считают многие?

Думаю, что не глупости и не предрассудок.

Вспомнил сейчас историю этого вопроса в нашей семье. Отец рос в среде демократической и патриархальной, где от ребенка требовали истовости и чинности (особый вид хороших манер), но совершенно не знали всех этих ухищрений «хорошего тона». Не представляю себе, как у отца обстояло с этим в Елисаветградском юнкерском, заведении довольно аристократическом. По-видимому, таких, как он, было там немало. Отец рассказывал, что перед самым выпуском стало известно, что на церемонию производства в училище прибудет Николай II. И вот из Петербурга был срочно выписан француз-гувернер, который в течение двух недель с утра до ночи «жучил» и «натаскивал» будущих офицеров.

Можно было ожидать, что такое форсированное насилие вызовет отпор, на всю жизнь породит неприязнь и даже отвращение. Получилось наоборот. Отец на всю свою короткую жизнь зарядился, пропитался этими хорошими манерами и требовал, чтобы и мы их соблюдали.

Нас учили:

сидеть за столом прямо;

не ставить на стол локти;

не чавкать;

держать правильно ложку, вилку и нож;

здороваясь со взрослым, не протягивать первым руку;

не размахивать вилкой;

не перебивать взрослых;

не держать руки в карманах;

не есть с ножа…

Таких правил очень много, и у каждого из них есть свой резон. За каждым стоят или требования гигиены, или эстетики, или просто удобства. (И притом не только твоего собственного удобства, но и удобства ближнего.) Этими правилами и я пропитался, многие из них не растерял даже в годы своего бездомного детства, в годы скитаний и беспризорничества…

Вот и Машку мы тоже учим и жучим. Кое-что «критически отметаем», но основное берем, так сказать, на вооружение.

. . . . .

У нас часто вспоминают чеховские слова о том, что в человеке все должно быть красиво: и мысли, и костюм, и то-то, и то-то…

Не помню, говорил ли Чехов о манерах, о красоте внешнего поведения человека. Но если мы обращаем внимание на словарь, на фразеологию человека, на его костюм, цвет галстука или сорочки, то не следует ли нам столь же требовательно следить и за тем, как мы стоим, сидим, едим, ходим и так далее.

В Малеевке, в Доме творчества, я наблюдал за одним известным нашим лингвистом. Почтенный и уже немолодой человек этот давно и с большой страстью борется за чистоту и красоту нашего русского языка. Честь и слава ему! Но надо было видеть, как он ест!.. Навалился всем туловищем на стол, голову наклонил так, что лысина видна, подбородком вот-вот нырнет в тарелку, вилкой и ножом размахивает, будто лезгинку пляшет… И при этом жует и глотает столь шумно, что, кажется, занавески на окне вот-вот начнут колыхаться.

Нет, как бы красиво, на каком бы изысканно чистом русском языке ни говорил мой уважаемый и ученый сосед, считать его по-настоящему воспитанным, культурным человеком я не могу. И я бы не хотел, чтобы наша Машка ему подражала.

Когда я смотрел на него, я, грешный человек, думал:

«Лучше уж говори „одень“ вместо „надень“, только не чавкай так громко…»

. . . . .

После обеда гуляли с Машкой часа полтора в парке Ленина.

Шли по дорожке. Обогнал нас мальчик лет 14–15. Прошел мимо, потом вернулся, подходит к Маше, нагибается и протягивает ей что-то:

– На тебе, девочка, желудь!

И пошел дальше. Я не знал, как поблагодарить этого милого парня.

Очень громко говорю Маше:

– Ты сказала спасибо дяде?

. . . . .

Утром сегодня объявила бабушке:

– Я ночью с горшка трахнулась!..

Да, было такое дело. Но откуда это слово?

3 ГОДА 2 МЕСЯЦА

4.10.59. Воскресенье.

После обеда, уже в сумерках, ходили с Машей на прогулку. По Малой Посадской дошли до Мичуринской, вышли у домика Петра на набережную и по Кировскому вернулись домой.

Прогулка небольшая, а сколько у Машки впечатлений, сколько вопросов задано!

– Что такое молочная столовая? Что такое каланча? Кто живет на каланче? Кто живет в этом доме?

В домике Петра темно. Я говорю:

– Здесь жил Петр Великий, царь.

– А сейчас здесь кто живет?

– Никто не живет.

Объяснить это трудно.

Вышли на набережную.

– Это кто?

– Это лев.

– Нет, это не лев. Не похож.

– Это Шао-цзи. Вроде льва.

– Я боюсь.

Спустились по каменным ступеням почти к самой воде.

– Хочешь выкупаться?

Передернула плечами. Смеется:

– Нет, не хочу.

Действительно, страшно даже смотреть на эту черную воду…

. . . . .

Из автомата позвонили маме, попросили ее минут через пять подойти к окну в моей комнате. Последние дни Машку очень интересует, где наши окна. Раньше она вообще смутно представляла, что такое дом, что такое этаж, окно, сторона и так далее. Сейчас уже начинает разбираться. Начинает, но не очень, конечно, разбирается…

Все-таки это волшебство, фокус: вдруг в одном из окошек третьего этажа раздвинулась штора и показался милый знакомый силуэт…

Задрав головы, мы стояли на мостовой, махали руками. И мама нам отвечала тем же.

Очень это Машке понравилось.

5.10.59.

Вечером ходили на прогулку. Шел дождь, и мы с Машей почти всю дорогу тащились под зонтиком. Гуляли недолго – до Скороходовской и обратно. Немножко побродили по Ружейной. Там – лари с арбузами. Лари сбиты так, что все арбузы на виду.

– Зачем ключик?

– Это замок, а не ключик.

– Зачем замок?

– Чтобы никто не залез и без спросу арбуз не съел.

. . . . .

Увидела водосточную трубу, из которой с шумом бежала вода.

– Пи-пи делает.

Объяснил ей, зачем труба. Не очень поняла. Продолжала у каждой трубы смеяться:

– Пи-пи делает.

7.10.59.

Легла опять поздно и долго не могла уснуть. Устраивала концерты, диким голосом звала мать, и когда та приходила и спрашивала: «В чем дело, что ты хочешь?» – она отвечала:

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 75
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Том 4. Наша Маша. Литературные портреты - Л. Пантелеев торрент бесплатно.
Комментарии